фотоаппаратов и телекамер. А проклятая птица принялась усердно клевать
воображаемое зерно.
Конечно, никакой музыки никуда не дошло, а только после этого начались у
него сплошные неприятности. Вот тогда и появилась в его жизни назойливая
ворона. Да и не ворона, конечно, это была, а специальный человек, который
ни на минуту не выпускал Евгения из-под бдительного государственного
надзора.
неизвестное природное явление, вернулся на кушетку. Из-под матраса он
вытащил тетрадь по арифметике, раскрыл на последней странице и написал:
"Но, покорив все видимое и невидимое пространство человеческих идей, он
вернулся к своему народу и удивился, что никто не встретил его цветами и
рукопожатиями. Как же так, думал он, я открыл окно для свежих ветров
перемен, я осветил знаниями темные плоские равнины, а в результате они не
только не перестали быть рабами, но наоборот, выбрали себе нового идола?"
через мегафоны руководили репетицией праздничного шествия, перешла через
трамвайную линию, уходящую вверх на мост, к острову с пылающими вершинами
розовых колонн, и подошла к гранитному краю суши. Сначала она хотела пойти
на дворцовую площадь к бывшему государственному дому, к Евгению, но из-за
репетиции ничего не получилось. Здесь, у гранитного края, рядом со львами,
толпился народ. Небольшая группка оживленно что-то обсуждала, показывая то
налево вдаль, то вниз на реку, как будто там кто-то утонул.
и подул резкий, без перерывов, морской ветер. "...воднение, пучина,
паводок..." - услышала она обрывки слов.
земляка, сердобольного старика с подбитым глазом. От неожиданности даже
кивнула головой, - ей показалось, что он ее узнал, - и присмотрелась к
реке.
необычное, что она тут же забыла про старика, принялась разгадывать
загадку, и вдруг поняла. Неслыханно, невероятно, но вопреки всему вода
текла вспять! Что же это? Как? Везде, куда достигал взгляд ее прекрасных
глаз, одно ненужное, невозможное, непонятное движение.
ихняя воздушная?
бараньими рогами речное пастбище.
дипломатом и, показывая под мост, сказал: - Пора, пора дамбу строить. -
Добавил погодя: - Быстро прибывает, нужно уходить.
берегу осталась одна Соня. Чтобы устоять на месте, приходилось нагибаться
против ветра. Мимо пролетела сорванная с крыши адмиралтейства
металлическая деталь, а за ней с шумом и грохотом, с сумасшедшим весельем
хлынул дождь. Соня оглянулась. На дворцовой площади началась суматоха,
полетели в свинцовое небо весенние бумажные букеты, за ними взвились
кумачовые праздничные призывы центрального комитета, вослед призывам
взлетели картонные лозунги, акробатические кольца, обрывки карнавальных
одежд, белые листки заранее утвержденного сценария и всякая другая
всячина. Артисты бросились врассыпную. Соню тоже захватило центробежное
движение. Покрепче запахнув пальтишко, наклонив голову, она побежала
вперед, дальше, навстречу водному потоку.
увлекся своим делом, что пропустил момент, когда звериный голос сменился
штормовым протяжным воем водной стихии. На душе стало спокойнее.
Утомленное сознание лениво блуждало между прошлым, настоящим и будущим.
Сзади странная бестолковая жизнь. Рядом темное многомесячное заключение.
Впереди... Впереди все должно измениться. Он потрогал шершавую стену вдоль
старинного, ставшего уже родным разлома. Он знал каждую трещинку, каждый
пупырышек на берегу извилистой линии. Вот начало, исток, рождение
гражданина. Слабый, болезненный мальчик заговорил на четвертом, а пошел на
тринадцатом месяце. Ничего, бывает, малыш. Иди дальше, не бойся, видишь -
нянечки, учителя, профессура. Тарелка высоко - подушечку подложим, доска
не достается - табуреточку подставим, политзачет не получается - моральный
уровень поднимем. В восьмом Неточкина прочел, в десятом Фихтенгольца.
Сообразительный какой юноша. Отчего заикаешься только? Собака испугала?
Машина? Ворона? Китайский волчок? Не бойся, чепуха, механика гироскопа,
кориолисово ускорение. Мир устроен просто, ведь его придумал господь Бог.
Какой смысл изобретать сложное, если можно сделать простое? Эх, не
выдержал, не сдал, ничего, в другой институт перейдешь, там попроще.
Закончишь, инженером станешь. И точно, изогнулась каменная черта вправо,
легла новым курсом поперек всеобщих мировых линий, навстречу легкой
упругой веточке. Слава богу, встретились наконец-то. Где? В пустыне, в
степи, в читальном зале. Евгений улыбнулся, подойдя к любимому предмету,
расслабился, и ненадолго уснул.
мокрые. Приподнялся на коленях, приблизился к стене. В тусклом свете
кое-как разобрал - ветвистый разлом теперь был похож снова на дельту реки,
но не высохшей, а живой и полноводной. Что это? - подумал Евгений,
наблюдая, как по каменистому, одетому в бетон руслу стекают капли воды.
Внизу, там, где кушетка соприкасалась со стеной, постель промокла. Видно,
капало уже давно. Он встал и попытался отодвинуть тюремное лежбище. Не
получилось, оно было намертво приделано к стене. Как же я буду в мокром
спать? - забеспокоился Евгений. Подошел к двери и постучал. За окном такой
грохот, надо бы посильнее. Он постучал посильнее. Не слышит. Наверное,
спят. Евгений вернулся и присел на кушетку. Прислушался - никто не идет.
Только откуда-то издалека, из неведомых ему городских глубин послышался
новый, уверенный, нарастающий рокот.
остановиться, повернуть назад, там Евгений! Все промокло, город, небо,
одежда. Все объединилось в одном сумасшедшем водном потоке. Откуда-то
сорвало черный квадрат, он вылетел из серого пространства, перевернулся
несколько раз на деревянных сторонах и плюхнулся ей под самые ноги. Соня
присмотрелась и отпрянула. Под ногами, в мутном холодном потоке плавал
праздничный портрет товарища Романцева. Хмурое государственное лицо
глядело на нее восковыми глазами. Как? Неужели опять все вернулось? Опять
возникла бедная, заморенная Северная Застава? Она оглянулась вокруг - нет,
каменный город был на месте. Вспомнила продавщицу тетю Сашу. Как странно,
существуют люди, необходимость которых не зависит от внешних условий.
чугунные кружева парапетов, через водосточные решетки, вперед, выше, к
рекордной отметке, неслось, пенилось, бурлило. Соня резко повернулась и
побежала обратно.
Казалось, всего-то в мире и осталось, она, Евгений, да этот каменный
город, накрытый сверху свинцовым покрывалом. Впрочем, наверху что-то
изменилось. Ветер еще усилился, и туча распалась на серые плиты, и теперь
было видно, как быстро там все движется, как в разломах и на стыках
мерцают вечерние звезды Малой и Большой Медведиц.
знак.
дальше начинается настоящий потоп. Ее буквально потащило обратно, что-то
больно ударило в колено. Хромая кое-как подобралась к памятнику. Наверху,
рядом с медным человеком на крупе лошади сидел земляк. Он нагнулся и
крикнул:
загривке, упираясь спиной в холодную бронзовую грудь.
каменному мешку. Стучал в дверь, бил в окно - бесполезно. Под праздник все
опечатали и ушли по магазинам. Никого. Он уже стоял на кушетке, у
Панов Вадим
Корнев Павел
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Майер Стефани
Сертаков Виталий