Чтение 74–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

- А-а, мы его знаем, - заметила королева. - И вы верите в его
преданность, господин барон?

- Да, ваше величество. Я не только верю: я готов за него поручиться.

- Будьте осторожны, барон, - предупредил король. - Вы слишком торопитесь.

- У нас с маркизом - родственные души, государь. Я отвечаю за преданность
маркиза де Фавра. А вот достоинства его плана, надежда на успех - о! это
совсем другое дело! Я слишком молод. Когда решается вопрос о спасении короля
и королевы, я не могу взять на себя смелость высказать на этот счет свое
мнение.

- А в каком положении находится этот план? - поинтересовалась королева.

- Он готов к исполнению, ваше величество. Стоит королю сказать слово,
подать знак нынче вечером, и завтра в это время он будет в Пероне.

Король отмалчивался. Граф Прованский судорожно сгибал и разгибал бедного
валета червей, который вот-вот должен был переломиться пополам.

- Государь! - обратилась королева к супругу. - Вы слышите, что говорит
барон?

- Разумеется, слышу, - нахмурившись, буркнул король.

- А вы, брат? - спросила она у его высочества.

- Я слышу не хуже короля.

- Ну и что вы на это скажете? Ведь это, как я понимаю, предложение.

- Несомненно, - молвил граф Прованский, - несомненно!

Поворотившись к Изидору, он попросил:

- Ну-ка, барон, пропойте нам эту песенку еще разок! Изидор повторил:

- Как я имел честь доложить, стоит королю сказать слово, подать знак, и,
благодаря мерам, предусмотренным маркизом де Фавра, он будет через двадцать
четыре часа в безопасности в Пероне.

- Ах, брат, разве не соблазнительно то, что предлагает вам барон?! -
воскликнул граф Прованский.

Король стремительно повернулся к брату и, пристально на него взглянув,
спросил:

- А вы поедете со мной?

Граф Прованский изменился в лице. Щеки его затряслись; он никак не мог
взять себя в руки.

- Я? - переспросил он.

- Вы, брат, - повторил Людовик XVI. - Вы уговариваете меня покинуть
Париж, и потому я вас спрашиваю:

"Вы поедете со мной?" - Но... - пролепетал граф Прованский. - Я ничего не
знал, я не готов...

- Как же это вы не знали, если именно вы дали денег маркизу де Фавра? -
поинтересовался король. - Не готовы, говорите? Да вы же по минутам знаете, в
каком состоянии находится заговор!

- Заговор! - побледнев, повторил граф Прованский.

- Ну разумеется, заговор... Ведь это же заговор, заговор настолько
реальный, что если он будет раскрыт, маркиза де Фавра схватят, препроводят в
Шатле и приговорят к смерти, - если, конечно, вы не похлопочете о нем, как
мы позаботились о господине де Безенвале.

- Но если королю удалось спасти господина де Безенваля, то он может точно
так же спасти и маркиза.

- Нет, потому что то, что я мог сделать для одного, я, верно, не смогу
повторить для другого. И потом, господин де Безенваль был моим человеком,
точно так же, как маркиз де Фавра - ваш. Давайте-ка будем спасать каждый
своего, брат, вот тогда мы и исполним наш долг.

С этими словами король поднялся Королева удержала его за полу камзола.

- Государь, вы можете согласиться или отказаться, - заметила она, - но вы
не можете оставить маркиза де Фавра без ответа.

- Я?

- Да! Что барону де Шарни следует передать маркизу от имени короля?

- Пусть он передаст, - отвечал Людовик XVI, высвобождая полу своего
камзола из рук королевы, - что король не может позволить, чтобы его
похитили.

И он отошел.

- Это означает, - продолжал граф Прованский, - что если маркиз де Фавра
похитит короля, не имея на то позволения, ему будут за это только
благодарны, лишь бы это удалось сделать. Кто не выигрывает, тот просто
глупец, а в политике глупость наказывается вдвойне!

- Господин барон! - молвила королева. - Нынче же вечером, сию же минуту
отправляйтесь к маркизу де Фавра и передайте ему слово в слово ответ короля:
"Король не может позволить, чтобы его похитили". Если он не поймет этот
ответ короля, вы ему растолкуете. Идите!

Барон, не без основания принявший ответ короля и совет королевы как
двойное согласие, взял шляпу, торопливо вышел, сел в фиакр и крикнул кучеру:

- Королевская площадь, двадцать один.

Глава 12

ЧТО УВИДЕЛА КОРОЛЕВА В ГРАФИНЕ, НАХОДЯСЬ В ЗАМКЕ ТАВЕРНЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ТОМУ НАЗАД

Встав из-за карточного стола, король направился к группе молодых людей,
чей веселый смех привлек его внимание, когда он входил в гостиную.

При его приближении наступила мертвая тишина.

- Ужели судьба короля столь печальна, - спросил Людовик XVI, - что он
навевает своим появлением тоску?

- Государь... - в смущении отвечали придворные.

- Вы так веселились и так громко смеялись, когда пришли мы с королевой!

Покачав головой, он продолжал:

- Несчастны короли, в присутствии которых подданные не смеют веселиться!

- Государь! - возразил было г-н де Ламетт. - Почтительность...

- Дорогой Шарль! Когда вы учились в пансионе и по воскресеньям и
четвергам я приглашал вас в Версаль, разве вы сдерживали смех, потому что я
был рядом? Я только что сказал: "Несчастны короли, в присутствии которых
придворные не смеют веселиться!" Я бы еще сказал так:

"Счастливы короли, в присутствии которых придворные смеются!"

- Государь! - отвечал г-н де Кастри - История, которая нас развеселила,
покажется вашему величеству, возможно, не очень веселой.

- О чем же вы говорили, господа?

- Государь! - выступая вперед, проговорил Сюло - Всему виною я, ваше
величество.

- Ах, вы, господин Сюло! Я прочел последний номер "Деяний Апостолов".
Берегитесь!

- Чего, государь? - спросил молодой журналист.

- Вы - слишком откровенный роялист: у вас могут быть неприятности с
любовником мадмуазель Теруань.

- С господином Попюлюсом? - со смехом переспросил Сюло.

- Совершенно верно. А что стало с героиней вашей поэмы?

- С мадмуазель Теруань?

- Да... Я давно ничего о ней не слыхал.

- Государь! У меня такое впечатление, будто ей кажется, что наша
революция идет слишком медленно, и потому она отправилась подготовить
восстание в Брабанте. Вашему величеству, вероятно, известно, что эта
целомудренная амазонка родом из Льежа?

- Нет, я этого не знал... Так это над нею вы сейчас смеялись?

- Нет, государь: над Национальным собранием.

- Ого! В таком случае, господа, вы хорошо сделали, что перестали
смеяться, как только я вошел. Я не могу позволить, чтобы в моем доме
смеялись над Национальным собранием. Правда, я не дома, а в гостях у
принцессы де Ламбаль, - прибавил король, будто сдаваясь, - и потому вы,
сохраняя серьезный вид или же совсем тихонечко по смеиваясь, можете мне
сказать, что заставило вас так искренне смеяться.

- Известно ли королю, какой вопрос обсуждался нынче в Национальном
собрании?

- Да, и он очень меня заинтересовал. Речь шла о новой машине для казни
преступников, не так ли?

- Совершенно верно! И предложил ее своему народу господин Гильотен.., да,
государь! - отвечал Сюло.

- Ого! И вы, господин Сюло, смеетесь над господином Гильотеном,
филантропом? Вы что же, забыли, что я - тоже филантроп?

- Я, государь, прекрасно понимаю, что филантропы бывают разные. Во главе
французской нации стоит, например, филантроп, отменивший пытки во время
следствия; этого филантропа мы уважаем, прославляем, даже более того: мы его
любим, государь.

Все молодые люди разом поклонились.

- Однако есть и другие, - продолжал Сюло. - Будучи врачами, и,
следовательно, имея в своем распоряжении тысячи способов лишить больных
жизни, они тем не менее ищут средство избавить от жизни и тех, кто чувствует
себя хорошо. Вот этих-то, государь, я и прошу отдать мне в руки.

- А что вы собираетесь с ними делать, господин Сюло? Вы их обезглавите
"без боли"? - спросил король, намекая на утверждение доктора Гильотена. -
Будут ли они квиты, почувствовав "легкую прохладу" на шее?

- Государь! Я от души им этого желаю, - отвечал Сюло, - но обещать этого
не могу.

- Как это "желаете"? - переспросил король.

- Да, государь, я очень люблю тех, кто изобретает новые машины и сам их
испытывает. Я бы не стал возражать, если бы мэтр Обрио сам на себе испытал
крепость стен Бастилии, а мессир Ангеран де Мариньи сам себя повесил на
виселице Монфокона. К несчастью, я не король; к счастью - не судья. Значит,
вполне вероятно, что я буду вынужден остаться при своем мнении по отношению
к многоуважаемому Гильотену, оставив не исполненными свои обещания, которые
я уже начал было исполнять.

- А что вы пообещали или, вернее, какое обещание вы едва не исполнили?

- Мне пришла в голову мысль, государь, что этот великий благодетель