Чтение 75–й страницы книги ~Анж Питу~

- Я говорю без всяких околичностей.

- Простите, но тогда к чему эти вопросы о моем платье, о моих планах?

- О платье я в самом деле говорила, - отвечала королева, силясь
улыбнуться, но улыбка ее постепенно гасла, становилась все более печальной.

- Чем же вам не нравится мое платье?

- Я хотела бы, сударь, видеть вас без кафтана.

- Он не идет мне? Этот дивный шелковый кафтан лилового цвета? Но парижане
привыкли меня в нем видеть; им нравился на мне этот цвет, с которым,
впрочем, хорошо сочетается голубой пояс. Вы и сами частенько говорили мне об
этом.

- Я ничего не имею против цвета вашего кафтана, ваше величество.

- Тогда в чем дело?

- В подкладке.

- Право, ваша улыбка так загадочна.., подкладка.., что за шутки!..

- Увы, я уже не шучу.

- Так! Теперь вы щупаете мой камзол, он вам тоже не по душе? Белая тафта
с серебром, вы мне сами вышивали кайму, это один из моих любимых камзолов.

- Против камзола я также ничего не имею.

- Какая вы странная! Что же вас смущает: жабо, вышитая батистовая
рубашка? Разве я не должен был одеться как можно тщательнее перед отъездом в
славный город Париж?

Мария-Антуанетта горько улыбнулась; нижняя губа Австриячки, предмет
стольких насмешек, надменно выпятилась, словно наполнившись всеми ядами
гнева и ненависти.

- Нет, ваше величество, - сказала она, - я не корю вас за ваш красивый
наряд, я говорю лишь о подкладке, о подкладке и только!

- Подкладке моей вышитой рубашки? Да объяснитесь же наконец.

- Ну что ж! Слушайте! Король, которого ненавидят, король, который
становится помехой, готов броситься в самую гущу семисот тысяч парижан,
упоенных победами и своей революцией; поэтому хотя король и не рыцарь
старинных времен, ему не повредили бы добрые железные латы и шлем с забралом
из доброй миланской стали; он должен быть неуязвим для пуль, стрел, камней,
ножей.

- В сущности, вы правы, - задумчиво сказал Людовик XVI, - но, милая моя,
я не Карл VIII, не Франциск I и даже не Генрих IV; нынешняя монархия
беззащитна под покровом бархата и шелка, я пойду словно бы нагишом в моем
шелковом кафтане, более того, на мне будет настоящая мишень, вот здесь,
прямо на сердце - мои ордена.

Королева издала приглушенный стон.

- Ваше величество, - сказала она, - поговорим серьезно. Вы увидите, что
вашей жене не до шуток.

Она сделала знак г-же Кампан, которая оставалась в глубине комнаты, и та
достала из ящика комода какой-то продолговатый, широкий и плоский предмет в
шелковом чехле.

- Ваше величество, - продолжала королева, - сердце короля принадлежит
прежде всего Франции, это верно, но я свято верю, что оно принадлежит также
его жене и детям. Я не хочу подставлять это сердце вражеским пулям. Я
приняла свои меры, чтобы уберечь от опасности моего мужа, моего короля, отца
моих детей.

С этими словами она вынула из шелкового чехла кольчугу из маленьких
стальных колечек, сплетенных с таким чудесным искусством, что гибкая и
упругая кольчуга казалась сшитой из арабского муара.

- Что это? - спросил король.

- Поглядите, ваше величество.

- По-моему, кольчуга.

- Она самая, ваше величество.

- Кольчуга, которая доходит до самой шеи.

- С маленьким воротничком, предназначенным, как видите, для того, чтобы
прятаться под воротником кафтана или под галстуком.

Король взял кольчугу в руки и стал с любопытством разглядывать.

Королева обрадовалась этому благосклонному вниманию.

Ей казалось, король любовно считает каждое колечко в этой чудесной сети,
которая струилась в его руках с податливостью шерстяного трико.

- Какая великолепная сталь! - восхитился он.

- Не правда ли, ваше величество?

- И дивная работа!

- Не правда ли?

- Право, я даже не знаю, как вам удалось раздобыть такое чудо?

- Я купила ее вчера вечером у одного человека, он давно предлагал мне ее
на случай военного похода.

- Чудесно, чудесно! - повторял король, любуясь кольчугой с видом знатока.

- Она вполне сойдет за жилет от вашего портного, ваше величество.

- Вы полагаете?

- Примерьте.

Король не сказал ни слова; он сам снял свой лиловый кафтан.

Королева трепетала от радости; она помогла Людовику XVI снять ордена, а
г-жа Кампан - камзол и рубашку.

Тем временем король сам отстегнул шпагу. Тот, кто посмотрел бы в это
мгновение на королеву, увидел бы, как лицо ее засветилось торжеством. Это
было высшее блаженство.

Король позволил снять с себя галстук, и нежные руки королевы надели ему
на шею стальной воротник. Затем Мария-Антуанетта собственными руками
застегнула кольчугу.

Она прекрасно облегала тело, прикрывала проймы, и была на подкладке из
тонкой кожи, чтобы сталь не терлась о тело.

Кольчуга была длиннее кирасы и хорошо защищала тело. Под рубашкой и
камзолом она была совершенно не заметна. Она не делала короля ни на йоту
толще и нимало не стесняла движений.

- Вам удобно? - спрашивала Мария-Антуанетта у мужа.

- Поглядите, какое чудо, не правда ли? - говорила она г-же Кампан,
которая застегивала последние пуговицы у короля на манжетах.

Госпожа Кампан радовалась так же простодушно, как и королева.

- Я спасла моего короля! - воскликнула Мария-Антуанетта. Попробуйте,
положите-ка на стол эту невидимую кольчугу, попытайтесь разрезать ее ножом,
пробить пулей, попытайтесь, попытайтесь!

- Гм! - промычал король с сомнением.

- Попытайтесь! - повторила она с воодушевлением.

- Я охотно сделаю это из любопытства, - сказал король.

- Можете не трудиться, это бесполезно, ваше величество.

- Как, вы не хотите, чтобы я доказал вам превосходное качество вашего
чуда?

- Вот они, мужчины! Вы думаете, я поверила бы чужим равнодушным
свидетельствам, когда речь идет о жизни моего супруга, о спасении Франции?

- Мне кажется, именно так вы и поступили, Антуанетта, вы поверили
продавцу на слово.

Она с очаровательным упрямством покачала головой.

- Спросите у милейшей Кампан, чем мы с ней занимались сегодня утром.

- Чем же? Боже мой! - спросил заинтригованный король.

- Впрочем, что я говорю, не утром, а ночью. Мы, как две сумасшедшие,
отослали всю прислугу и заперлись в ее спальне, которая находится в главной
части дворца на отшибе, рядом с комнатами пажей; ведь пажи вчера вечером
перебрались в Рамбуйе. Мы убедились, что никто нас не потревожит, прежде чем
мы осуществим наш план.

- Боже мой! Вы меня не на шутку пугаете. Какие же намерения были у двух
Юдифей?

- Юдифи до нас далеко, - сказала королева, - во всяком случае, по части
шума. Хотя вообще сравнение чудесное. Кампан несла мешок, где лежала эта
кольчуга, а я - длинный немецкий охотничий нож моего отца, верный клинок,
убивший столько кабанов.

- Юдифь! Все-таки Юдифь! - воскликнул король со смехом.

- У Юдифи не было тяжелого пистолета, который я взяла у вас и приказала
Веберу зарядить.

- Пистолет!

- Конечно! Надо было видеть, как ночью, дрожа от страха, пугаясь всякого
шороха, прячась от посторонних взглядов, мы мчались по пустынным коридорам,
как две голодные мыши; Кампан заперла три двери, завесила последнюю; мы
надели кольчугу на манекен, на который надевают мои платья, прислонили его к
стене, и я твердой рукой, клянусь вам, нанесла по кольчуге удар ножом;
лезвие согнулось, нож выскочил у меня из рук и к нашему ужасу воткнулся в
паркет.

- Дьявольщина! - бросил король.

- Подождите.

- Кольчуга осталась цела? - спросил Людовик XVI.

- Подождите, говорю вам. Кампан подняла нож и сказала: "Вы недостаточно
сильны, сударыня, рука у вас, быть может, дрогнула, я крепче вас, вот
увидите", Она схватила нож и нанесла по манекену, прислоненному к стене,
такой ужасный удар, что мой бедный немецкий клинок обломился. Смотрите, вот
два куска, ваше величество; из оставшейся части я хочу заказать для вас
кинжал.

- Это невероятно! - сказал король. - А что же кольчуга?

- Царапина наверху и еще одна - пониже.

- Любопытно взглянуть.

- Вы увидите.

И королева принялась раздевать короля с чудесным проворством, чтобы он
мог поскорее восхититься ее изобретательностью.

- Вот здесь слегка повреждено, мне кажется, - сказал король, указывая
пальцем на маленькую вмятину длиной с дюйм.

- Это след пистолетной пули, ваше величество,.

- Как, вы стреляли из пистолета, вы сами?

- Вот сплющенная пуля, она еще черная. Ну как, теперь вы верите, что ваша