погрустнел, ходил злой, расстроенный, и с некоторых пор не упускал
возможность заочно высмеять некомпетентность Черяги.
Черяга начал по понятным причинам все больше его отдалять. Как-тот так
получилось, что основное бремя технических решений теперь нес на себе
бывший зам Федякина, Чарко, и был он этому обстоятельству несказанно рад.
Денис даже переселил Чарко в свой собственный кабинет, а сам он пока
занимал кабинет Извольского, огромный, роскошный, с целой батареей средств
связи и с двумя портретами людей в погонах: Дмитрия Чернова [Чернов
Дмитрий (1836-1921) - знаменитый русский ученый, один из основоположников
науки о металлах] и адмирала Колчака, расстрелянного неподалеку от этих
мест.
тем язвительней становился Федякин, чем язвительней становился Федякин,
тем больше отдалял его Денис.
директоров. Совет состоялся в большом уютном кабинете, выходившем окнами
на заставленный машинами заводской двор, и Денис занял за круглым столом
место Извольского. Пока обсуждали тактику комбината на арбитражном суде,
назначенном на послезавтра, все шло нормально, но минут через пятнадцать
Федякин поднял голову и спросил:
заплатила заводу за прошлую партию?
продавал сталь. "Стилвейл" платила комбинату ниже мировых цен и через сто
восемьдесят дней после поставки, а недостающие для жизнедеятельности
деньги комбинат брал взаймы у банка "Металлург".
переведут деньги.
Семнадцать миллионов, я проверял. Эти деньги тут же куда-то слили! И опять
взяли семнадцать миллионов!
месяц такой жизни, и у нас не будет ни копейки. А долг перед "Металлургом"
перемахнет за пятьсот миллионов.
комбинатом, у тебя два пути: пожаловаться директору или подать заявление
по собственному желанию.
хлопнув дверью.
Сляба. Все хорошо помнили кадры с трупами расстрелянных рэкетиров, которые
демонстрировали по местному телеканалу. Демонстрировали, кстати, гораздо
чаще и дольше, чем это было бы с обыкновенной криминальной разборкой -
Денис Черяга лично позвонил руководителю канала и намекнул, что трупы
неплохо было бы впихнуть в каждую приличествующую передачу.
этот раз оттого, что кто-то позвонил и сообщил, что в здании суда заложена
бомба) Федякин полетел в Москву, к Извольскому.
говорили, было неизвестно, но беседа продолжалась всего двадцать минут и
Федякин вышел из палаты с таким лицом, будто вот-вот собирался заплакать.
Центробанк, а потом зашел в Петровский пассаж, расположенный в двух шагах
от величавого здания за чугунной оградой. Если бы кто-то следил за замом
генерального, он бы заметил, что тот провел в Центробанке (где ему надо
было получить для комбината разрешение на операцию по капитальным счетам)
вдвое меньше времени, чем в торговых рядах, и такое соотношение было для
Федякина довольно необычным. Раньше в этой долбаной Москве ни на какие
магазины времени у зама не оставалось, а теперь, вот поди ж ты...
спектаклем забрел поужинать в "Савой". Он ковырялся в тарелке довольно
уныло и глядел в скатерть рассеянными глазами, и потому даже не заметил,
как на стул напротив него опустился красивый сорокалетний человек с
приятной улыбкой и блещущими искренностью очами.
которого, впрочем...
протягивая через столик руку. Рука так и осталась висеть в воздухе, Серов,
чтобы скрыть смущение, поднял ее вверх и щелкнул пальцами, подзывая
официанта.
другую, а когда прибыл заказанный Федякиным молочный поросенок, охотно
запил его терпким красным вином.
Геннадий по профессии был не финансист, а военный летчик, покалечился
смолоду в Афганистане и как-то от тоски по небу приткнулся снабженцем на
Иркутском авиационном заводе. Потом Серов попал в "Росвооружение" и оттуда
- в банк, где быстро вырос от военспеца до начальника департамента,
курирующего оборонную промышленность и далее - до вице-президента. Его
связи в российском ВПК были огромны, запас анекдотов неистощим, и он умел
легко находить общий язык с самыми замшелыми красными директорами, которые
недолюбливали беловоротничковых финансистов и души не чаяли в этом слегка
прихрамывающем пилоте, так обаятельно рассказавшем, как они на
транспортном АНе возили из Нигерии зеленых крокодильчиков. Очень потом
удивлялись директора, когда обнаруживалось, что душка-пилот кинул их
почище беловоротничкового жида и всякого прочего дерьмократа,
ответственного за развал военной промышленности.
улыбаясь, Серов, - два в Афгане, а первый раз было так: лечу я на полигон,
ракеты в кассетах, под крыльями бомбы, - и на высоте семьсот метров движок
глохнет. Подо мной река, вперед город, а "Су" без движка, надо вам
сказать, обладает аэродинамическими свойствами кирпича. Слава богу, зима,
мороз минус сорок, Иртыш в этом месте прямой, словно палку проглотил, я
перевожу самолет в пикирование - и на реку.
ветерком, бесшумно. Остановился. Открываю фонарь - в десяти метрах сидит
мужик, закутался по уши и рыбу удит. И не слышит, натурально, ничего. Я
маску отстегнул и как заору: "Слышь, кореш! Ты мою лунку занял!"
подхватился - и к берегу. На форсаже не догнать. Снасть он свою оставил, я
подхожу, заглядываю в ведро, а там во-от такой сом!
и вздохнул:
случай: летит "Антей" из Анголы домой...
не отказывался чокаться с неожиданным сотрапезником, и он давно уже так от
души не смеялся, слушая байку о летчике, который отказался выпить второй
стакан водки: "Что, боишься машину не посадить?" "Посадить-то я ее посажу,
а вот потом домой через пост ГАИ ехать..."
внезапно спросил:
гробят завод.
рублю...
понимает в финансах хуже, чем сибирский замдиректор, сейчас, при уютном
свете свечей и за бокалом коньяка, это казалось так естественно: ну что, в
самом деле, взять с бывшего военного пилота...
прокат отгружен вперед на шесть месяцев. И контракт Черяга со "Стилвейл"
подписал на всякий случай, мол, комбинат обязуется поставлять ей сталь до
2008 года... То есть она может не платить, а по контракту комбинат обязан
поставлять!
два месяца при таких темпах мы "Металлургу" полмиллиарда задолжаем. А что
это значит?
отдавать крепость врагу, то не иначе как одни головешки. Уж если отдавать
завод, так не иначе как с долгом в полмиллиарда... То есть может, иск они
и выиграют. Но страхуются. Мол, если выиграем, все обратно вернем, а если
проиграем, то уедем на Сейшелы.