сумасшедший стал от песка. Пока я бегал за Ячменным, он стащил щепотку и,
чтобы не нашли, за щеку спрятал...
- Кто еще знает о радиации? - озирая пугающую медицинской чистотой буровую,
спросил Зимогор. - Кроме Ячменного?
- Никто, - мастер оторвался от компьютера. - И Ячменный не знает. Ты
первый. Потому что я обнаружил автоматическую запись радиационного фона
только сегодня утром. Конечно, наш начальник партии умнее, но машина тоже
ничего, взяла и записала. И кривые вычертила...
- Молчи пока, - попросил Олег.
- Да я молчу... Знаешь, так умирать неохота! - улыбнулся по-детски Гнутый.
- Представляешь, только зубы прорезались, расти начали. Так мучался, ночами
не спал, а слюни текли - до колен. Представляешь, сразу шестнадцать штук.
Неужели все зря?.. Вот, смотри, какие уже!
И, обнажив десны, показал ровные ряды вырастающих, с ребячьими пилочками,
зубов...
* * *
Пластиковая бутыль из-под "фанты" скукожилась и покрылась сеткой мелких
трещин, так что при малейшем прикосновении хрустела и готова была
рассыпаться в прах. Мамонт стоял перед ней, как перед миной, установленной
на неизвлекаемость, и лишь ругался про себя: могли же засыпать хотя бы в
железную банку, на худой случай в стеклянную тару!
Привыкшие к соли Вечности, но еще не прозревшие, люди эти не понимали, с
чем имеют дело и что творят, оставляя солнечное вещество без всякой защиты.
Оно уже частично испарилось, растаяло в атмосфере, и все равно оставалось
еще килограммов сорок. Мамонт не имел опыта обращения с этой солью, хотя
знал, что единственное, чем можно остановить "таяние" - немедленно
запечатать ее в плотную капсулу из чистого золота. Этот сверхпроводимый
металл не случайно считался символом солнца, однако был прямой
противоположностью, обратной сутью Манорайских сокровищ. И все-таки у них
было одно общее качество: в больших количествах то и другое приносило зло.
Непосредственный и долгий контакт с таким объемом соли и ее сильнейшее
излучение, как и радиация, накапливались в костном и спинном мозге; человек
обретал огромную физическую силу, утолщенную и твердую, как хрящ, кору
головного мозга, продолжительность жизни, сравнимую с вечностью, но и
вместе с тем - демоническое состояние.
Когда-то эту соль искали и добывали исключительно для таких целей, называя
ее магическим кристаллом...
Найти любую золотую посудину здесь было нереально, и Мамонт с тоской
вспомнил, сколько этого барахла в виде сосудов и кубков валяется в пещерах
Урала. Он поискал что-нибудь подходящее в кернохранилище, но здесь был
образцовый порядок, и пришлось выйти на улицу. Литровые стеклянные банки
из-под консервированных щей не годились - стенки не выдержат веса и
напряжения, у солдатских фляжек, брошенных вместе с амуницией, слишком
узкие горлышки, придется долго засыпать, причем горстью, да и что станет с
алюминием, неизвестно. Он заскочил в тепляк буровой установки, помня по
своим экспедициям, что там бывает множество самой разной посуды, но
оказалось, тут вообще все стерильно, ржавого ведра не найдешь, одна
пластмасса. Тогда он побежал на пищеблок - хоть бы эмалированную кастрюлю
найти или чайник! - и нашел тару почти идеальную: солдатский вещмешок с
брезентовыми лямками!
Мамонт вернулся в кернохранилище и осторожно, чтобы не касаться соли
руками, стал разламывать пластиковый бок бутыли. За этим занятием и застала
его Дара.
- Посвети мне фонариком! - попросил он. - Здесь нет света.
Она же вдруг отстранила его руку и склонилась над ящиком.
- Они достали соль?! Постой, Мамонт! Отойди в сторону! Я сама...
Глаза Дары засветились от предвкушения удовольствия. Она смело взломала
пластик и набрала две горсти соли.
- Что ты делаешь?! - закричал он. - Так нельзя! Неужели ты не знаешь, что
это?
- Знаю, - нараспев проговорила она, испытывая наслаждение. - Милый Мамонт!
Я знаю все о соли Вечности. Какое потрясающее чувство, когда ты держишь ее
не щепотку, а пригоршню!
Дара медленно и нехотя ссыпала соль в вещмешок и плавными, кошачьими
движениями, купая руки, набрала еще.
- Нет, тебе не испытать этого... Да и не нужно. Ты избран Валькирией... А
мне... А нам!.. Теперь ты понял, откуда Дары черпают свое очарование и
силу? Соль Вечности!.. Я так боялась, что Стратиг не отпустит с тобой,
пошлет другую Дару... И так боялась, что пропущу этот счастливый миг, когда
они поднимут сокровища Манораи...
- Нам надо поторопиться, - оборвал ее Мамонт, - скоро утро, закончится
праздник и сюда вернутся люди.
Она ничего не хотела слышать. Она играла с вечностью, как богатые
персидские принцессы играют с драгоценными камнями, засыпанными в сундук,
но пространство ящика было слишком мало, а соли все-таки мало, чтобы
купаться в ней, как курице в пыли. А хотелось!
- Они не вернутся, пока я здесь. - Казалась, впервые в жизни она была
зачарована видом Вечности. - Никого не подпущу. Никому не позволю владеть
сокровищами Манораи!
Наконец, Дара перенесла их в вещмешок, выгребли, вымела пальчиками все до
крупинки, однако не дала Мамонту завязать горловину мешка, продолжала
пересыпать тяжелейший черный песок из ладони в ладонь, любуясь его
течением, и медленный, тягучий поток излучаемой энергии, словно пар с
кипящего котла, впитывался в ее огромные глаза, уносясь, как в вишневую
бездну.
- Ну, довольно, - он пытался оттащить ее, как малое дитя. - Пора! Надо еще
определить место, куда мы уберем все это...
- Постой!.. Еще немного!.. И мне будет достаточно... - словно в забытьи,
шептала Дара. - Я лишнего не возьму... Для тебя есть соль Знаний в копях...
А это моя соль. И я видела лишь малую щепоть... Стратиг давал подержать в
ладонях... Пусть напьются мои очи! Пусть они станут вечными... Все женщины
мира мечтают прикоснуться к ней. Или хотя бы взглянуть, чтобы взор стал
солнечным!.. Мир становится слепым из-за гаснущих женских глаз... И потому
у мужчин теряется разум, меркнет память. Гои превращаются в изгоев, когда в
мире нет женских сияющих взоров!
Мамонт с усилием отстранил ее, накрепко завязал вещмешок.
- Надо уходить! - он взвалил ношу на плечи, стянул лямки на груди. - Уже
утро, и догорает огонь Радения...
Она вставала с пола медленно и томно, словно с брачной постели. Не
дожидаясь ее, Мамонт открыл дверь и стал спускаться по железным ступеням. И
когда стал на землю, услышал за спиной властный приказ:
- Стой! Не оборачивайся! Руки за голову! В доказательство своей
решительности невидимый противник дал над головой короткую очередь. Мамонт
не увидел - услышал, как на лестницу выскочила Дара, послушно заложил руки
за голову и ждал, когда она прикроет, отведет глаза этому стрелку.
Но вместо этого услышал низкий смех и еще одну очередь. Пуля срикошетила о
стенку вагона и с пением ушла в розовеющее небо.
- Опусти руки, дура, твои чары на меня не действуют! Встань с ним рядом!
На короткий миг Мамонт все-таки повернул голову и краем глаза увидел
огромного детину с черной повязкой, закрывающей правый глаз. Автомат в его
руках был как игрушка...
За три вылазки под маскировочные сети он знал буровиков в лицо. У этого
было прозвище - Циклоп.
Дара пыталась отвести ему глаза: пронзительный, чарующий и влекущий ее
взгляд был неотразим и одновременно грозен, как взгляд судьбы, и по
страстности напоминал удары ветра перед бурей, перечеркнутые свечением
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Жюль Верн
Никитин Юрий
Пехов Алексей
Самойлова Елена