багажник последние сумки. Пират носился возле.
полезла в карман, достала непочатую пачку, распечатала, аккуратненько
разложила сигареты в будке. Пошла в дом.
фию, спрятала в сумочку. Сорвала листок с календаря, написала наискосок:
пианино можешь продать. Уезжаю на юг. Ира. Совсем было собралась выйти,
но вернулась с порога, сняла со стены гобелен с каретою.
на барахло.
парат.
ткнуло капотом. Ирина притормозила. Родственник на карачках выполз
из-под машины, поднялся, забарабанил по крыше. Ирина ударила по газу,
оставила позади зятя, орущего на бегу:
выпустить с автостанционной площадки громоздкий ярко-красный "Икарус":
шофер заложил руль недостаточно круто и тыкался туда-сюда, загораживая
дорогу.
ленка" буквально выпрыгнуть из-под огромных автобусных колес!
рез пол-Сибири, через Урал и дальше: на юг, на юг, на юг! - достало б,
пожалуй, и на целую повесть, но нас ждут нетерпеливо главные перипетии
сюжета, потому длину одной только мелодии, нежной и печальной, той са-
мой, что зазвучала из магнитолы, куда Ирина, разминувшись с "Икарусом",
вставила кассету, - длину одной этой мелодии мы отмерим и на то, как за-
терянная, микроскопическая на фоне бесконечной тайги, ползла (Ирине ка-
залось: летела) белая букашка по белому же извилистому тракту; и на то,
как у подножья изъеденной тысячелетиями каменной бабы сорвалась (Ирина
меняла колесо) машина с домкрата и содрала кожу с наманикюренного
пальчика: горе, в сущности, пустячное, но не из-за него одного, видать,
кричала Ирина звериным криком, била бессильными кулачками в холодную,
равнодушную грудь земли; и на то, как в ночном коридоре грязной транзит-
ной гостинички разбудил ее, тяжело спящую на диване, уголовного вида не-
мытый жлоб и точно, больно - Ирина и сама не ждала от себя такой прыти -
получил по яйцам; и на то, как бросал жгучие взгляды - через зеркальце,
под которым покачивался Микки-Маус, - красавец-майор, а лампочки на при-
борной доске не горели, ибо тащили "жигуленка" не полста с небольшим
собственных его лошадей, а полтыщи танковых, на тросе, а сзади-спереди
гудели, ревели, чадили, рыли траками снег остальные машины дивизии; и на
то, как на крупном, перекресточном посту остановил гаишник, дернул на-
верх, в стакан, и, поизучав документы, сообщил:
дословно: умоляю вернуться.
лась ли Ирина.
сестра, тоже!
рников, и легкий ветерок колыхал, не задувая, два с небольшим десятка
ьких свечек, утыкавших каравай; и на то, как вышла размяться у ска
"Азия-Европа", рядом с которым высыпавшая из автобуса стайка тов фотог-
рафировалась на память и затянула сняться с ними, и Ирина в елканья зат-
вора перекрестила, перечеркнула, похерила указательными стное свое личи-
ко; и на то, как две семерки взяли ее в тиски: слева и а, и эскортирова-
ли, гудя, а из окон высовывались с соответствующими ками молодые жереб-
цы; и на то, наконец, как открылось вдруг: именно ! - огромное, синее в
этот по случаю солнечный день, вогнутое как чаша
но-голые, облезлые стволы эвкалиптов; слева, во двориках, в окружении
неющей золотом листвы, росло что-то вечнотемнозеленое, пальмы даже; а а,
совсем по кромке прибоя, полз бесконечный поезд, долго оставаясь по ению
к ней, к Ирине, почти недвижным, покуда не отполз потихоньку , - длину
одной этой мелодии.
подвернула к заправке с надписью Абензин, полезла за кошельком и, как ни
считала, как ни собирала по сусекам оставшиеся желтенькие да зеле-
ненькие, получалось литров на двадцать пять семьдесят шестого и - все!
из тусующихся ей не казался, пока не привлекли внимания два жгучих брю-
нета, прямо на улице, возле врытого в песок пустынного пляжа шахматного
столика, играющие огромными, по полметра, фигурами: один - страстно,
другой - раздумчиво. То есть, внимание привлек именно раздумчивый. Она
остановилась, понаблюдала и пропела милым чалдонским говорком:
нулся к ней, как тот, который играл страстно, страстно же приятеля опе-
редил.
столь решительно, что приятелю поневоле пришлось вернуться к доске. -
Поехали, что ли?
не оставалось делать, - разве, врубая передачу, бросить прощальный
взгляд на одинокую фигуру у столика. И поймать ответный.
пляжа в салон.
женственность. Вечная весна. Боттичелли. Я имею в виду аппарат.
старая "Волга" была.
прервал:
мадмуазель, за нее не дадут.
даться за безумный этот день и, обставленная сумками и чемоданами, с де-
нежной пачкою на столике, ела не без аппетита в уличной кабине ресторан-
чика "Золотое руно".
ре, вытаскивала из дверей накрытый стол, чему пытались противодейство-
вать две официантки. Ирину привлек шум, и она мгновенно узнала среди
парней того, который утром на пляже играл в шахматы раздумчиво.
продолжила пировать, а Ирине уже кусок не лез в горло. Она не выдержала,
решилась: встала из-за столика, подошла, остановилась vis-а-vis к давеш-
нему шахматисту. Тот поднял голову, улыбнулся в приятном узнавании:
дя! стул быстро!..
Вот, - и достал из специального кожаного чехольчика визитную карточку с
золотым обрезом. - Тамаз Авхледиани. Архитектор из Тбилиси.
ты?! Может, это не ваш приятель помог мне продать машину? Боттичелли!
обиженно передразнила давешнего страстного. - Официально оценим, ос-
тальное сразу же на руки! А потом, говорит, в милицию иди! Ты же оценку
подписала!
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Доставалов Александр
Русанов Владислав
Роллинс Джеймс
Сертаков Виталий