Чтение 75–й страницы книги ~Офицеры и джентельмены~

Более острый глаз мог бы заметить, что она слишком хорошо вписывалась в
окружающую обстановку: пустой аквариум, который еще недавно освещался и
сверкал золотыми рыбками; белые бордюры на малиновых гардинах, теперь
немного закопченные; белые гипсовые морские чудовища, не такие яркие, как
прежде. Одинокая женщина не резко выделялась на этом фоне. Она сидела как
бы окутанная легкой дымкой печали - то ли несчастная, то ли больная, то ли
просто усталая. Женщина осушила бокал и поглядела мимо Триммера на
бармена.

- Сию минутку, мадам, - сказал тот и плеснул джин неведомой марки в
шейкер.

Когда Триммер увидел ее лицо, оно показалось ему удивительно знакомым:
где-то он его видел, может быть, в этих потрепанных модных журналах.

- Я отнесу, - сказал он бармену и быстро поднял поднос с новым
коктейлем.

- Извините, сэр, _позвольте_...

Но Триммер крепко вцепился в поднос, и бармен отпустил. Триммер отнес
поднос в угол.

- Ваш коктейль, мадам, - развязно сказал он.

Женщина взяла бокал, поблагодарила и поглядела мимо Триммера. Тут он
вспомнил ее имя.

- Вы забыли меня, миссис Трой?

Она медленно, без интереса подняла на него глаза:

- Разве мы прежде встречались?

- Часто. На "Аквитании".

- Простите, - сказала она. - Боюсь, что не помню. Встречаешь столько
людей.

- Не возражаете, если я присяду?

- Я сейчас ухожу.

- Можно обойтись мытьем головы и укладкой, - произнес Триммер и добавил
тоном специалиста: - Волосы мадам un peu fatigue, n'est ce-pas? [Немного
устали, не правда ли? (фр.)] Это морской воздух.

На лице миссис Трой вдруг отразились интерес, сомнение, радость.

- Густав, неужели это вы?

- Помните, как я по утрам приходил в вашу каюту? Как только я увидел
ваше имя в списке пассажиров, я зачеркнул все записи на одиннадцать
тридцать. Эти старые жабы предлагали мне по десять долларов на чай, но я
всегда держал одиннадцать тридцать в резерве, на случай если понадоблюсь
вам.

- Густав, какой стыд! Как я могла забыть? Садитесь. Надо признаться, вы
здорово изменились.

- А вы нисколько, - сказал Триммер. - Помните, как я легонько
массажировал вашу шейку? Вы говорили, что это помогает с похмелья.

- Оно-таки помогало.

Они воскресили много приятных воспоминаний об Атлантике.

- Дорогой Густав, у вас замечательная память. Боже, как было чудесно на
"Аквитании"!

- Мистер Трой здесь?

- Он в Америке.

- Вы здесь одна?

- Я приезжала проводить одного человека.

- Друга или подругу?

- Вы всегда были чертовски нахальным.

- У вас никогда не было от меня секретов.

- Тут нет большого секрета. Он моряк. Мы недавно познакомились, но он
мне понравился. Он уехал совершенно неожиданно. Теперь все уезжают
неожиданно и не говорят куда.

- Если вы остаетесь, я в вашем распоряжении на неделю.

- У меня нет никаких планов.

- У меня тоже. Обедаете здесь?

- Тут очень дорого.

- Я угощаю, разумеется.

- Мой милый мальчик, я не могу вам позволить тратить на меня деньги. Я
как раз думала, смогу ли угостить вас обедом. Думаю, что не смогу.

- Туго с деньгами?

- Очень. Сама не знаю почему. Что-то связанное с мистером Троем, и с
войной, и с валютным контролем. Во всяком случае, управляющий моим
лондонским банком вдруг очень переменился.

Триммер был и потрясен, и обрадован этим сообщением.

Барьер между парикмахером и пассажиркой первого класса рухнул. Важно
было установить новые отношения на должном уровне - более низком. Он и не
думал часто угощать ее в "Шато де Мадрид".

- Как бы там ни было, Вирджиния, давайте выпьем здесь еще по одной.

Вирджиния вращалась среди людей, которые без разбора называли друг
друга по имени, но из-за смущения Триммера она обратила внимание на его
фамильярность.

- Вирджиния? - передразнила она.

- А я, между прочим, майор Мактейвиш. Друзья зовут меня Али или Триммер
[tо trim - подстригать (англ.)].

- Значит, они знают, что вы были парикмахером?

- Вообще говоря, не знают. Прозвище Триммер не имеет к этому никакого
отношения. Дело не в том, что я этого стыжусь. Могу вам сказать, что я
здорово развлекался на "Аквитании" с пассажирками. Если я назову вам
некоторые имена, вы поразитесь. Многие из вашего круга.

- Расскажите мне, Триммер.

Целых полчаса он развлекал ее своими откровениями - в некоторых была
доля правды. Ресторан и фойе начали заполнять солидные пожилые штатские,
летчики с эффектными местными девушками, адмирал с женой и дочерью.
Метрдотель в третий раз подошел к Триммеру с меню.

- Так как же, Триммер? - спросила Вирджиния.

- Зовите меня лучше Али.

- Для меня вы всегда Триммер.

- Как вы смотрите на складчину, раз мы в одинаковом положении?

- Это меня устраивает.

- Завтра найдем что-нибудь подешевле.

При слове "завтра" Вирджиния подняла брови, но ничего не сказала. Она
взяла меню и, не советуясь с ним, заказала питательные и недорогие блюда.

- Et pour commencer [для начала (фр.)] несколько устриц? Немного saumon
fume? [копченая лососина (фр.)]

- Нет, - твердо сказала она.

- Я сам не очень-то их люблю, - признался Триммер.

- Я люблю, но сегодня их не будет. Всегда читайте меню справа налево.

- Я вас не понимаю.

- Неважно. Я думаю, мы очень во многом друг друга не понимаем.

Когда Вирджиния вошла в ресторан, она выглядела как в старые времена.
"Класс так и написан на ней", - сказал про себя Триммер. Но помимо того в
ее глазах появился радостный озорной огонек.

За обедом Триммер начал хвастаться своим выдающимся положением в армии.

- Подумать только, - воскликнула Вирджиния, - один на всем острове!

- Там проходят подготовку и другие войска, - признался он, - но я не
имею к ним отношения. Я командую обороной.

- А, к черту войну, - сказала Вирджиния. - Расскажите мне еще об
"Аквитании".

Она была не из тех женщин, которые предаются воспоминаниям или гадают о
будущем. Она подолгу не вспоминала о прошедших пятнадцати годах своей
жизни - о том, как на нее обратил внимание, водил туда и сюда и наконец
соблазнил приятель отца, навещавший ее в пансионе для девиц в Париже; о
браке с Гаем, о "кастелло Крауччибек" и бескрайних туманных террасах
Рифт-Вэлли; о браке с Томми, о лондонских отелях, роскошных автомобилях, о
постоянных переездах с полком с места на место, о грозящих ужасах
индийского военного городка; о жирном Огастесе с его чековой книжкой,
которая всегда под рукой; о мистере Трое и его пристрастии к важным
персонам. Она не вспоминала ни о чем. Все это, как сказал бы мистер Трой,
ничего не прибавляло. Не прибавляла ничего и старость или смерть. Для
Вирджинии имели значение лишь данный момент и ближайшие пять минут. Но
именно теперь в этом затемненном, окутанном туманом городе, окруженная
незнакомыми людьми в ярко освещенном маленьком зале, окруженная такими же
незнакомыми людьми на темных улицах - миллионами людей, слепых и глухих, а
не важными персонами; теперь, когда завыли сирены и далеко, в районе
доков, начали падать бомбы и открыли огонь зенитки, - теперь на короткое
время Вирджиния была рада оживить в памяти, вновь увидеть, как бы в
перевернутый бинокль, упорядоченную, беспечную жизнь на борту большого
лайнера. И верный Густав, который всегда оставлял для нее самый насыщенный
час, со своим ломаным французским языком и успокаивающими пальцами на шее,
плечах и верхних позвонках, вдруг преобразившийся рядом с ней в майора с
голыми коленками и с акцентом кокни, нелепо переименованный, Густав был
послан ей провидением в этот грустный вечер, чтобы увести ее назад - к тем
солнечным дням, морским брызгам и резвящимся в воде дельфинам.

В это время в Лондоне полковник Грейс-Граундлинг-Марчпоул, недавно
назначенный главой совершенно секретного департамента, читал последнее
донесение контрразведки:

"Краучбек Гай, временный лейтенант королевского алебардийского корпуса,
в настоящее время состоит в неопределенной должности в штабе отряда
командос "X" на острове Магг. Подозреваемый распространял ночью подрывные
материалы. Экземпляр прилагается".

Полковник взглянул на слова: "Почему Гитлер должен победить".

- Да, мы это видели раньше. Десять экземпляров обнаружили в районе