Сергеев.
молодчики. спецгруппы ГБ, темно-вишневый "фольксваген" Востокова успел
завернуть за угол "Курьера", а потом нырнул в ближайший туннельчик
Подземного Узла.
-- чехословацкий вариант, когда он, азербайджанец, построил все
правительство вдоль стенки с поднятыми руками, сорвался; здесь, в
Симферополе, товарищи оказались не столь сознательные.
лучами солнца появились красные и трехцветные флаги. Чем выше поднималось
солнце, тем гуще становилась толпа на широченных тротуарах главного бульвара
Симфи. На несколько часов раньше обычного открылись все кафе и
бары-экспрессо. Царило радостное возбуждение. Молодежь развешивала по ветвям
платанов лозунги типа "Привет, Москва! ", "Советский Остров приветствует
советский материк! ", "Крым + Кремль = Любовь! " и самый оригинальный:
"Пусть вечно цветет нерушимая дружба народов СССР! " Автомобильные реки
еле-еле текли в обоих направлениях вдоль бульвара. Полиция сбилась с ног,
стараясь очистить главную улицу столицы для церемониального прохода частей
родной Советской Армии. До восьми утра, однако, в центре не был видно ни
одного советского солдата. Огромные экраны в барах и транзисторные
телевизоры в руках публики показывают репортажи Ти-Ви-Мига из различных
пунктов побережья. Ти-Ви-Миг на сей раз почему-то оказался далеко не в
лучшем своем качестве; передачи были сбивчивые, внезапно прерывались, но и
по ним можно было судить о грандиозных масштабах военно-спортивного
праздника. Все-таки, видимо, развязные телемолодчики раздражали скромных
советских парней, лица скромняг мрачнели при приближении машин Ти-Ви-Мига, и
передачи почему-то прекращались. Московский канал, между тем, передавал
вчерашний выпуск программы "Время", материалы о ходе весенних посевных
работ, выступление временного поверенного Республики Мозамбик в связи с
национальным праздником, вручение наград ветеранам угольной
промышленности... Публика на Январском Бульваре начала пить шампанское,
настроение все повышалось: ничего, ничего, скоро все наладится, к черту
телевидение, сами скоро все увидим своими глазами, вы слышали, говорят, к
вечеру прилетит Брежнев.
советский голос стал повторять одну и ту же фразу:
пешеходам немедленно очистить проезжую часть!..
платаны, на тротуары и чуть ли не в подъезды домов.
броневиков-амфибий с горящими фарами и воющими сиренами. Из-за брони видны
были только голубые береты, скособоченные на бритых затылках.
спешащих солдат. В кафе "Марсово Поле" некий иностранец предположил, что
подразделение мчалось "брать" Совет Министров. Его подняли на смех. Через
несколько минут на экране в кафе, правда, и в самом деле появилась сводка
Ти-Ви-Мига с Сенатской Площади, где стильно светилась колоннада Совета
Министров и куда ворвалась броневая кавалькада. Передача вновь как-то
внезапно и нелепо оборвались. Ти-Ви-Миг, по северному выражению, в этот день
был явно "не на высоте".
"питер-турбо" крымского чемпиона. В обычное время он оказался бы, конечно, в
центре внимания, сейчас все пассажиры и водители высовывались из машин,
стараясь не пропустить появления головных церемониальных советских колонн.
любовницы-телохранительницы, которая сопровождала лидера идеи все эти
месяцы. У нее было разбухшее от слез лицо и страх в глазах.
повторяла она. -- Эту твою гребаную машину все знают. Тебя сейчас возьмут.
Надень парик, и бежим. Тебя могут каждую минуту взять эти гребаные
"комми"...
всем телевизионная его улыбка не сходила с его лица. Черный свитер, ворот
голубой рубашки, сигариллос в углу рта -- прежний рекламный облик. -- Если
предъявят ордер на арест, подчинюсь. Захотят взять нахрапом, окажу
сопротивление.
тряпкой оказалась эта "железная девочка". Танька никогда бы не унизилась до
таких соплей. Он сам еле справлялся с внутренней дрожью, и злость на
Кристину помогла ему. Он даже взял се слегка за горло и тряхнул:
делать без тебя? Бежим, Андрей! Ну, подумай хоть раз о ком-нибудь другом!
Хоть на миг подумай обо мне, подумай о другой душе, жуемот, подумай не о
себе...
это я для себя все сделал, весь этот ад для себя сотворил?
флаги всех политических партий Крыма и красные флаги СССР, мелькали
смеющиеся лица. Впереди у скульптуры Барона началось какое-то движение:
приехало несколько фургонов полиции и платформы Ти-Ви-Мига.
глазные яблоки, чтобы разогнать спускающуюся ему на голову тучу мрака. В
самом деле, быть может. Кристи и права по-своему, по-бабски. Она напомнила
об отце, о котором я забыл, о сыне. о котором я забыл, о внуке, который
может появиться со дня на день и о котором я уже забыл, она напоминает о
себе, о которой я никогда и не помнил. Я даже Таньку-то свою забыл, забыл
еще тогда, в Москве, поэтому она и ушла, даже свою единственную женщину
забыл и наплевал н. 1 нес, а уж эту-то, Кристи, я никогда и не помнил.
Прости меня, Господи, я расплачусь за эту черствость, но ведь и она не
права, не о себе же я вес это время думал, о России, о верховном ее пути, о
Твоем пути, об искуплении...
отце, и он из первой же телефонной будки позвонил в "Каховку". Там ответил
новый библиотекарь, бывший премьер Кублицкий-Пиоттух. Он поведал, что
Арсений Николаевич среди ночи, никому ничего не сказав, с одним лишь своим
верным Хуа укатил на "роллс-ройсе" в Симферополь, и он, Кублицкий-Пиоттух,
не может не связать этот отъезд с общими событиями, о которых Андрею
Арсениевичу, естественно, известно лучше других, и хотя он лично.
Кублицкий-Пиоттух, не может не быть ему благодарен за то, что вовремя
покинул никчемное правительственное учреждение, но, тем не менее, он не
может не выразить ему своего недо...
Андрюса, что-то ужас слюшилось... Арсюса усел из дом в старой синель и взял
из подвал свой рзавий руззие...
ни об отце, ни о сыне. Вдруг он подумал, что без них ему свет не будет мил,
не будет мил ему свет и без снохи -- золотой Памелы, и без будущего внука, и
без Танькиного Саши, и без самой Таньки, и без этой бабы, которая,
оказывается, так его любит. Вдруг в этот момент вся история, философия и
политика сгорели, словно куча старых газет, и он ощутил себя лишь мешком
протоплазмы, жалкой живой сферой, вместилищем чего-то дрожащего, жаждущего
защиты. Так уже было с ним однажды после финиша "Антика-ралли".
радиоголос. -- Всем на Бульваре Января, на Синопском Бульваре и на
Преображенском! Немедленно очистить проезжую часть для проходящих колони.
было невозможно.
по Синопскому Бульвару первую колонну танков с поднятыми вверх стволами
пушек и зажженными фарами.
на плечах бежали почему-то не к танкам, а к статуе Барона. Что там
происходит? Крыши автобусов, полицейских фургонов и сам Ти-Ви-Миг закрывали
поле зрения.
сидела теперь, не двигаясь, надвинув мужскую шляпу, закрыв глаза черными
очками, а нос и рот завязав цветным платком.
любезный голос. В "кадиллаке" по соседству тоже была сдвинута крыша, и
владелец, по внешности биржевой брокер, любезно показывал ему на экран
своего внутреннего телевизора. -- Происходит историческое событие, господин
Лучников. То, чего большевики ждали шестьдесят лет. Окончательная
капитуляция Добровольческой Армии.
подножия статуи Барона стояло каре -- несколько сот стариков, пожалуй, почти
батальон, в расползающихся от ветхости длинных шинелях, с клиновидными
нашивками Добровольческой Армии на рукавах, с покоробившимися погонами на
плечах. В руках у каждого из стариков, или, пожалуй, даже старцев, было
оружие -- трехлинейки, кавалерийские ржавые карабины, маузеры или просто
шашки. Камеры Ти-Ви-Мига панорамировали трясущееся войско или укрупняли
отдельные лица, покрытые старческой пигментацией, с паучками склеротических
вен, с замутненными или, напротив, стеклянно просветленными глазами над
многоярусными подглазниками... Сгорбленные фигуры, отвисшие животы,
скрюченные артритом конечности... несколько фигур явилось в строй на
инвалидных колясках.
Максимов Альберт
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий