Чтение 75–й страницы книги ~Тропами горного Черноморья~

напор, рождающий электроэнергию.

Сворачиваем на ветку шоссе, подводящую к самой станции. Просим
аудиенции у начальства. Нас пропускают к одному из ведущих инженеров. Слово
за слово, узнаем много интересного о строительстве и работе станции. Слышим
упоминания о какой-то Малой ГЭС...

- Расскажите, а что это еще за Малая?

- А это на Бешенке. Она была нужна на время строительства, питала
механизмы. Но работает и теперь - не ломать же ее. У нее труба длиной три
километра! Станция высоконапорная, сбрасывает воду со ста пятидесяти метров.
И можем похвастаться - на Малой ГЭС нет ни одного сотрудника: полностью
автоматизирована. Управляется с пульта.

- А надежно ли Мзымта кормит вашу станцию? Справляется ли?

- Не совсем. Средний расход - четырнадцать кубов в секунду - достаточен
для полной мощности станции. Летом Мзымта мощнее. Когда она дает больше
тридцати кубометров в секунду, она пригодна и для сплава. А вот зимой хуже.
На четыре месяца скудеет река, расход снижается до шести кубов. Тогда Сочи
восполняет нехватку энергии своими дизелями...

Выезжаем над обрывом, с которого прежде открывался вид на пороги
Мзымты, те, что перед скалой Монахом и Греческим мостиком. Останавливаем
машину. Что за странность? Тишина и пустое сухое русло с едва сочащимися
струйками водички. А Монах налицо и мостик на месте, только не старый,
бревенчатый, а новый, металлический.

Порогов нет! Они выпиты обводной трубой. Именно этот участок самого
крутого падения Мзымты дал наибольший выигрыш для получения сильного напора
- 105 метров на малом расстоянии. Смотрим с Наташей друг на друга молча и
думаем одно: исчезли пороги, столько раз поражавшие наших гостей. Пропало
одно из лучших, ближайших украшений Красной Поляны! Нам грустно?

Но, пожалуй, это голос слепого, не рассуждающего чувства. А рассудок и
память напоминают: сам же я прославлял перед туристами энергетическую мощь
Мзымты, пел гимны ее электрическому будущему! Чудак, ведь это же плата за
осуществление мечты - воды Мзымты поят теперь током и Красную Поляну и
курорты побережья. Брызгами мзымтинского света залит ночной Сочи, а мощь
исчезнувших порогов Греческого мостика уже ведет электропоезда по прибрежной
железной дороге.

Есть своя мудрость в том, что движение вперед связано с утратами, с
жертвами, вынуждает расстаться с чем-то старым, милым сердцу. Разве не
стоила эпопея Днепростроя гибели прекрасных днепровских порогов?

Васильевский ручей... Здесь возник целый поселок работников станции. Он
занял как бы фасадное место - перед самым въездом в Поляну. Только хочется
скорее утопить его в зелени!

Сверху к поселку спускается прямо с горы толстая труба. Мы уже знаем -
это отводная труба вспомогательной ГЭС, перехватившая воду Бешенки.
Обнаженная цепь склепанных и сваренных цилиндров ничем не замаскирована.
Было бы красивее, если окружить и эту трубу зеленой полосой живой изгороди.
Кстати, зелень здесь вырастает сказочно быстро, часто быстрее, чем хочет
человек. Но, видимо, проектировщики не заботились об украшении

Красной Поляны. Для них она была не уютным курортом, а лишь
строительной площадкой, только системой трасс для прокладки трубопроводов...

Строители ГЭС делали трудное и почетное дело. Им не поручали
реконструкции Красной Поляны, и не их нужно упрекать в нарушении ее уюта.
Но, значит, об этом должны были позаботиться другие - краеведы, хозяева
курортов, местные власти...

Мы уже слышали, что теперь у Красной Поляны есть свое озеро. Думали,
что это водохранилище при водозаборном устройстве. АН нет. Бешенская труба
ниспадает в котловину Васильевского ручья. Именно здесь подпружен голубой
водоем - он вмещает около 350 тысяч кубометров воды и достигает 1200 метров
в диаметре.

Озеро на подступах к Поляне. Как его не хватало, как мечталось о таком
тихом и ясном зеркале! Теперь в его зеленые воды глядятся лесистые склоны
горки Монашки. Самые берега еще голы, унылы, но и так видно, насколько
похорошела местность, награжденная этим озерным покоем! Здесь должна
возникнуть лодочная станция, купальни. Берега сами просят обрамить их
зеленью, цветами...

Жаль, что у озера нет имени, один только технический индекс "БСР". У
кого повернулся язык ввести в обиход эту прозу? Так и говорят - "на
Бэсээре", с "Бэсээра". Буквы эти означают "Бассейн суточного регулирования".
Сюда поступает избыток воды, когда он превышает потребности ГЭС, и отсюда же
восполняется недостаток воды в часы понижения расхода. Все это очень
разумно. Но почему озеро должно существовать лишь под индексом? Разве мало
имен, имен хороших людей, память о которых должна бы была увековечить
Поляна?

За годы войны умерли ее лучшие краеведы. В Сочи скончался домученный
туберкулезом Берсенев, а в Пятигорске, лишенный связи со своею землей, угас
Владимир Александрович Энгель. В чьей власти было бы решить именовать этот
"Бэсээр" озером Берсенева? А другой - дивный сине-зеленый водоем с
затопленными по колено стволами деревьев, возникший против Красной Поляны на
самой Мзымте *,- озером Энгеля? Ведь эти люди честно послужили Красной
Поляне и как никто содействовали росту ее популярности!

*Это водохранилище образовано водозаборной плотиной. Длина возникшей
тут причудливой реки-озера 400 метров, глубина до 18 метров, а емкость около
30 тысяч кубометров воды.

Мост через Бешенку. Где же она, озорная, вечно шумливая речонка? Ее
тоже нет, ее имя в применении к едва сочащемуся здесь ручейку звучит теперь
иронически - Малая ГЭС выпила Бешенку.

"СВИДАНИЕ С ПОЛЯНОЙ"

Знакомый поворот шоссе - и вот она, Поляна. Но радостно улыбнуться
мешает вихрь пыли - приходится сначала протереть глаза.

Поселок и раньше встречал гостей не лучшей своей частью, а довольно
прозаическим тылом. Сейчас въезд в Красную Поляну отдан в полную власть
автобазам лесопромышленных хозяйств, и теперь приезжающие знакомятся прежде
всего с пыльным заслоном сараев, гаражей, разворачивающихся грузовиков,
рычащих лесовозов. Облик не курорта, а боевого промышленного поселка.

Так вот куда качнулось развитие Красной Поляны! Еще в конце прошлого
века Воейков и Пастернацкий сулили ей славу замечательной горноклиматической
станции. Климатолог Селянинов писал в 1933 году о сходстве климата Красной
Поляны с лучшими курортами Альп - с Монтре, Женевой, Висбаденом - и
перечислял ряд ее преимуществ перед этими прославленными курортами. Неужели
решено прикрыть Поляну как курортную местность?

Конечно, лесопромышленные поселки нужны, но их можно построить в сотнях
других мест. А ведь Красная Поляна - единственная в своем роде!

...Поворот к почте. Только тут началась знакомая и неискаженная Поляна.
Она сохранилась в целости, не разбомбленная в дни войны и почти не
пострадавшая от не давних семибалльных землетрясений *.

Строгий Ачишхо, гордая многоглавая Аибга - все на месте, верные стражи
не изменили своего облика. Вольная ширь на востоке, а над ней, над
зеленеющими пьедесталами горы Перевальной и хребта Бзерпи, белая
палатка-трапеция и сахарная пирамида - Псеашхи! Только

*Землетрясения, приведшие лишь к самым незначительным повреждениям
наиболее ветхих сооружений, были отмечены в Поляне 21 и 28 декабря 1955 и 3
января 1956 года

плоский лесистый Псекохо весь в странных светло-рыжих проплешинах и...
дымится, как курильский вулкан. Так выглядят издали вырубки, а дымят костры
для сжигания отходов! Что же это - все еще рушится заповедный лес, несмотря
на все запреты? Все еще гибнет вековая краса Красной Поляны? Или это только
на Псекохо, который не возвращен заповеднику?

Идем к роскошно позеленевшему участку турбазы. Хотя и осиротевший для
меня (не белеют стены Собиновки), знакомый уголок чарует удесятеренной
густотой и пышностью зелени.

А за шоссе виден целый поселок из новых домиков, и снова мы ловим себя
на раздвоении чувств: правее - радует вереница уютных и жизнерадостных на
вид коттеджиков, а левее - нагромождены чуть не на плечи один другому голые
домишки без всякой заботы об ансамбле, о будущем уюте, об озеленении. Да к
тому же к шоссе обращены не праздничные фасады, а захудалые тылы и
цементированные будки мест общего пользования...

Впрочем, не слишком ли мы ворчливы? Разве мало мы видели хорошего,
нового? И шоссе, и ГЭС, и новый мост через Мзымту, и столовую... Но что
поделать, если жизнь не во всем развилась в лучшую, в разумную сторону - не
все украшалось, не все совершенствовалось...

Мы приехали в Поляну, как в свою молодость, как верные друзья, как
любящие дети. Нам по-прежнему дорог каждый признак ее достоинств и
преимуществ. Но именно поэтому нам больно и за любую рану, за любую
царапину, нанесенную ей.

Виним ли мы в этом кого-то? Не прежде ли всего самих себя? Мы,
географы, когда-то изучили и описали Поляну. Но ведь этого было мало.

Сегодняшний географ должен не только описывать и объяснять: он обязан
участвовать и в переделке территорий - в их украшении и освоении. Именно
этого не сделали ни мы, ни другие краснополянские краеведы. Конечно, в
Поляне есть руководители - и партийная организация и поселковый совет. Но
район остался без научного хозяйского глаза, все помнящего и обобщающего,
без патриотов-краеведов, а значит, и без активных пропагандистов.

Текущие нужды районного и местного масштаба заслонили и жителям и
руководителям истинное значение

Красной Поляны. Ее вообще перестали считать лечебной местностью,- вот
она и осталась в забвении, без специального финансирования, без
архитектурного надзора, без санитарного контроля за всеми окрестностями,