них все соберутся в знаменитом своей кухней трактире "Отшельник" на Мо-
нетной улице. Первая встреча была назначена на ближайшую среду, на во-
семь часов вечера.
ченное время, хотя подошли с разных сторон. Портос пробовал новую ло-
шадь; д'Артаньян сменился с дежурства в Лувре; Арамис приехал после ви-
зита к одной из своих духовных дочерей в этом квартале; Атосу же, посе-
лившемуся на улице Генего, было до трактира рукой подать. И все, к обще-
му изумлению, встретились у дверей "Отшельника". Атос появился от Нового
моста, Портос - с улицы Руль, д'Артаньян - с улицы ФосеСен-Жермен-л'Ок-
серуа, наконец Арамис - с улицы Бетизи.
натянутыми - именно потому, быть может, что каждый старался вложить в
свои слова побольше чувства. Пирушка началась довольно вяло. Видно было,
что д'Артаньян принуждает себя смеяться, Атос - пить, Арамис - рассказы-
вать, а Портос - молчать. Атос первый заметил общую неловкость и прика-
зал, в качестве верного средства, подать четыре бутылки шампанского.
цо гасконца сразу прояснилось, а морщины на лбу Портоса разгладились.
Арамис удивился. Он знал, что Атос не только не пьет больше, но чувству-
ет почти отвращение к вину.
себе полней стакан вина и выпил его залпом, как в былые времена. Д'Ар-
таньян сразу же наполнил и опрокинул свой стакан. Портос и Арамис чокну-
лись. Бутылки мигом опустели. Казалось, собеседники спешили отделаться
от всяких задних мыслей.
ко, которое еще омрачало их сердца. Четыре приятеля сразу стали говорить
громче, перебивая друг друга, и расположились за столом, как кому каза-
лось удобнее. Вскоре - вещь неслыханная! - Арамис расстегнул два крючка
своего камзола. Увидав это, Портос расстегнул на своем все до последне-
го.
главной темой разговоров. Затем заговорили о глухой борьбе, которую им
некогда приходилось вести против того, кого они называли теперь "великим
кардиналом".
вольно уже хвалили покойников. Позлословим теперь немного насчет живых.
Мне бы хотелось посплетничать о Мазарини. Разрешите?
буду аплодировать, если ваш рассказ окажется забавным.
торым он домогался, прислать письменные условия, на которых тот готов
сделать ему честь вступить с ним в соглашение. Вельможа, который не имел
большой охоты договариваться с этим пустомелей, тем не менее скрепя
сердце написал свои условия и послал их Мазарини. В числе этих условий
было три, не поправившиеся последнему, и он предложил принцу за десять
тысяч экю отказаться от них.
бояться, что его поймают на слове. Что же сделал вельможа?
когда больше не писать ему и предложил дать еще двадцать тысяч, если Ма-
зарини обяжется никогда с ним не разговаривать.
спросил, не надо ли им чего-нибудь.
ужасно хочется.
смелый гасконец никогда ни в чем не уступит ни шагу.
де, сказал, что после размолвки Мазарини с парламентом у него вышло
столкновение с Шавиньи и что, зная привязанность последнего к новому
кардиналу, он, Бофор, близкий по своим взглядам к старому кардиналу, ос-
новательно оттузил Шавиньи. Собеседник, зная, что Бофор горяч на руку,
не очень удивился и поспешил передать этот рассказ принцу. История полу-
чила огласку, и все отвернулись от Шавиньи. Тот тщетно пытался выяснить
причину такой к себе холодности, пока наконец кто-то не решился расска-
зать ему, как поразило всех то, что он позволил Бофору оттузить себя,
хотя тот и был принцем. "А кто сказал, что Бофор поколотил меня? - спро-
сил Шавиньи. "Он сам", - был ответ. Доискались источника слуха, и лицо,
с которым беседовал Бофор, подтвердило под честным словом подлинность
этих слов. Шавиньи, в отчаянии от такой клеветы и ничего не понимая,
объявляет друзьям, что он скорее умрет, чем снесет это оскорбление. Он
посылает двух секундантов к принцу спросить того, действительно ли он
сказал, что оттузил Шавиньи. "Сказал и готов повторить еще раз, потому
что это правда", - отвечал принц. "Монсеньер, - сказал один из секундан-
тов, - позвольте заметить вашему высочеству, что побои, нанесенные дво-
рянину, одинаково позорны как для того, кто их получает, так и для того,
кто их наносит. Людовик Тринадцатый не хотел, чтобы ему прислуживали
дворяне, желая сохранить право бить своих лакеев". - "Но, - удивленно
спросил' Бофор, - кому были нанесены побои и кто говорит об ударах?" -
"Но ведь вы сами, монсеньер, заявляете, что побили..." - "Кого?" - "Ша-
виньи". - "Я?" - "Разве вы не сказали, что оттузили его?" - "Сказал". -
"Ну а он отрицает это". - "Вот еще! Я его изрядно оттузил. И вот мои
собственные слова, - сказал герцог де Бофор со своей обычной важностью:
- Шавиньи, вы заслуживаете глубочайшего порицания за помощь, оказываемую
вами такому пройдохе, как Мазарини. Вы..." - "А, монсеньер, - вскричал
секундант, - теперь я понимаю: вы хотели сказать - отделал?" - "Оттузил,
отделал, не все ли равно, - разве это не одно и то же? Все эти ваши со-
чинители слов ужасные педанты".
промахи которого были так часты, что вошли в поговорку.
дружеских сборищ, и что д'Артаньян и Портос смогут вволю высмеивать
принцев, с тем что Атосу и Арамису будет дано право, в свою очередь,
честить Мазарини.
вы имеете полное основание недолюбливать Мазарини, потому что, клянусь
вам, и он, с своей стороны, вас не особенно жалует.
мошенник знает меня по имени, то я попросил бы перекрестить меня заново,
чтобы меня не заподозрили в знакомстве с ним.
что какие-то два дворянина принимали деятельное участие в побеге Бофора,
и он велел разыскать их, ручаюсь вам в этом.
нал ли я что-нибудь.
лицами, которые могут мне кое-что сообщить.
лось в улыбке. - Браво! И вам ни чуточки не страшно, Атос?
прошлом и будущем.
воскресают: доказательство - наше присутствие здесь.
вести себя, надеюсь, как подобает дворянину, а если и падет, то с
честью. Но вот в чем дело: если с ним случится несчастье, то...
что прошло, тому конец.
Буджолд Лоис
Орловский Гай Юлий
Афанасьев Роман
Грабб Джеф
Березин Федор
Куликов Роман