рациональное, и, хотя в зародыше нет еще зачатков органов взрослой особи,
однако в нем есть некоторая наследственная информация, предрасположение к
определенному направлению развития. Именно учет обоих факторов - как
внешних условий развития зародыша, так и его внутреннего предрасположения -
открывает сегодня возможность для научного исследования генезиса живого
существа.
непрерывности, примененная Лейбницем к пониманию как индивидуального
развития, так и истории всего рода живых существ. Теория непрерывности
Лейбница вносила в живую природу идею развития, которой сам Лейбниц
придавал принципиальное значение. Согласно этой идее, вся природа есть
непрерывная лестница существ, низшие ступени которой занимают наименее
развитые - неорганические существа (по Лейбницу, они тоже - существа, ибо
природа везде полна жизни), промежуточные ступени - бесчисленное множество
переходных форм - от неорганических к простейшим одноклеточным организмам,
от них - к растениям, далее - к примитивным животным, от них - ко все более
сложным и, наконец, - к человеку. Этот единый ряд, члены которого
располагаются в порядке возрастания уровня развития, нигде не должен иметь
перерыва: все его члены имеют между собой непрерывную связь, которую только
нужно раскрыть, ибо она не всегда непосредственно явлена человеку. "Люди,
таким образом, находятся в близкой связи с животными, животные - с
растениями, а растения - с ископаемыми окаменелостями, в то время как эти
последние опять-таки связаны с телами, которые являются нам в чувственном
созерцании. Закон непрерывности гласит: если существенные органы одного
существа приближаются к органам другого, то и все остальные свойства
первого должны непрерывно приближаться к свойствам второго. Так с
необходимостью все порядки природных существ образуют одну-единственную
цепь, в которой различные классы, подобно многочисленным кольцам, так тесно
друг с другом соединены, что для чувств и воображения невозможно точно
указать пункт, где начинается один класс и кончается другой..."
открыть те промежуточные виды, которых недостает в цепи живых существ. "Нет
ничего необычайного в существовании зоофитов, или, как их называет Гудде,
растение-животных, - как раз их существование полностью соответствует
порядку природы. Принудительная сила закона непрерывности для меня столь
незыблема, что я ни в малейшей степени не был бы удивлен открытием
промежуточных существ, которые по некоторым своим особенностям, например
питанию и размножению, с одинаковым правом могли бы быть отнесены к
растениям, как и к животным. Да, я, повторяю, не только не был бы удивлен
этим, но я даже убежден, что такие существа должны быть и что естественной
истории в один прекрасный день удастся обнаружить их, если только она
доскональнее изучит бесконечность живых существ, которые из-за своей
малости ускользают от обычных исследований или же скрываются внутри земли
или в глубинах вод".
развития, которая была чужда XVII столетию и которая только к концу XVIII -
началу XIX в. стала пробивать себе путь в сознание философов и ученых.
Лейбниц был прав, отмечая, что его век еще не созрел для восприятия этой
идеи. "Принцип непрерывности,- говорит он,- не вызывает у меня ни малейшего
сомнения, и он мог бы послужить цели обоснования ряда важных истин той
подлинной философии, которая возвышается над чувствами и воображением и
ищет источник явлений в интеллектуальных сферах. Я льщу себе, что у меня
есть некоторые идеи такого рода философии, но век не созрел для того, чтобы
воспринять их".
возникновением открытиям в биологии и особенно в эмбриологии. Однако
аналогия, которую проводит Лейбниц между мельчайшим живым организмом и
монадой, как бы она ни помогала воображению, в то же время не способствует
прояснению понятия монады. Эта аналогия скорее мешает созданию ясного
понятия, поскольку живой организм, как бы мал он ни был, всегда имеет
пространственное протяжение, которого не имеет, по определению Лейбница,
монада. В результате нам легко представить себе, как путем соединения
множества мельчайших организмов-клеток составляется тело животного или
растения, но мы не имеем права по аналогии с этим мыслить себе соединение
монад - ведь монада лишена протяжения, и, сколько бы мы ни "складывали"
таких непротяженных единиц, из них не получится протяженного тела. Здесь
перед нами - опять-таки зенонов парадокс непрерывности: непрерывное нельзя
получить из суммы неделимых.
противоречит другому. С одной стороны, он определяет монаду как простую
субстанцию, не имеющую частей (не иметь частей - это и значит быть
простым). И поясняет при этом, что "где нет частей, там нет ни протяжения,
ни фигуры, и невозможна делимость". С другой стороны, он говорит, что
"сложная субстанция есть не что иное, как собрание или агрегат простых".
Что же, значит, из суммы неделимых мы получаем непрерывное? Ибо что такое
сложное, как не непрерывное, бесконечно делимое, имеющее фигуру и
протяжение?
зрения не менее важный: в этой форме Лейбниц обсуждает традиционную для
XVII-XVIII вв. проблему соотношения души и тела. И в самом деле: неделимое
(монада) - это душа, ибо все телесное делимо; непрерывное же и бесконечно
делимое - это тело. Вопрос стоит так: может ли сложная субстанция, т.е.
тело, быть составлена из простых, т.е. душ? Или, быть может, это "состоит"
надо понимать в каком-то другом, не буквальном смысле?
составляющая центр и начало единства субстанции сложной (например,
животного), окружена массой, состоящей из бесконечного множества других
монад, слагающих собственное тело такой центральной монады; сообразно
изменениям этого тела она представляет, как бы в некоторого рода центре,
вещи, находящиеся вне ее".
множества монад, объединенных между собой в нечто целое высшей монадой,
которая составляет организующий центр данного тела. Это значит, что тело
есть масса только с точки зрения этой высшей монады, а само по себе оно
состоит из неделимых, и, стало быть, в строгом смысле слова не есть нечто
непрерывное. В любом теле, согласно Лейбницу, заключено актуально
бесконечное множество неделимых - монад. Но в таком случае мы можем
говорить о теле не в буквальном, а в каком-то переносном смысле.
монада - любая монада, а не только высшая! - образует живое целое. Так,
Лейбниц утверждает, что "душа выражает Вселенную лишь некоторым образом и
на некоторое время, смотря по отношению других тел к ее телу". Здесь тело
рассматривается как реальная субстанция, отличная от души; Лейбниц даже
называет его "протяженной массой", тем самым подчеркивая его отличие от
неделимой монады: "...невозможно также, чтобы изменения той протяженной
массы, которая называется нашим телом, могли оказать какое-либо влияние на
душу и чтобы распадение этого тела могло разрушить то, что неделимо". Тезис
о том, что изменения в теле не могут воздействовать на душу, и наоборот,
вытекает из лейбницева положения, что "монады не имеют окон". Этот тезис
совпадает с учением окказионалистов и Спинозы о том, что две субстанции -
мыслящая и протяженная - не могут влиять одна на другую, а видимость такого
влияния объясняется параллелизмом всех модусов одной субстанции и модусов
другой. Различие лишь в том, что у Лейбница, во-первых, таких в себе
замкнутых субстанций бесконечное множество, а во-вторых, что эти субстанции
после их сотворения обладают самостоятельностью, а потому, в отличие от
Мальбранша, Лейбниц подчеркивает, что "неразумно прямо прибегать к
сверхъестественному действию всеобщей причины в естественной и частной
вещи".
постоянно, критикуя при этом учение о метемпсихозе - переселении душ - и
указывая на то, что его учение о воплощении всякой души базируется на
христианском понимании этого вопроса. "...Я не допускаю, - пишет он, -
чтобы существовали души, естественным образом вполне разделенные, ни
сотворенные духи, совершенно оторванные от тел, в чем я схожусь с взглядом
многих древних отцов церкви. Бог один превыше всякой материи, так как Он
один ее Творец, но творения, свободные или освобожденные от материи, были
бы тем самым оторваны от связи со Вселенной и были бы некоторым образом
дезертирами всеобщего порядка".
реально существующее, а не как одну только видимость, иллюзию нашего
субъективного восприятия. В произведениях Лейбница встречаются и другие
аргументы в пользу тезиса, что тело, протяженная масса есть нечто реальное.
Как уже отмечалось выше, сущность телесного, по Лейбницу, составляет сила,
а не протяжение. Тела, говорит Лейбниц, предполагают это начало; не будь
его, существовали бы одни только души. Если тело есть только видимость
целостности и непрерывности, а на самом деле представляет собой
совокупность монад, то невозможно говорить также и о предустановленной
гармонии души и тела, а в то же время Лейбниц употребляет такое выражение.
реальность, свидетельствует не только его динамика и тезис о воплощенности
душ, но и его учение о природе органического, а также его теория природной
телеологии. Одним словом, натурфилософия Лейбница ориентирована на
реалистическое понимание тела. Но выявляется очевидное противоречие: с
одной стороны, душа, или монада, не может существовать без тела, а с другой
- тело, или протяженная масса, субстанцией не является. Что же такое тело,
т.е. протяженная масса, как его называет Лейбниц?
и существуют атомы субстанции, именно наши монады, не имеющие частей, - то
не существует атомов массы, или частиц наименьшего протяжения, или
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Лукин Евгений
Емилина Ника
Пехов Алексей
Рыбаков Вячеслав