начала.
что-то неуловимо изменилось, что белые камни позади него действительно
приняли форму, напоминавшую высокие оштукатуренные стены, а судорожное
пламя умирающего костра отбрасывало на них отблески, похожие на свет
мигающей лампы - или на образ лихорадки, сжигающей больного человека.
Богатые одежды, которые сжимали и рвали его руки в горячечной агонии,
расстилались вышитыми покрывалами, а испещренный пятнами алтарный камень
напоминал грязные простыни величественного ложа больного. Тошнота
подступила мне к горлу и неожиданная страшная жалость, я мог только
стоять, не говоря ни слова.
- Да, у него желтая лихорадка. Но не это убивает его. Видишь почерневший и
распухший язык, он почти душит его! Слишком много мне приходилось видеть,
как люди умирали именно так. Беспомощный в своем плачевном состояния, он
не может ухаживать за собой, и нет у него никого, кто любил бы его
настолько, чтобы рискнуть приблизиться. Чем подхватить заразу, они скорее
позволят ему умереть самой жалкой смертью - от жажды.
мерзавец! Я бы сказала, что это как раз соответствует его представлениям о
том, как следует развлекаться, а вы? - Рот Клэр сурово сжался, когда она
созерцала извивающуюся фигуру. - Ох, не смотрите так возмущенно! Когда они
приковали меня в этой его темнице, с клеткой, костями и всем прочим, они
смеялись, эти Волки. А потом они унесли лампу. Так что у меня было
несколько часов, чтобы поразмышлять о том, какого рода забавы он любит.
с этим покончено. И, судя по его виду, с ним тоже.
Дон Педро пронзительно вскрикнул и сел, хватаясь за рану на голове, его
пальцы скребли в агонии, разрывая, как когти, саму плоть. Пока неожиданно
она не лопнула, потом соскользнула и опала, бледное лицо обвисло, как
мятая тряпка...
было. И вообще не было ничего, кроме силуэта, формы, оболочки той самой
твердой черноты, что лежала за его глазами, и эта чернота сияла в свете
костра костра, как самый черный из опалов.
был повержен и не убежал с поля, бросили на нее единственный взгляд. А
потом, издав хором страшный воющий крик, повернулись и бросились бежать,
спотыкаясь о камни, налетая на деревья, топча друг друга в последнем
паническом бегстве, когда рука, державшая их, опустилась и они увидели
тайный источник ее силы. Я увидел единственного аколита, оставшегося из
десятков, бывших там - высокого мулата, который пятился, вцепившись
пальцами в свое засыпанное золой одеяние. А потом он прижал руки к глазам
и с криком бросился во все еще пылавший костер. Плоть полностью
соскользнула с фигуры, которая, шатаясь, выпрямилась передо мной,
сбрасывая лохмотья, а потом упала вместе с остатками платья.
скелетообразный сияющий силуэт, черный на фоне прыгающего огня -
глянцевитый хитиновый щиток жука, трясущаяся, с тонкими, как у насекомого,
конечностями, пародия на человека. Она стояла, слегка покачиваясь, - на
голову выше меня, гораздо выше Дона Педро. Она действительно вытягивала и
распрямляла свои искривленные паукообразные конечности, словно они слишком
долго находились в согнутом положении, словно ей надо было накачать в них
кровь после того, как прорвалась оболочка куколки в новом рождении. И как
новорожденный, фигура качала из стороны в сторону ониксовым черепом,
заменявшим ей голову, и издавала неуверенные чирикающие звуки, как будто
робко и тревожно оглядывала то, что могло оказаться враждебным миром.
случае не угрожающей. Вид у нее был почти жалобный, когда я стал кружить
вокруг нее с мечом наготове, схватив с алтаря горящую головню. Я
приблизился, и она, защищаясь, согнула руки, запищала, заверещала и
попятилась широкими неуверенными шагами. Оно выглядело таким несчастным,
это страшилище, лишенное всех своих атрибутов, что мне стало почти весело.
Я не смог удержаться. Я расхохотался громким, сочным смехом, от всей души,
смехом, который прозвучал в воздухе, как гром над головой. Рядом я
услышал, как расхохоталась Молл, так же, как смеялась тогда в замке. Ее
высокий чистый смех смешался с моим, и Вдвоем мы потрясли небеса, словно с
покрытого тучами Олимпа раздался смех богов.
подошла к нам, осторожно выбирая дорогу по каменистой земле, и беспомощно
повисла на наших плечах, согнувшись пополам от смеха. Пирс бросил
окровавленный топор и гоготал до тех пор, пока его физиономия не
побагровела, а с ним и все оставшиеся в живых члены команды - они
насмешничали, показывали пальцами, гримасничали и делали грубые жесты в
сторону дрожащей фигуры, прыгавшей перед нами то на одной ноге, то на
другой. Хэндз-оружейник хихикал, показывал пальцем и плевался, и даже Ле
Стриж, стоявший сложив руки на своем грязном пальто, улыбнулся ледяной
улыбкой и фыркнул. Наконец, не ради того, чтобы напасть, а просто чтобы
прогнать страшилище, я поднял головню и бросил в него. Она отскочила от
черного черепа, издав всего лишь музыкальный звон, не причинив никакого
вреда; но темная фигура в панике пронзительно заверещала и, развернувшись,
помчалась прочь в темноту огромными прыжками длинных ног; она тут же
совершенно растворилась в ночи, в моросящем дожде.
воцарилось над этим полем с его ужасным урожаем сожженных тел,
разбросанных повсюду, тлевших и начинавших дымиться, как только их касался
мягкий дождь. Я медленно заткнул меч за пояс. Пнул ногой лежавшие вокруг
бутылки с ромом, но большинство из них были разбиты или пролились. Джип
поднял одну полную и даже неоткупоренную и протянул мне. Я посмотрел на
молчаливые барабаны, лежавшие в развороченном туннеле, перевернутые и
разбитые, с изрезанными расписными шкурами, и когда я направился к ним, я
запутался в одеянии ярко-красного цвета, порванном и брошенном. Я поднял
его, обернул вокруг плеча и завязал вокруг талии наподобие пояса. Рядом с
барабанами я поднял ОГАН - железный гонг и молоток, которым в него били.
Ударил однажды, просто ради эксперимента, выбивая более спокойный, веселый
ритм, чем тот, что играли на нем прежде, а потом на минуту прервался,
поднес к губам бутылку с ромом, вытащил зубами пробку и выплюнул ее на
алтарь. Сделал огромный глоток и почувствовал, как сладкий ароматный огонь
полился по моему горлу. Затем я сделал глубокий вдох и снова стал выбивать
тот же ритм - и стал плясать, поднимая ноги. Танец воина, одновременно
радостный и суровый, благородный танец. Я щелкнул пальцами, и гром выбил
гулкий медленный раскат. Я повернулся к Молл, взял ее за руку, и она стала
плясать со мной, и мы вместе закружились под стук дождя. Джип танцевал с
Клэр, женщины и мужчины из экипажа - в одном качающемся ряду, и наши глаза
смеялись, встречаясь друг с другом, в буйной радости освобождения. Во мне
поднялась всеохватывающая радость, такое богатство чувств, какого я прежде
никогда не испытывал. В этот час моего триумфа мир - даже более широкий
мир, Спираль и все миры внутри ее - показался слишком маленьким для моих
объятий, для огромной бесконечной любви, которую я мог дать. И пока гром и
железо играли, мы медленно уплывали от этого места пустоты и разрушения к
краю леса.
как знамена, и когда мы проходили под их сенью, я оглянулся - всего один
раз - и, исполненный закованной в железо уверенности, выкрикнул приказ.
Раньше, чем замерло первое эхо, вниз ударил голубой палец молнии - ударил
раз, другой, третий в суровом ритме танца. Алтарь разлетелся на куски,
белые камни упали, голая корона холма была очищена словно взрывом. Все еще
танцуя и держа за руку Молл - она держала за руку Джипа, тот - Клэр, а
Клэр сжимала руку Пирса - мы удалились, не прерывая танца, вниз в
темнеющие джунгли, по направлению к морю.
не имею ни малейшего понятия. Возможно, всю дорогу до берега, ибо когда
первый серый вестник рассвета коснулся меня, я проснулся именно на песке -
я лежал, положив голову на руки. Сначала я решил, что, должно быть,
накануне я ел песок, поскольку казалось, что у меня весь рот забит им,
тело придавлено к земле тяжелым весом, а в желудке - свинец. Я мог всего
лишь пошевелиться, хотя и слышал рядом с собой голоса. Это
разглагольствовал Стриж, как всегда, сардонически:
если бы даже не был уверен, достаточно было вспомнить стражей замка -
фигуры в пальто и шляпах, зомби, крыс. Это был Барон Суббота, страж
подземного мира, бог кладбищ - персонификация смерти. Это и был тот ЛОА,
союзом с которым так гордился Дон-Педро.
другому...
Суббота не злой, у него есть свое почетное место среди Невидимых, он имеет
большое значение для естественного порядка вещей. А то, что он стремится
расширить свои владения, свое царство, так это вполне естественно для
него, какие бы средства ни давало ему для этого малоумное человечество -
убийство, голод, войну. Зло в этом союзе было не от него, он бы его не
понял. Ты видел в нем что-нибудь подобное, когда он открылся нам? В их
союзе все зло шло от Дона Педро, и только его злобная натура в конечном
счете вывела его за обычные рамки. Что бы там еще ни было в этом человеке,
Суббота давно уже поглотил это. Поэтому, когда чары исчезли, там
оставалась только одна Смерть, в чистом виде. А мы были хорошо
подготовлены, именно тогда, чтобы посмеяться над страхом Его.
Земляной Андрей
Ларссон Стиг
Гюго Виктор
Соломатина Татьяна
Пехов Алексей
Афанасьев Роман