собственную дочь, самое главное, самое любимое существо на свете, так
плохо знает и понимает?
вспомнил? Жена сумасшедшая, любовница изменяет и погибает, - произнес
Григорьев, глядя на котенка, - скромница Джен выходит замуж за
вожделенного героя, который стал слепым, одноруким, беспомощным. Видишь,
какая у меня хорошая память? Вот, а ты говоришь.
догадался, что он, как и Христофор, терпеть не может табачный дым.
***
Ловуд с натянутой улыбкой.
машины и жестом приглашая Машу, - я должен ввести ее в курс дела.
Разница во времени, тяжелый перелет, - возразил Ловуд и подкинул на
ладони ключи от машины.
вашего шефа сегодня очень воинственное настроение. Честно говоря, я
впервые вижу его таким грозным. Если он вас будет мучить, пожалуйтесь
мне, я приму меры.
и оскал превратился в нормальную вежливую улыбку. Маша уже сидела в
машине, дверца была открыта, Ловуд придерживал ее и не давал захлопнуть.
вашей доблестной милицией? - Ловуд сочувственно вздохнул и прикоснулся к
плечу Рязанцева. - Беседы, допросы... И все напрасно. Измотают нервы и
отнимут кучу времени, в итоге никого не найдут. А найдут, так не сумеют
ничего доказать.
богатое воображение. Любопытно, у них уже имеются какие-нибудь версии?
Они нашли оружие? Кого они подозревают?
тебе. Просто любопытно, и все?.
о версиях, - холодно сообщил Рязанцев, - всего доброго, мистер Ловуд.
вечером мы с вами ужинаем, вы помните? Надеюсь, вы не возражаете,
Евгений Николаевич?
ее не беспокоил, он как будто вообще забыл о ней. Ей хотелось поесть
чего-нибудь горячего и лечь спать. В последний раз она перекусила в
подвальном буфете Госдумы, в компании Феликса Нечаева.
вечером? У него дома сидит майор милиции. Вряд ли этому майору захочется
беседовать об убийстве в присутствии какой-то незнакомой американки. Ее
наверняка попросят выйти. Она будет сидеть где-нибудь в соседней комнате
и ждать, пока они закончат беседу. Когда в итоге она попадет в свою
кроваво-красную конуру? А там постельное белье воняет плесенью и нельзя
принять нормальный душ. Оказывается, у человека значительно больше сил,
если утром и вечером он может принять полноценный горячий душ. Но такие
вещи начинаешь понимать и ценить, только когда их лишаешься.
после перелета. Но дело в том, что у меня дома действительно сидит этот
майор, и мне будет сложно беседовать с ним наедине, - он говорил
по-английски, не отрывая взгляда от дороги, - возможно, со стороны это
выглядит странно. Вы совершенно чужой человек, только сегодня прилетели.
Но я не привык быть один. Как это ни смешно, когда я один, чувствую себя
беззащитным, как будто я голый среди одетых. Вам это, наверное,
непонятно.
деспот, потенциальный диктатор. Знаешь, как называлась одна из моих
курсовых работ по психологии? ?Деспотизм как осевое проявление
эмоционального инфантилизма?. Для тебя главный кайф в жизни - власть. Но
беда в том, что чем больше у тебя власти, тем выше твоя зависимость от
тех, на кого эта власть распространяется. Властвуя, руководя, подчиняя,
человек постепенно теряет границу между собой и окружающим миром. Я есть
партия, я есть народ, я есть империя. Между прочим, переживания такого
типа в шизофрении считаются регрессией к самым ранним периодам развития,
к младенчеству. Власть невозможна без абсолютной зависимости. Лидер,
даже такой маленький, как ты, не может существовать без своих
подчиненных, как младенец без матери?.
окружения я больше не доверяю, - продолжал Рязанцев монотонным,
напряженным голосом. - Вас мне рекомендовал Джозеф. К тому же я вас
помню по Гарварду и даже помню, как вы отлично танцуете. Кроме вас мне
сейчас поговорить не с кем. У вас в Америке в подобных ситуациях идут к
психоаналитику, платят деньги и вываливают всю грязь, которая накопилась
в душе. У нас это пока не принято.
который был для тебя всем, в каком-то смысле даже твоим вторым ?я?,
вдруг оказывается предателем. Я постоянно ловлю себя на том, что пытаюсь
ей что-то доказать, мысленно обращаюсь к ней и все время жду от нее
ответа, оправданий, объяснений. Это ведь кошмар, от этого можно с ума
сойти.
мрака его несчастное лицо. Несколько раз он едва не выезжал на встречную
полосу. Визжали тормоза, сигналили машины, он вел свой ?Мерседес? так
нервно и беспомощно, что Маше стало страшно.
бампером фонарный столб на повороте.
вильнула. - Я рассказываю, как мне худо, а вы спрашиваете, все ли со
мной о'кей.
чувствуете, я могу сесть за руль.
близко. Если вы поведете машину, мне придется объяснять вам дорогу. Мне
предстоит тяжелый, ответственный разговор с этим майором, я должен
успокоиться, хорошо соображать, а для этого мне необходимо выговориться,
я не могу так долго все это держать в себе.
ремень безопасности.
сигаретами, - мне ужасно худо, мне даже не с кем поговорить о том, что
произошло. Куча людей вокруг, и все чужие, в лучшем случае равнодушные.
Знаете, нормальное отношение одного человека к другому - это плохо
скрываемое безразличие. Все остальное - патология, со знаком плюс или
минус. Любое излишнее внимание должно настораживать. Я постоянно попадаю
в эту ловушку. Мне кажется, если ко мне относятся хорошо, то вовсе не
потому, что от меня чего-то хотят получить, а потому, что я заслуживаю
этого, я такой замечательный, знаменитый. Самой страшной и коварной
ловушкой была Вика. Она буквально обволакивала меня собой. Как осьминог
выпускает чернильное облако, так она умела выпускать мягкий, нежный
туман, такой, знаете, теплый, розовый, ароматный. Она умела использовать
людей. Пресс-центр она превратила в свою свиту, все, от заместителя до
редактора, стали мальчиками и девочками у нее на побегушках.
познакомилась. Мне сложно представить Татьяну Лысенко, Вадима
Серебрякова и тем более Феликса Нечаева в роли мальчиков и девочек на
побегушках.
ее собственностью. Впрочем, я подозреваю, это ему нравилось. Она пускала
его в самые интимные сферы своей жизни.
домой за какой-нибудь мелочью. Однажды перед пресс-конференцией у нее
сломался каблук, она послала Феликса за другими туфлями. Даже мне было
неловко. Я предложил, чтобы поехал шофер, но она сказала, шофер
обязательно перепутает и привезет не те туфли.
она могла не то чтобы унизить его, но у нее был такой стилек, знаете,
подпустить к себе человека очень близко, а потом внезапно щелкнуть по
носу, показать, что он для нее пустое место, после этого опять
приласкать, подольститься. Она это так элегантно проделывала, что многие
теряли голову. Я в том числе. Хотя меня, конечно, она по носу щелкать не
смела. Мне казалось, она просто меня любит. На самом деле она никого не
любила, кроме себя. Она всего лишь лимита, хищница. За мой счет сделала
отличную карьеру, получила не только прописку, но и квартиру в Москве. У
нее было все: деньги, престижная работа, - из нищей провинциалки она