гневного голоса, казалось, разбудил Хая. Он повернулся к Ланнону.
дыхание.
шла до середины ступни, так что ступня напоминала лапу сверхъестественной
птицы. Ланнон невольно отступил, делая знак солнца, чтобы отвратить зло.
среди зрителей усилились. Они с любопытством приблизились.
знаком. Он не может быть послан вестником".
и прохладно.
выделялась черная полоска раны.
гнева.
решения Баала принимает Хай Бен-Амон.
богохульстве.
недосягаемым для меня, ты хочешь поиграть со мной в игру политики и
власти.
Льва, если бы это пришло тебе в голову.
четырех царствах, но помни, что делаешь это только благодаря мне.
него с выражением глубокого сожаления.
голову, и тот покорно увернулся. Амфора ударилась о кожаную стену палатки,
которая смягчила удар, и амфора, не разбившись, упала на пол, вино
вылилось из горлышка и впиталось в сухую землю.
кулаки, глаза его смотрели жестко, толстые золотые кольца плясали на
плечах, он дрожал от гнева.
смотрел ему вслед со стен гарнизона. Он предчувствовал неприятности и свою
уязвимость без царской милости.
Ланноне была легкая одежда, он простоволос, и его золотые волосы сверкают
в лучах солнца. Охрана была в нагрудниках и шлемах, с луками, мечами и
копьями. Рядом с Ланноном шел маленький пигмей, начальник охоты бушмен
Ксаи. Он всегда, как тень, рядом с царем.
Ланнон прошел в ворота. Он выше всех окружающих, улыбающийся, гордый и
прекрасный.
место яростной гримасе; не обращая внимания на нерешительный салют Хая,
Ланнон прошел в ворота и двинулся по дороге, ведущей на юг, в срединное
царство.
чувствуя себя очень одиноким. Пошел туда, где на соломенной постели умирал
король-раб в углу палатки Хая.
на вонь болот или давно погибшего животного.
жар. Она подняла голову и на вопросительный взгляд Хая лишь покачала ею.
Хай присел рядом с матрацем и коснулся кожи короля. Она была сухой и
горячей, Манатасси бредил.
эти цепи.
под кожей проступают кости, лицо съеживается, кожа меняет цвет со
сверкающего пурпура на сухой пыльно-серый.
пахнущим струпом, из которого медленно сочилась водянистая
зеленовато-желтая жидкость. С каждым часом жизнь в короле-рабе, казалось,
затухает, тело его становится все более горячим, рана разбухает, она уже
размером с мужской кулак.
поднялся на холм, где мог быть наедине со своим богом. Здесь, в долине
большой реки, солнечный бог казался присутствующим повсюду, и его обычно
приятное и теплое внимание становилось угнетающим. Казалось, он заполняет
все небо, он бьет по земле своими лучами, как молот кузнеца по наковальне.
потому что сердился на своих богов и хотел, чтобы они знали о его
неудовольствии.
главной теме своего протеста: - следуя твоему несомненному желанию, я спас
человека, на котором твой знак. Я не собираюсь жаловаться и не хочу
усомниться в мотивах твоих действий, но должен сказать, что это дело было
нелегким. Мне пришлось многим пожертвовать. Я ослабил положение верховного
жреца Баала при дворе царя, естественно, я думаю не о себе лично, а только
о своем влиянии как твоего агента и слуги. То, что ослабляет меня,
ослабляет и преклонение перед богами, - с удовлетворением сказал Хай: это
несомненно привлечет их внимание. Хай чувствовал, что он поступает
правильно, пора кое о чем заявить, чтобы укрепить нити взаимных
обязательств.
под все тяжести, которые ты на меня возлагал, я с радостью подставлял
плечо, потому что всегда верил в твою мудрость и справедливость.
хотел давать волю языку. Он оскорбил царя, не стоит оскорблять и богов. Он
приступил к заключительному обращению.
такой уверенности. Я дорогой ценой спас его - но с какой целью? Неужели
теперь он должен умереть? - Хай снова помолчал, чтобы бог усвоил вопрос.
- сделать твои намерения ясными для меня, твоего самого внимательного и
покорного слуги.
Решил, что не стоит. Напротив, он обе руки расставил в жесте бога-солнца и
запел хвалу Баалу, со всем искусством и красотой, на какие был способен.
Его голос, сладкий и дрожащий, разносился в жаркой тишине дикой местности
и способен был заставить богов заплакать. Когда последняя чистая нота
замерла в нагретом воздухе, Хай вернулся в лагерь и бронзовой бритвой
разрезал огромное вздутие в паху короля. Манатасси в бреду закричал от
боли, и из раны полился желтый зловонный гной. Хай приставил к открытой
ране припарки из прокипяченного зерна, завернутого в чистую ткань; ткань
тоже была прогрета, чтобы прогнать яд. К вечеру лихорадка прошла,
Манатасси лежал истощенный, но спал естественным сном. Хай стоял над ним,
улыбаясь и чувствуя себя счастливым. Он чувствовал, что выиграл сражение
за этого гиганта, вырвал его из темных челюстей смерти своей молитвой и
стараниями. Он испытывал гордое чувство собственника, и когда старуха
рабыня принесла ему чашу доброго зенгского вина, Хай высоко поднял ее,
приветствуя спящего гиганта.
обещаю тебе ее. - И он осушил чашу.
было поднять голову или руку, и он ненавидел свое тело, изменившее ему. Он
медленно повернул голову и открыл глаза.
человек. Манатасси с интересом следил за ним. Человек склонился над
блестящим металлом, расплющенным и превращенным в тонкий гибкий лист,
заостренным ножом он наносил на мягкую поверхность какие-то знаки. Каждый
день он по многу часов проводил за этим необычным занятием. Манатасси
смотрел, видел быстрые птичьи движения головы и рук, от которых звенели
свисающие золотые ушные кольца и дрожали густые черные волосы.
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Березин Федор
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Лондон Джек