Шопена - и это, надо признать, получилось великолепно. Юки захлопала,
пианист выдавил улыбку шириной ровно в два миллиметра и куда-то исчез.
Я уже допивал третий мартини, когда, закрыв глаза, вдруг снова увидел ту
проклятую комнату. Точно сон наяву. Страшный сон, от которого сначала
бросает в пот, и только потом с облегчением вздыхаешь: привидится же
такое... Только это не сон. Я знаю, что это не сон, и Юки тоже знает. Она
знает: я видел это. Шесть скелетов, добела отшлифованных временем. Какой
во всем этом смысл? Неужели однорукий скелет - Дик Норт? Тогда кто
остальные пятеро?
Что, черт возьми, хочет сказать мне Кики?
Вдруг вспомнив, я порылся в кармане, извлек найденный на подоконнике
клочок бумаги, прошел к телефону и набрал загадочный номер. Трубку никто
не брал. Каждый гудок проваливался в немую бездну, точно грузило спиннинга
в морскую пучину. Я вернулся к бару, плюхнулся на свое место за стойкой и
глубоко вздохнул.
- Завтра, если будут билеты, я возвращаюсь в Японию, - объявил я. - Что-то
я здесь подзадержался. Отпуск вышел отличный, но теперь, я чувствую, мне
пора. К тому же, я дожен поскорей разобраться кое с чем в Токио.
Юки кивнула. Так, словно знала заранее, что я скажу.
- Давай. За меня не беспокойся. Если хочешь вернуться - лучше вернуться.
- А ты что будешь делать? Здесь останешься? Или со мной поедешь?
Она чуть пожала плечами.
- Поживу какое-то время у мамы. Я пока не хочу в Японию. Она ведь не
откажется, если я попрошу?
Я кивнул и допил мартини.
- Ну, хорошо. Завтра отвезем тебя в Макаху. Да и мне напоследок не
помешало бы еще раз поговорить с твоей матерью.
Мы вышли из бара, забрели в рыбный ресторанчик неподалеку от "Алоха-Тауэр"
и в последний раз поужинали. Пока Юки расправлялась с омаром, я выпил
виски, потом принялся за жареных устриц. Мы почти не разговаривали. В
голове у меня началась какая-то дикая каша. Казалось, я вот-вот навеки
засну, так и не дожевав устриц, и сам превращусь в скелет...
Юки то и дело поглядывала на меня. Не успели мы все доесть, как она
заявила:
- По-моему, тебе пора спать. Ужасно выглядишь!
Вернувшись в номер, я включил телевизор и долго пил вино в одиночестве.
Передавали бейсбол. "Нью-Йорк Янкиз" против "Балтимор Ориолз". Мне вовсе
не хотелось смотреть бейсбол - мне просто хотелось, чтобы телевизор
оставался включенным. Хоть какая-то связь с реальностью.
Я пил вино, пока не начал совсем клевать носом. И лишь тогда,
спохватившись, снова достал из кармана листок, дотянулся до телефона и
набрал непонятный номер. Как я и ожидал, безрезультатно. После
пятнадцатого гудка я положил телефонную трубку, снова плюхнулся на диван и
уставился в катодную трубку Брауна"Фердинанд Браун (1850-1918) - немецкий
ученый-физик, нобелевский лауреат (1909 г.), фактический изобретатель
телевизора. "Трубка Брауна" - собственно телеэкран". Я рассеянно наблюдал,
как старина Уинфилд выбегает на подачу, когда вдруг осознал: в моей памяти
что-то зудит, требуя внимания.
Что же?
Не сводя глаз с экрана, я попытался сосредоточиться.
Что-то одно похоже на что-то другое. Что-то одно переплетается с чем-то
другим...
"Не может быть!" - осенило меня. Это казалось невероятным - и все же
проверить стоило. Сжимая в пальцах листок с номером, я встал, вышел в
прихожую и сверил номер на бумаге с номером, который Джун нацарапала
карандашом на моей двери.
Полное совпадение.
Вс" связано, подумал я. Вс" замыкается друг на друга. И только я один не
вижу ни малейшей логики в этой странной цепи.
* * *
Наутро я сходил в авиакассу и заказал билет на послеобеденный рейс. Затем
выселился из гостиницы и отвез Юки к матери в Макаху. Еще до обеда я
позвонил Амэ и сообщил, что на меня свалились срочные дела, и я вынужден
сегодня же вернуться в Японию. Она особенно не удивилась. Сказала, что у
нее для дочери место всегда найдется, и что я могу привезти Юки хоть
завтра - никаких проблем.
День с самого утра выдался на редкость пасмурным. Очередной шквал дождя
мог обрушиться в любую минуту - ничего странного. На все том же
"мицубиси-лансере" я мчал по привычному хайвэю вдоль берега, выжимая сто
двадцать в час под никогда не меняющийся рок-н-ролл.
- Ты прямо как Пэкмэн, - сказала вдруг Юки.
- Как кто? - переспросил я.
- Будто в тебе сидит Пэкмэн, - пояснила она. - И пожирает тебя изнутри.
Твою душу, черточку за черточкой - пиип, пиип, пиип...
- Я плохо понимаю метафоры.
- Ну, что-то тебя грызет.
С минуту я молча вел машину, думая над ее словами.
- Иногда рядом с собой я ощущаю тень смерти, - сказал я. - Очень
явственную, плотную тень. Так и кажется: смерть подобралась совсем близко.
Еще немного - протянет костлявую руку и вцепится в горло. Но это не очень
страшно. Потому что это всегда чья-то смерть, не моя. И рука ее вечно
тянется к чужому горлу. Только с каждой чужой смертью душа внутри все
больше стирается, во мне остается все меньше меня... Почему?
Юки молча пожала плечами.
- Я сам не знаю, почему, - продолжал я. - Но смерть постоянно меня
преследует. И при любой возможности показывается из какой-нибудь щели.
- Может, это и есть твой ключ? Может, как раз через смерть ты и связан с
миром?
С минуту я размышлял над ее словами.
- М-да, - вздохнул я наконец. - Умеешь ты нагнать депрессию...
* * *
Дик Норт, похоже, всерьез огорчился, узнав, что я уезжаю. Пусть нас ничего
и не связывало - между нами установились достаточно добрые отношения,
чтобы он испытывал такие чувства. Да и я вполне искренне уважал его
"лирический прагматизм". Прощаясь, мы пожали друг другу руки - и тут я
снова вспомнил о комнате со скелетами. Неужели там действительно был Дик
Норт?
- Слушай, а ты никогда не думал, какой смертью умрешь? - спросил я.
Он усмехнулся и задумался.
- На войне часто думал. Там ведь много способов умереть. Но в последнее
время - почти не думаю. Некогда мне размышлять о таких премудростях.
Все-таки на войне человек не так сильно занят, как в мирное время! -
засмеялся он. - А почему ты спрашиваешь?
- Нипочему, - ответил я. - Так, интересно стало.
- Я подумаю, - пообещал он. - Снова увидимся - расскажу.
После этого Амэ выманила меня на прогулку. Неторопливо, плечом к плечу мы
побрели с ней маршрутом, каким обычно бегают по утрам.
- Спасибо за все, - сказала она. - Я действительно вам благодарна. Просто
я не умею это выразить как полагается. Но на самом деле... М-м... Я говорю
серьезно. Мне кажется, с вашим появлением многое начало выправляться. От
того, что вы с нами, почему-то все происходит как нужно. Мы с Юки отлично
поговорили, стали лучше понимать друг друга. А теперь она даже приехала
сюда пожить...
- Замечательно, - сказал я. Слово "замечательно" я употребляю лишь в особо
тяжелых случаях, когда слов одобрения в голову не приходит, а промолчать
неудобно. Но Амэ, конечно, этого не заметила.
- С тех пор, как вы с ней, девочка действительно успокоилась. Большинство
ее психозов будто рукой сняло. Определенно, вы с ней совпадаете
характерами. Уж не знаю, в чем именно... По-моему, в вас есть что-то
общее. Как вы думаете?
- Не знаю, - пожал я плечами.
- А со школой как быть? - спросила она.
- Не хочет ходить - зачем заставлять? Ребенок ранимый, с очень сложным
характером, из-под палки все равно ничего делать не станет. Лучше нанять
ей репетитора, чтобы усвоила хотя бы самые необходимые вещи. Как ни верти,
а стрессы экзаменов, бестолковые состязания, идиотские клубы по интересам,
подчинение себя коллективу, лицемерные правила поведения - все это не для
нее. Школа - не то место, куда человек обязан ходить против собственной
воли. Некоторые могут прекрасно учиться и в одиночку. Куда важнее было бы
раскрыть ее индивидуальные способности. И как можно гармоничнее развивать
то, что есть только у нее. А там, глядишь, она и сама захочет опять ходить
в школу. В любом случае, нужно дать человеку самому за себя решить, вы
согласны?
- Да, пожалуй, - кивнула Амэ, выдержав долгую паузу. - Наверно, вы правы.
Я и сама никогда не любила всю эту "коллективную жизнь", школу то и дело
прогуливала... Так что я хорошо понимаю, о чем вы.
- Ну, а если хорошо понимаете - что вас тогда терзает? В чем проблема?
Она помотала головой - так энергично, что хрустнули позвонки.
- Да нет никакой проблемы! Просто... с Юки я никогда не была уверена в
себе как мать. И никак не могла от этого отключиться. Думала: как же так,
что она такое говорит - "в школу можно не ходить"? Когда в себе не уверен,
становишься таким слабым, правда? Ведь обычно считается, что бросать школу
- антиобщественно...
Я подумал, что ослышался. Антиобщественно?
- Я, конечно, не утверждаю, что прав на все сто... Кто знает, как все
сложится. Может быть, ничего хорошего и не выйдет. Но мне кажется, если вы