шапки. Босые все, многие - в цепях. Коротенькими ножами они снимали
урожай, бросая кисти в корзины, подвешенные к вьючным седлам на острых
спинах ослов. Вялые, безразличные, они едва передвигались. Таких рабов
Индульф еще не видал. Он знал империю по Палатию.
состояние. Низшие люди грубее животных, например лошади. Для них рабство -
естественно. Судьба решает, как быть человеку. В нашей христианской
империи святая церковь, обещая равно всем спасение души, не вмешивается в
установленное от начала веков право одного человека быть рабом другого.
двусмысленную тонкость рассуждения. - Я не могу быть рабом. Я убил бы или
меня убили бы.
ученый советник полководца.
Прокопием. Индульф любил общество ученого, но не его самого.
серой листве, короткими серпами - бережливо как будто бы, а на деле
кое-как - жали пшеницу, ячмень, копошились в сухих плетях гороха, бобов.
сделаю больше, чем десять таких.
смотрители над смотрителями, ездили верхом. У этих орудием служили
тройчатый бич с железом на концах и копье с крючком, как у гуннов. Один
раб был похож на другого, как овца на овцу в стаде, смотритель на
смотрителя - как собаки в своре. Могло ли быть иначе, коль здесь это
длилось сотнями поколений?
Упоминая Божественного Юстиниана, они крестились, как при возглашении
имени бога.
Византию, как старый атлет - разряженного палатийца. Но был тот Рим, для
Индульфа первый, сразу до отвращения чужим.
Тотила хотел разметать и распахать это проклятье Италии. Послы Велизария
умоляли рекса пощадить древнее сердце страны, смущали совесть благородного
Тотилы слезами душ тех, кто веками строил Рим, и гневом будущих поколений.
Тотила не убил город-убийцу, а Индульф надолго поссорился с предпоследним
рексом из-за его слабодушия. Но это случилось позже, позже, позже...
старой грязи и птичьего помета. Странное название Азинарии - Ослиные
ворота.
пахло мокрой лошадью, мокрой кожей и еще чем-то - Римом. Другие города
пахли иначе.
из-под копыт. Римляне взбрасывали правые руки с криком:
Влажные доспехи в каплях святой воды.
последняя битва наутро.
говорят, сотворить любое чудо, Индульф в своей жизни не изменил бы ни
одного часа. Что было - было.
лилиями, белыми как женская грудь. Длинные отмели серых песков в низеньких
лопухах, серебристые ивы, чья листва напоминает маслины.
старого бога пресных вод Италии. Теперь они дьяволы. Ромеи глупы.
моста ходили громадные рыбы, совещаясь о жестокой жизни людей. Там Индульф
встретил девушку, похожую на Амату. Потом нашел ее тело.
лилово-голубое. Скалы - цвета фиалок. Кажется, там кто-то сказал Индульфу:
"Нет большей глупости, как устраивать собственное счастье". Индульф не
помнил лица того человека.
мост, и девушка, напомнившая Амату, и тело ее, неизвестно кем лишенное
жизни, - все было в горах, а не у берега По.
как римлянин. Он едва не забыл свою речь.
Велизария с неподвижностью статуй старых богов и мертвых императоров.
Римляне не решались наложить руку на вождя бежавшего гарнизона готов.
Старый Левдерий, которому новый рекс Италии, Виттигис, поручил защищать
Рим, решил сдаться ромеям. Из стыда за своих, как понял Индульф.
деревья где придется. Велизарий приказал чинить городские стены. Для этого
ломали дома. Римляне удивлялись: кто защищается, тот не победит.
стада. В городе, который казался Индульфу целым, половина уже была занята
пустырями, на которых косили сено, сеяли хлеб, разводили овощи. Для скота
нашлось много места.
который многое сделал, чтобы устелить коврами путь ромеев в Рим.
апостола Петра! Индульф привык у себя чтить стариков. Этого притащили с
обнаженной головой, в разорванной рясе, с окровавленным ртом. Его щека
раздулась от удара кулаком. Ипасписты Велизария не терпели возражений.
Папа вообразил, что солдаты не посмеют прикоснуться к главе церкви.
Сильверий был неугоден Феодоре, не отказывавшейся от мысли объединить
кафоликов и монофизитов.
полководца с увлечением исполняла волю базилиссы: зазнавшийся
первосвященник кафолической Церкви узнает тяжесть руки Власти.
собственном хребте ты познаешь вечную истину: кто не гнется, того ломают!
победы.
команду славян из бывшего отряда Рикилы Павла. Ромейская конница носилась
по средней и южной Италии. Готы бежали перед именем Юстиниана - как
Велизарий доносил Божественному.
Рубикон, которая впадает в Адриатику близ города Белларии. Это была старая
граница собственно римских земель.
стенами. Их считал Прокопий. Индульфу не было дела до числа схваток и
битв.
нападали плотными рядами латной конницы. Отряды герулов, гуннов, славян
расстреливали готов прежде, чем им удавалось взяться за мечи. А когда
готы, не щадя себя, наваливались слишком рьяно, конные стрелки уходили за
стены города.
них и опасные потерей времени. Готы голодали: слишком трудно подвозить
сушей продовольствие для большого войска. Виттигис ушел на север. В
могилах осталось тридцать тысяч убитых в бою. Умерших от болезней не
считали.
готам, римляне думали, что ромеи пришли освободить Италию от варваров.
Юстиниан же хотел восстановить Римскую империю. Это - другое...
Римом.
солдату, как не на войне.
Неаполь и от Неаполя в Рим. Тогда армия была хорошо снабжена, а Велизарий
и начальники не уставали твердить: "Мы на имперской земле".
коню и добыча, добыча. Индульф не помнил, когда же впервые он увидел
умирающих от голода. Впоследствии их становилось меньше, меньше: Италия
таяла как свеча, коптя смрадом падали.
Виттигису помощь в обмен на половину Италии. Гот имел благородство
отказаться. Велизарий подкупил перебежчиков. Вернувшись в осажденную
Равенну, они подожгли хлебные склады. Окрестности Равенны были вытоптаны,
как ток. Рекс Италии сдался; не по силам ему пришлась корона, а готам
изменило мужество. В справедливом гневе готские женщины, указывая на тощих
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Куликов Роман
Лондон Джек