Чтение 75–й страницы книги ~Танец отражений~

неуверенно прикоснулся к плазмотрону.

- Когда ты это делал, у тебя ничего не включилось? - спросила она.

Он покачал головой, снова почувствовав бессильное беспокойство, но
тут же оживился:

- А седня утром спомнил. Фанной. - Стоило только попробовать говорить
быстрее, как слова отказывались повиноваться и путались.

- В ванной, - перевела она, подбадривая его. - Расскажи-ка. Попробуй
говорить медленно.

- Медленно. Это. Смерть, - четко произнес он.

Она только моргнула:

- Ладно. Все равно расскажи.

- А. Да. Будто я маленький. Еду рхом. Старик тоже. Ферх на гору.
Хлодно. Лошади... пхтят, как я. - Даже самого глубокого дыхания ему не
хватало. - Деревья. Гора - две, три, росли деревьями - и единились новыми
пластиковыми трубами. Ведут к домику внизу. Деда доволен... тому что трубы
эф-фективны. - Он постарался выговорить последнее слово полностью - и у
него получилось. - И люди тоже довольны.

- И что они делают в этой сценке? - озадаченно спросила она. - Те
люди.

Он снова представил себе картинку: воспоминание о воспоминании.

- Жгут дерево. Делают сахар.

- Получается бессмыслица. Сахар получают в биокотлах, а не сжигая
деревья, - сказала Вербена.

- Деревья, - уверенно возразил он. - Коричневые сахарные деревья.

Выплыло еще одно туманное воспоминание: старик отламывает кусочек
чего-то похожего на бежевый песчаник и кладет ему в рот попробовать. Он
ощущает прохладное прикосновение узловатых старческих пальцев, сладость с
привкусом кожи и лошадей. "Это было на самом деле. Деда". Но он
по-прежнему не мог вспомнить никаких имен.

- Горы мои, - добавил он. Почему-то от этой мысли стало грустно, хоть
и не понятно почему.

- Что?

- Собственность. - Он мрачно нахмурился.

- Еще что-нибудь?

- Нет. Все.

- А ты уверен, что все это тебе не приснилось?

- Нет. Фанной, - твердо повторил он.

- Очень странно. Это-то вполне понятно. - Она кивнула на собранное
оружие и снова сложила его в мешок. - А то, - мотнув головой, она
обозначила его рассказ, - не укладывается. Деревья из сахара, сдается мне,
похожи на сказку.

"Не укладывается куда?" В порыве отчаяния он схватил ее за руку и
умоляюще выговорил:

- Не кладвается куда? Что ты знаешь?

- Ничего.

- Ненчего!

- Мне больно, - спокойно сказала она.

Он сразу выпустил ее руку, но настойчиво повторил:

- Ненчего. Что-то. Что?

Вздохнув, она закончила укладывать оружие и пристально посмотрела на
него.

- Мы и правда не знаем кто ты. А еще точнее - не знаем, который из
двух.

- Есть выбор? Скажи!

- Ты на... опасном этапе выздоровления. Амнезия после криооживления
проходит обычно не сразу. Типичная кривая Гаусса. Сначала понемногу, потом
все больше. А потом снова очень мало. Несколько последних пробелов могут
остаться на годы. Поскольку у тебя не было серьезных повреждений черепа,
мой прогноз - что ты в конце концов восстановишь личность полностью. Но...

Очень страшное "но". Он умоляюще посмотрел на нее.

- На данном этапе криооживленный настолько жаждет вернуть свою
личность, что может подобрать неверную и начать собирать свидетельства
вокруг нее. И тогда придется потратить несколько месяцев, чтобы снова все
исправить. В твоем случае присутствуют некоторые дополнительные факторы и
подобный поворот событий вполне возможен. Я должна быть очень-очень
осторожной, чтобы не сказать тебе что-то, в чем я не уверена полностью. А
это трудно, потому что я тоже гадаю - и так же настоятельно, как ты. Мне
необходима уверенность, что все твои воспоминания действительно исходят от
тебя, а не подсказаны мною.

Он разочарованно вздохнул и откинулся на подушки.

- Но существует возможность ускорить процесс, - добавила она.

Он снова стремительно сел:

- Какая? Гри!

- Существует препарат, который называется суперпентотал. Одна из его
производных применяется как успокоительное при душевных расстройствах, но
в основном его используют как средство для допросов. Называть его
"сывороткой истины" неверно, но непосвященные настаивают на таком
наименовании...

- Я... знаю спертотал.

Он нахмурился. С суперпентоталом связано что-то важное. Что именно?

- Он действует очень расслабляюще, а иногда у пациентов после
криооживления включает механизмы воспоминаний.

- А!

- Но он вполне может поставить в неловкое положение. Под его
воздействием люди охотно говорят все, даже самое потаенное, даже очень
личное. Врачебная этика требует, чтобы я тебя предупредила. А еще у
некоторых к этому препарату аллергия.

- А где... вас научили... чебной этике? - с любопытством спросил он.

Как ни странно, она поморщилась, а потом, пристально глядя на него,
сказала:

- На Эскобаре.

- А мы сейчас?

- Пока мне не хотелось бы говорить.

- Как это может портить мою память? - возмутился он.

- Наверное, я уже скоро смогу сказать, - успокоила она. - Совсем
скоро.

Он стиснул зубы и глухо застонал.

Вербена вытащила из кармана небольшую белую наклейку.

- Протяни руку. - Она приложила наклейку к сгибу его локтя, объяснив,
что это проверка на аллергию.

- Судя по тому, что мне известно о твоей работе, у тебя высокий шанс
иметь аллергию. Искусственно вызванную.

Отклеив нашлепку, она пристально посмотрела на его руку. Там
появилось розовое пятнышко, и она нахмурилась, с подозрением спросив:

- Зудит?

- Нет, - соврал он, сжимая вторую руку в кулак, чтобы не начать
чесаться. Препарат, который вернет память! Ему он просто необходим.
"Побледнее, чтоб тебя!" - мысленно приказал он розовому пятнышку.

- Кажется, у тебя наблюдается повышенная чувствительность.

- Ну, пжалуссста!

Она с сомнением покачала головой.

- Ну, ладно... Что нам терять? Сейчас вернусь.

Очень скоро она принесла два инъектора и положила на столик у
кровати.

- Это - суперпентотал, а это - нейтрализатор. Сразу же скажи, если
вдруг почувствуешь себя как-то странно, может быть, появится зуд или
трудно станет дышать или глотать, или язык начнет отниматься.

- Уже тнялся, - пробурчал он. - Ткуда смогу знать?

- Сможешь. А теперь просто ляг и расслабься. Скоро будешь вроде в
полусне: тебе покажется, что ты паришь в воздухе. Считай обратно с десяти.
Ну, начали.

- Десс... Вять... восьми... Семь. Шесть. Пять, тыре, три-два-дин. -
Никакого полусна: он напряжен, нервничает и расстроен. - Это тот прат?

Его пальцы сами забарабанили по столику. Звук неестественно громкий.
Все предметы в комнате видятся слишком резко, слишком четко. Лицо Вербены
- незнакомое и жуткое - какая-то белая маска. И эта маска угрожающе
придвигается.

- Твое имя? - прошипела она.

- Я... я... йа-йа... - Язык не слушался.

- Странно, - пробормотала маска. - Давление у тебя должно бы
снижаться, а не повышаться.

И тут он вспомнил, что такое важное связано с суперпентоталом.

- Спертотал меня ждает... - Она покачала головой, показывая, что не
понимает. - ...Збуждает... - заставил он повторить свой непослушный язык.
Ему хотелось говорить. Тысячи слов рвались наружу, подталкиваемые нервным
возбуждением. - Та-та-та!!!

- Это необычно. - Она хмуро посмотрела на инъекторы, которые все еще
держала в руке.

- А то. - Лицо Вербены стало хорошеньким, кукольным. Сердце у него
колотилось. Стены колыхались, словно он находился под водой. Огромным
усилием воли он попробовал заставить себя расслабиться. Ему необходимо
расслабиться!

- Ты что-нибудь вспомнил?

Ее темные глаза как озера, влажные и прекрасные. Ему хотелось
окунуться в ее глаза, хотелось сделать ее счастливой, танцевать с ней,
нагой, под звездами... Его бормотание вдруг вылилось в поэзию... в
некотором роде. На самом деле это был крайне непристойный стишок, в
котором обыгрывался очевидный символизм п-в-туннелей и скачковых кораблей.
К счастью, выговорился стишок очень невнятно.

К его облегчению, она улыбнулась. Но с этим было связано и что-то