и удерживает.
самодовольно.
засасывает, че.
58
заварку. -- Дома-то лучше, что ни говори, совсем другая обстановка. Тебе
надо взять два-три дня отпуска.
пончики выше всяких похвал.
пронесет.
поспите в сиесту, а вечером, думаю, уже сможете выложить флеш-рояль и
тузовий покер.
секунды быть в покое.
и их научные учреждения, -- пошутил Оливейра.
-- сказал Овехеро. -- Он такой шум поднял, все твердит о каком-то
бум-пистоле.
будет слышно радио дона Креспо.
компресса ему легче.
Хекрептен. -- Хочешь, я сбегаю куплю "Нотисиас графикас"?
Овехеро дал ему двойную дозу.
вернусь. А на ужин у нас жаркое из вырезки, хочешь?
плохо выглядел, когда вошел.
Представляешь, ехать на площадке в восемь утра, да еще по жаре.
Восемнадцатый.
Овехеро.
59
рыб; а чтобы рыба не гнила, по всему побережью развешаны плакаты,
предписывающие рыбакам всю выловленную рыбу тотчас же закапывать в песок.
60
опубликованный труд. Оставил лишь некоторые имена: Джелли Ролл Мортон,
Роберт Музиль, Дайдзетц Тейтаро Судзуки, Раймон Руссель, Курт Швиттерс,
Виейра да Силва, Акутагава, Антон Веберн, Грета Гарбо, Хосе Лесама Лима,
Бунюэль, Луи Армстронг, Борхес, Мишо, Дино Буццати, Макс Эрнст, Певзнер,
Гильгамеш (?), Гарсиласо, Арчимбольдо, Рене Клер, Пьер ди Козимо, Уоллес
Стивене, Айзек Динесен, имена Рембо, Пикассо, Чаплина, Альбана Берга и еще
нескольких были вычеркнуты тоненькой линией, как если бы они представлялись
слишком известными, чтобы их упоминать. Однако, по-видимому, все они были
такими, потому что Морелли так и не включил список ни в один из своих
трудов.
61
моим лицом, вплетаясь в мои пальцы, творится ослепительный взрыв к свету,
словно прорыв от меня в иное или это иное врывается в меня, нечто кристально
прозрачное, что могло бы сгуститься и стать светом, без границ во времени и
пространстве. Словно пред тобою дверь из опала и бриллианта, за которую
только ступи -- и станешь тем, что ты на самом деле есть, однако быть этим
не хочешь, не умеешь и не можешь.
несогласие с эрзацами, которые предлагает мне тайный сговор дня и ночи, этот
архив событий и воспоминаний, эти страсти, которые выдирают у меня клочья
времени и кожи, эти подспудные проявления, так не похожие на то, что сейчас
у меня перед глазами, у самого моего лица, предвидение на грани видения,
обличающее мнимую свободу, в которой я волокусь по улицам и годам моей
жизни.
будущего времени, эти кости, что являют собой анахронизм, и я чувствую, что
тело мое требует, взывая к сознанию, требует операции, покуда еще
непостижимой, в результате которой оно бы перестало быть гниющей плотью. Это
тело, которое есть я, предчувствует состояние, в котором, отказавшись от
себя самого как такового и от объективного коррелята как такового, его
сознание примет такое состояние вне тела и вне мира, которое будет подлинным
приближением к бытию. Мое тело будет жить, но это будет не тело Моррелли, не
я, который к тысяча девятьсот пятидесятому году прогнил так, словно на дворе
тысяча девятьсот восьмидесятый, мое тело будет жить, ибо там, за дверью из
света (как назвать ту достоверность, что облепляет мое лицо), бытие станет
совсем иным, не просто телом, и не просто телом и душой, и не просто мною и
другим, и не просто вчера и завтра. Все зависит от... (Далее фраза
зачеркнута).
этого пришлось бы пройти вспять историю, и внешнюю, и внутреннюю -- свою.
Trop tard pour moi. Crever en italien, voir en occidental, c'est tout ce qui
me reste. Mon petit cafe-creme le matin, si agreable...223
62
разрозненных записей. Вот одна из них, которая выражает его замысел
наилучшим образом: "Психология, само слово похоже на старуху. Один швед
разрабатывает химическую теорию мышления224. Химия, электромагнетизм,
таинственные потоки живой материи -- все это, как ни странно, вызывает в
памяти понятие маны; таким образом, за пределами социального поведения можно
было бы предположить взаимодействие совсем иной природы, подобное
взаимодействию бильярдных шаров, которыми кто-то играет, драма без Эдипа,
без Растиньяка, без Федры, драма безличная постольку, поскольку сознание и
страсти персонажей оказываются вовлеченными лишь a posteriori225. Как если
бы сублиминальные слои сами завязывали и развязывали клубок отношений между
участниками драмы. Или как если бы -- на радость шведу -- некие индивидуумы,
безо всякого намерения, включались бы в глубинные химические процессы других
людей, и наоборот, и, таким образом, возникли бы чрезвычайно любопытные и
будоражащие цепные реакции расщепления и преобразования.
группу людей, которые полагают, что реагируют психологически в классическом
смысле этого старого, старого слова, но что на деле является не чем иным,