Чтение 74–й страницы книги ~Откровение~

мощно, Томас закашлялся, а Олег нечестиво выругался, помянув Пречистую и
ее почти непорочных родителей...

Из огня вышел пурпурный рыцарь. Двое чертей несли за ним щит и меч, а
следом из адского пламени вывели коня под богатой попоной. Рыцарь снял
обеими руками шлем, на Томаса и Олега взглянуло страшное лицо властелина
ада. Глаза блистали как кипящее золото, высокие скулы в злых пятнах, а
губы подергиваются.

Запас серы стал удушающим. Олег закашлялся, Томас плюнул Сатане под
ноги. Как простолюдин, верно, но ощутил внезапно, что и в простолюдинстве
есть своя прелесть.

-- Не нравится,-- громыхнул Сатана.-- Но теперь придется и нюхать, и
даже лизать...

Олег держался без вызова, но и без страха, из-за чего брови Сатаны
взлетели. Он начал всматриваться в калику внимательнее, а Олег сказал
намекающе:

-- Как торопишься... Ведь сутки еще не прошли...А за оставшиеся
мгновения я мог бы тебе многое высказать. Такое бы высказал, что ты сам бы
в огонь кинулся... Но зачем? Мы пришли сюда за земной женщиной по имени
Ярослава. И уйдем с нею.

Дьяволы ахнули. К калике потянулись длинные лапы с острыми когтями.
Сатана предостерегающе прикрикнул, его свирепые глаза впились в калику:

-- И кто тебе такое сказал?

-- Ты,-- ответил Олег просто.

Он сорвал со стены факел, другой рукой приподнял свои длинные волосы.
Дьяволы ахнули, смрадный воздух колыхнулся с такой силой, что пленников
качнуло. Сатана во мгновение ока оказался перед Олегом. Всмотрелся, резко
повернулся к Томасу. Рыцарь улыбнулся ему торжествующе, ибо для рыцаря
Христа нет ничего слаще, чем видеть врага рода человеческого, так мощно
оплевавшего самого себя.

-- Как? -- вскрикнул Сатана.-- Как?

-- Это было просто,-- ответил Олег небрежно.

Сатана дико всматривался в его насмешливое лицо, глаза вылезали из
орбит, рот превратился в пасть, клыки удлиннились, он взвыл как лесной
зверь, пораженный меткой рукой охотника в самое сердце, в бешенстве ударил
кулаком в свою же ладонь. Пещера затряслась, пол качнулся как палуба
корабля, с потолка сорвались огромные камни, но еще в воздухе рассыпались
в пыль.

-- Это невозможно! -- прогремел рык,-- Даже боги не могут...

Томас прижался к стене, стараясь удержаться на ногах, упасть перед
князем Зла было бы позором, а калика прокричал:

-- Перестань орать!.. Так и быть, скажу.

Сатана застыл, рев медленно затихал в раздутом как у змеи горле.
Дьяволы, как и Томас, прижимались к стенам, один трясся совсем рядом с
Томасом, рыцарь слышал зловонное дыхание, запах въевшейся в кожу серы и
горелой смолы.

-- Как? -- повторил Сатана.-- Как?

Томас вскрикнул:

-- Сэр калика! Хоть ты и язычник, но не умножай силы Врага! Знание --
сила.

Олег отмахнулся:

-- Разве я союзник вашего Христа? Слушай, князь... этой части
подземного мира. Если бы ты был всевластен...

В мертвой тишине, прервав его слова, раздался жуткий скрип, словно
одну гору с силой потерли о другую, оглушенный Томас не сразу понял, что
скрипнули стиснутые зубы Сатаны.

-- Здесь я всевластен!!!

-- Нет,-- сказал Олег ровно. Он не спорил, отчего его слова
показались Томасу куда оскорбительнее, чем если бы орал и выкрикивал
оскорбления.-- Иначе бы ты знал. Мы с Томасом зашли к горному народцу. Они
живут здесь с тех времен, когда на свете не было ни Христа, породившего
тебя, ни старого Яхве, породившего Христа, ни даже халдеев, породивших
Яхве... Ваши запреты: того не делай, чужие запреты не нарушай, а лишь
обходи, ритуалы блюди и знай... словом, они их даже не знают, а не только
не следуют. Они даже не заметили твоих... или не твоих, заклятий. Сняли, а
металл к чему-нибудь да присобачат.

Томас с ненавистью прожигал взглядом калику, военные тайны нельзя
выдавать лаже под пытками, а Сатана их пока даже пальцем не тронул. В
пещере началось шевеление, сам Сатана отодвинулся, плечи его бессильно
опустились. Глаза под грозно нависшими бровями медленно гасли, как уголья,
которые не раздувает ветер.

-- Разве... что-то еще осталось?

-- Больше, чем ты думаешь. А теперь верни нам женщину, за которой мы
пришли, и мы уйдем.

Дьяволы грозно зашумели. Томас напрягся, к нему потянулись
крючковатые лапы. Сатана досадливо повел дланью. В пещере коротко блеснул
пурпурный свет, яркий и выжигающий все тени. Томас слышал сдавленные
вопли, писк, шуршание крыльев, в воздух вздымались дымки, пахло горелым.
На пол оседали рваные клочья копоти, серый пепел рассыпался в пыль, и в
пещере напротив Олега и Томаса остался один Сатана.

-- А женщина? -- повторил Олег.

Сатана все еще переводил потрясенный взор с одного на другого:

-- Но как... Как сумели... Ведь вы от них еще дальше...

-- Люди уживутся и с крокодилами,-- ответил Олег почти мирно.-- Где
Ярослава? Ты связан словом.

Сатана отступил на шаг, Томасу почудилось нечто страшное, Сатана
должен сказать что-то вроде: я своему слову хозяин, сам дал, сам взял
обратно, или вообще расхохочется нагло, на то он и князь Тьмы, чтобы не
держать слова, но тяжелая красная фигура осталась на месте, огромные лапы
раздвинуты, а голос все тот же похожий больше на рык:

-- Что ж, вам не могло везти так долго...

Томас похолодел. Олег еще всматривался во владыку преисподней, как
Томас вскрикнул:

-- Что ты сделал с нею, мерзавец?

-- Я? -- удивился Сатана.-- Ничего.

В его кроваво-красных глазах поражение медленно уступало прежнему
высокомерию. Толстые губы поползли в стороны, белые зубы блеснули как
кинжалы.

-- Тогда доставь ее! Или же скажи где она, найдем сами.

Сатана покачал головой:

-- Ого... Ну нет, я свою часть выполнил. Дальше выбирайтесь сами. Я
обещал не тронуть, и не трону. Но за своих дьяволов... гм... не отвечаю.
Они вас тоже почему-то... ха-ха!.. не любят.

-- Пусть не любят,-- ответил Олег,-- лишь бы боялись.

Сатана отшатнулся от такой наглости, а Томас подступил к нему к
кулаками:

-- Говори, мерзавец! Где она? Ее зовут Ярослава. Она моя невеста. Я
пройду за нею весь твой мир, а понадобится -- и небеса меня не остановят!

Сатана смотрел с великим удивлением:

-- Какая гордыня... Великий Хаос, какая гордыня! Только у меня
побольше, да и то... Когда она умерла?

Томас закричал в отчаянии:

-- Она не умерла! Один из твоих мерзавцев явился в мой дворец, увел
прямо из-под венца! Поймал меня на слове. Но, отдав невесту, я оставил за
собой право взять обратно!.. И никакое обгорелое меня не остановит. Или
пернатое!

Сатана пораженно качал головой. Свет факелов бросал багровые блики на
его доспехи так, словно струились потоки крови. В зал торопливо вбежал
горбатый черт, прихрамывал, на пленников смотрел со страхом. Глаза Сатаны
расширились, когда Иаред, это был он, что-то торопливо зашептал на ухо.
Слушал внимательно, кивал, а когда его взор обратился на Томаса, тот
ощутил, как сердце от нехорошего предчувствия упало к подошвам сапог.

-- Так-так,-- промолвил Сатана.-- Ладно, иди... Увы, доблестный
рыцарь, гордый как... не знаю с кем сравнить, ибо со мной -- чересчур
лестно, а с моими полководцами -- для тебя низко... Словом, твою Яру...
жаль, не успел повидать ее сам, только что взяли отсюда.

Томас ощутил, как обрушился весь каменный свод, отделяющий этот мир
от верхнего. В голове пошел звон, он пошатнулся. Наверное, смертельно
побледнел, ибо даже в кровавых глазах Сатаны уловил нечто вроде
сочувствия.

-- Кто? Куда?

Иаред снова нашептал Сатане на ухо. Тот отправил его прочь
нетерпеливым щелчком пальцев:

-- Отсюда. Вовсе. Наверх.

Томас ухватился за воздух, горло сжали невидимые пальцы. Ему
захотелось плакать от смеси страха со счастьем.

-- Кто?... Неужто Пречистая Дева?

-- Нет...

-- Быть такого не может,-- вырвалось у Томаса.-- Кто мог еще?

Сатана пожал плечами:

-- Сказали, что от нее. Она кого-то спасает, кормит, утирает
сопливых, но не забыла об этой... как ее... Ярославе. Прилетели два белых,
надушенных как продажные девки, обняли ее крылами... э-э.... отбыли.

Томас беззвучно молился Пречистой Деве, что не забыла его и здесь,
глаза закатились, словно созерцал иной мир, и грубо и неуместно прозвучал
сиплый голос язычника:

-- И ты отдал?

Голос Сатаны прогремел такой злой, что Томас поспешно открыл глаза:

-- И что такого?

-- Да так,-- ответил калика, явно отступая перед такой яростью,-- я
полагал, что здесь твоя вотчина... Никто не смеет... Вон у нас если