настойчивостью. Вместо того чтобы долбить лед вокруг самого "Наутилуса",
что очень затруднило бы работу, капитан Немо распорядился наметить
огромную круглую канаву, отступя на восемь метров от левого борта
"Наутилуса". После этого все двенадцать человек одновременно стали
буравить канаву в нескольких точках по ее окружности. В скором времени
заработали кирки, мощно проникая в компактную массу льда и откалывая от
нее большие глыбы. В силу меньшего удельного веса эти глыбы как бы
взлетали под верхний свод туннеля, вследствие чего он начал утолщаться
сверху настолько же, насколько становился тоньше снизу. Но это не имело
значения, раз нижний слой делался в такой же мере тоньше.
Его вместе с товарищами по работе сменили свежие работники; к ним
присоединились я и Консель. Нами руководил помощник капитана. Вода мне
показалась особенно холодной, но вскоре я согрелся, работая киркой.
Движения мои были вполне свободны, хотя производились при внешнем давлении
в тридцать атмосфер. Проработав два часа и вернувшись в салон, чтобы
перекусить и немного отдохнуть, я почувствовал большую разницу между
потоком чистого воздуха, поступавшего ко мне в аппарат Рукейроля, и
атмосферой в "Наутилусе", где уже накопился углекислый газ. В течение двух
суток воздух не возобновлялся, и его животворные качества значительно
понизились. А между тем за двенадцать часов работы мы сняли с намеченной
поверхности пласт только в один метр толщиной, иначе говоря, около
шестисот кубических метров льда. Допустим, что каждые двенадцать часов
будет выполняться такая же работа, - тогда понадобится еще четыре дня и
пять ночей, чтобы довести дело до желаемого конца.
воздуха в резервуарах только на два дня.
проклятой тюрьмы, мы еще останемся в заключении под торосами без всякой
связи с наружным воздухом.
понадобится времени для нашего освобождения? Не задохнемся ли мы раньше,
чем "Наутилус" сможет вернуться на поверхность моря? Не суждено ли ему со
всем его содержимым быть погребенным в этой ледяной могиле? Опасность
казалась грозной. Но все смотрели прямо ей в глаза, и все решились
исполнить долг свой до конца.
огромной выемки. Но когда на следующее утро, облекшись в свой скафандр и
походив в этой плотной жидкости, имевшей температуру шесть-семь градусов
ниже нуля [такой температуры в воде быть не может], я заметил, что боковые
стены начали постепенно сближаться. Слои воды, более отдаленные от выемки,
начинали замерзать. При наличии этой новой и непосредственной опасности
что станется с нашими надеждами на спасение? Чем воспрепятствовать
превращению жидкой среды в твердую, грозившую раздавить, как стеклышко,
стенки "Наутилуса"?
было испытывать людей и, может быть, лишить их той энергии, какую
проявляли они в тяжкой работе для общего спасения? Но, вернувшись на борт,
я тотчас сообщил капитану Немо об этом важном осложнении.
каких стечениях обстоятельств, хотя бы самых страшных. - Да, это еще одна
опасность, но я не вижу средства устранить ее. Единственная возможность
для нашего спасения - это действовать быстрее. Нам надо дойти первыми. Вот
и все.
За этот день я проработал несколько часов киркой с большим упорством. Эта
работа поддерживала во мне бодрость. К тому же работать - это значило
выходить из "Наутилуса", дышать чистым воздухом, взятым из резервуаров
корабля и поступавшим ко мне через аппараты снаряжения; это значило
расстаться с удушливой и вредной атмосферой в "Наутилусе".
возвратился на борт, я чуть не задохнулся от углекислого газа, которым был
насыщен воздух в "Наутилусе". Ах, почему в нашем распоряжении нет
химического средства поглотить этот тлетворный газ! В самом кислороде не
было недостатка. Он находился, и в большом количестве, во всей окружающей
нас воде, и, выделенный при помощи наших мощных батарей, он мог
восстановить животворные свойства атмосферы в "Наутилусе". Я об этом
думал, но напрасно, поскольку углекислый газ выделялся нашим собственным
дыханием и заполнял собою весь корабль. Чтобы поглощать этот газ, надо
было наполнять сосуды едким калием и беспрерывно их трясти. Но этого
вещества не было на корабле, а заменить его нельзя ничем.
впустить несколько струй чистого воздуха внутрь "Наутилуса". Без этой меры
мы, пожалуй, не проснулись бы совсем.
Боковые стены и нижняя часть торосов стали заметно толще. Было очевидно,
что они сойдутся раньше, чем "Наутилус" освободится. На одну минуту я впал
в отчаяние. Кирка едва не выпала из моих рук. Какой имело смысл долбить
лед, если мне суждено задохнуться или быть расплющенным этой водой,
превращавшейся в камень, - подвергнуться казни, какой еще не выдумали даже
самые жестокие дикари? Мне казалось, что я нахожусь в разверстой пасти
какого-то чудовища, готового сжать свои страшные челюсти.
Я тронул его за руку и показал на стены нашей тюрьмы. Стена с правого
борта отстояла не больше четырех метров от корпуса "Наутилуса".
на борт. Сняв свой скафандр, я вслед за капитаном прошел в салон.
иначе эта вода, превращаясь в твердое тело, охватит нас как цемент.
давление и остаться целым!
помогло? Разве вы не видите, что само превращение этой воды в лед
разорвало бы ледяные поля, которые нас окружают, так же как оно рвет самые
твердые породы камней? Разве вам непонятно, что оно станет средством
нашего спасения, а не средством нашего уничтожения?
"Наутилуса", он не выдержит такого чудовищного давления и расплющится в
лист железа.
нас самих. Надо воспрепятствовать замерзанию воды. Надо задержать этот
процесс. Сближаются не только боковые стены, но спереди и сзади
"Наутилуса" осталось не больше десяти футов воды. Оледенение захватывает
нас со всех сторон.
внутри?
был удивить меня такой ответ? 22 марта "Наутилус" окунулся в свободные
воды полюса. Сейчас у нас 26 марта. В течение пяти суток мы жили за счет
запаса воздуха в резервуарах "Наутилуса". Тот запас годного воздуха,
который еще остался, необходимо было сохранить для работников. Все эти
обстоятельства запечатлелись во мне так ярко, что в ту минуту, как я
записываю их, невольный ужас охватывает мою душу, и мне все кажется, что
моим легким не хватает воздуха.
Судя по выражению его лица, какая-то мысль мелькнула в его уме. Но,
видимо, он ее отверг. Покачав головой, он сам себе ответил отрицательно.
Наконец, одно слово вырвалось из его уст.
насосы "Наутилуса" будут все время выбрасывать струи горячей воды, разве
температура окружающей нас среды не поднимется и не задержит процесс
оледенения?
провел меня в отделение камбуза, где действовали объемистые
дистилляционные аппараты для добывания питьевой воды путем выпаривания. Их
накачали водой, и все тепло от электрических батарей направилось в
змеевики, погруженные в воду. Через несколько минут вода нагрелась до ста
градусов. Ее переключили в насосы, а на ее место поступила свежая вода.
Тепло от-электрических батарей было настолько велико, что холодная вода,
прямо из моря, только пройдя сквозь аппараты, поступала в насосы уже в
виде кипятка.
шесть градусов ниже нуля. Получился выигрыш в один градус. Еще через два
часа термометр показывал уже четыре.
принятых мер и сам дал несколько полезных советов.
опасность - задохнуться.
Накачивание горячей воды уже не могло поднять температуру выше. Но так как
оледенение морской воды происходит при температуре минус два градуса, я,
Белов Вольф
Ларссон Стиг
Орловский Гай Юлий
Конан-Дойль Артур
Ильин Андрей
Шилова Юлия