Мальчонке, понятно, неохота в трухляки попасть, он и хвалится:
- Дедо, я на эту гору ежедень бегом подыматься стану. Вот погляди.
Старик посмеивается:
- Ну что ж, худого в этом нет. Может, и пригодится когда. Только то помни,
что не всякая гора наружу выходит. Главная гора - работа. Коли ее пугаться
не станешь, то вовсе ладно будет.
Так вот и учил дедушко Василий своих подручных, а те своим ребятишкам это
передали. И до того это в наших местах укоренилось, что Васина гора силу
человека показывает, что парни нарочно туда бегали, подкарауливали своих
невест. Узнают, скажем, что девки ушли за горы по ягоды либо по грибы, ну и
ждут, чтобы посмотреть на свою невесту на самом гребешке: то ли она голову
повесит, то ли песню запоет.
Невесты тоже в долгу не оставались. Каждая при ловком случае старалась
поглядеть, как ее суженый себя покажет на гребешке Васиной горы.
И посейчас у нас эта гора не забыта. Частенько ее поминают, и не для
рассказа про старое, а прямо к теперешнему прикладывают:
- Вот война-то была. Это такая гора, что и поглядеть страшно, а ведь
одолели. Сами не знали, что в народе столько силы найдется, а гора
показала. Все равно, как новый широкий путь народу открыла. Коли такое
сделал, так и много больше того сделать можешь.
Против нашей Ильменской каменной кладовухи, конечно, по всей земле места не
найдешь. Тут и спорить нечего, потому - на всяких языках про это записано:
в Ильменских горах камни со всего света лежат.
Такое место, понятно, мимо ленинского глазу никак пройти не могло. В 20-м
году Владимир Ильич самоличным декретом объявил здешние места заповедными.
Чтоб, значит, промышленников и хитников всяких по загривку, а сберегать эти
горы для научности, на предбудущие времена.
Дело будто простое. Известно, ленинский глаз не то что по земле, под землей
видел. Ну, и эти горы предусмотрел. Только наши старики горщики все-таки
этому не совсем верят. Не может, дескать, так быть. Война тогда на полную
силу шла. Без случая это дело не прошло. И по-своему рассказывают так.
Жили два артельных брата: Максим Вахоня да Садык Узеев, по прозвищу
Сандугач. Один, значит, русский, другой из башкирцев, а дело у них одно - с
малых лет по приискам да рудникам колотились и всегда вместе. Большая,
сказывают, меж ними дружба велась, на удивление людям. А сами друг на
дружку нисколько не походили. Вахоня - мужик тяжелый, борода до пупа, плечи
ровно с подставышем, кулак - глядеть страшно, нога медвежья и разговор
густой, буторовый. Потихоньку загудит, и то мух в сторону на полсажени
относит, а характеру мягкого. По пьяному делу, когда какой заноза
раздразнит, так только пригрозит:
- Отойди, парень, от греха! Как бы я тебя ненароком не стукнул.
Садык ростом не вышел, из себя тончавый, вместо бороденки семь волосков, и
те не на месте, а жилу имел крепкую. Забойщик, можно сказать, тоже первой
статьи. Бывает ведь так-то. Ровно и поглядеть не на кого, а в работе
податен. Характера был веселого. Попеть, и поплясать, и на курае подудеть
большой охотник. Недаром ему прозвище дали Сандугач, по-нашему соловей.
Вот эти Максим Вахоня да Садык Сандугач и сошлись в житье на одной тропе.
Не все, конечно, на казну да хозяев добывали. Бывало, и сам-друг пески
перелопачивали,- свою долю искали. Случалось, и находили, да в карманах не
залежалось. Известно, старательскому счастью одна дорога была показана.
Прогуляют вс¬, как полагается, и опять на работу, только куда-нибудь на
новое место: там, может, веселее.
Оба бессемейные. Что им на одном месте сидеть! Собрали котомки, инструмент
прихватили - и айда.
Вахоня гудит:
- Пойдем поглядим, в коем месте люди хорошо живут. Садык веселенько шагает
да посмеивается:
- Шагай, Максимка, шагай! Новым мистам залотой писок сама рукам липнет.
Дарогой каминь барадам скачит. Один раз твой барада полпуда станет.
- У тебя небось ни один не задержится,- отшучивался Вахоня и лешачиным
обычаем гогочет: хо-хо-хо.
Так вот и жили два артельных брата. Хлебнули сладкого досыта: Садык в
работе правый глаз потерял, Вахоня на левое ухо совсем не слышал.
На Ильменских горах они, конечно, не раз бывали. Как гражданская война
началась, оба старика в этих же местах оказались. По горняцкому положению,
конечно, оба по винтовке взяли и пошли воевать за Советскую власть. Потом,
как Колчака в Сибирь отогнали, политрук и говорит:
- Пламенное, дескать, вам спасибо, товарищи старики, от лица Советской
власти, а только теперь, как вы есть инвалиды подземного труда, подавайтесь
на трудовой фронт. К тому же,- говорит,- фронтовую видимость нарушаете, как
один кривой, а другой глухой.
Старикам это обидно, а что поделаешь? Правильно политрук сказал - надо
поглядеть, что на приисках делается. Пошли сразу к Ильменям, а там народу
порядком набилось, и вс¬ хита самая последняя. Этой ничего не жаль, лишь бы
рублей побольше зашибить. Все ямы, шахты живо засыплет, коли выгодно
покажется. За хитой, понятно, купец стоит, только себя не оказывает,
прячется. Заподумывали наши старики - как быть? Сбегали в Миас, в Златоуст,
обсказали, а толку не выходит. Отмахиваются:
- Не до этого теперь, да и на то главки есть. Стали спрашивать про эти
главки, в голове муть пошла. По медному делу - одна главка, по золотому -
другая, по каменному - третья. А как быть, коли на Ильменских горах вс¬
есть. Старики тогда и порешили:
- Подадимся до самого товарища Ленина. Он небось найдет время.
Стали собираться. Только тут у стариков рассорка случилась. Вахоня говорит:
для показу надо брать один дорогой камень, который в огранку принимают. Ну,
и золотой песок тоже. А Садык свое заладил: всякого камня образец взять,
потому дело научное.
Спорили, спорили, на том договорились: каждый соберет свой мешок, как ему
лучше кажется.
Вахоня расстарался насчет цирконов да фенакитов. В Кочкарь сбегал,
спроворил так эвклазиков синеньких да розовых топазиков. Золотого песку
тоже. Мешочек у него аккуратный вышел, и камень все - самоцвет. А Садык
наворотил, что и поднять не в силах. Вахоня грохочет:
- Хо-хо-хо. Ты бы все горы в мешок забил! Разберись, дескать, товарищ
Ленин, которое к делу, которое никому не надо.
Садык на это в обиде.
- Глупый,- говорит,- ты, Максимка, человек, коли так бачку Ленина
понимаешь. Ему научность надо, а базарная цена камню - наплевать.
Поехали в Москву.
Без ошибки в дороге, конечно, не обошлось. В одном месте Вахоня от поезда
отстал. Садык хоть и в сердцах на него был, сильно запечалился, захворал
даже. Как-никак всегда вместе были, а тут при таком важном деле
разлучились. И с двумя мешками камней одному хлопотно. Ходят, спрашивают,
не соль ли в мешках для спекуляции везешь? А как покажешь камни, сейчас
пойдут расспросы, к чему такие камни, для личного обогащения али для музея
какого? Однем словом, беспокойство.
Вахоня все-таки как-то исхитрился, догнал поезд под самой Москвой. До того
друг другу обрадовались, что всю вагонную публику до слез насмешили:
Контровский Владимир
Каменистый Артем
Шидловский Дмитрий
Смоленский Вадим
Посняков Андрей
Никитин Юрий