забаву?".
очевидная символичность появления продавца громоотводов, который служит
вестником приближения дурных времен. Тем не менее Брэдбери бесстрашно ее
использует. Он берет архетипы огромные, словно карты размером с мост.
Представление Демонических Теней" прибывает в Гринтаун, принося с собой под
личиной удовольствия и удивления несчастья и ужас. Вилл Хэлоуэй и Джим
Найтшейд - а позже и отец Вилла Чарлз - узнают, что стоит за этой ярмаркой.
Сюжет постепенно сужается до борьбы за одну-единственную душу - душу Джима
Найтшейда. Назвать это аллегорией было бы неверно, но назвать рассказом
ужасов с моралью - в духе предшествующих книге комиксов Е.С. - можно. В
сущности, то, что происходит с Джимом и Биллом, не очень отличается от
страшной встречи Пиноккио на острове Удовольствий, где мальчики, потакающие
своим нехорошим желаниям (например, курят сигары или играют в бильярд на
деньги), превращаются в ослов. Брэдбери имеет в виду плотские соблазны - не
только сексуальные увлечения, но плотские в самых разнообразных формах и
проявлениях - радости плоти становятся такими же несдержанными и дикими, как
вытатуированные картинки, которые покрывают тело мистера Мрака <Намек на
сексуальную плоть мы встречаем в эпизоде с Театром; Брэдбери в своем письме
ко мне отказался говорить на эту тему, хотя я просил его кое-что разъяснить.
Это один из самых волнующих эпизодов книги. Брэдбери пишет, что Джим и Вилл
обнаружили Театр на верхнем этаже дома, куда забрались в поисках кислых
яблок. Брэдбери рассказывает нам, что у человека, заглянувшего в театр,
меняется вкус ко всему, включая вкус фруктов, и хотя меня всегда охватывает
стремление при первом же намеке на университетский анализ бежать, как бежит
лошадь, почуяв, что свежая вода отравлена щелочью, невозможно не заметить
намек на райское яблоко. Что же происходит в этом двух- или трехэтажном
Театре, который меняет вкус яблок; что зачаровало Джима с его темной
фамилией и его друга с фамилией христианской, которая в нашем сознании
ассоциируется со способностью в любой ситуации оставаться на стороне добра?
Брэдбери намекает, что Театр показывает сцену из публичного дома. Внутри
люди голые, они "сбрасывали через голову рубашки, роняли на ковер одежду и в
безумно-трепетной наготе, напоминая дрожащих лошадей, протягивали руки
вперед, чтобы трогать друг друга". (Здесь и ниже цитируется по книге: Р.
Брэдбери. Избранные сочинения. В трех томах. Том третий. Что-то страшное
грядет; Роман. Канун Всех святых Повесть - М: Олимп, 1992. Пер, с англ. Л.
Жданова.) Если так, то этот эпизод является наиболее красноречивым
предсказанием плотского отклонения от нормы, которое так сильно привлекает
Джима Найтшейда, стоящего на пороге взросления. - Примеч. автора.>.
упрощенную волшебную сказку, так это владение сюжетом и стиль. Стиль
Брэдбери, который так привлекал меня в молодости, теперь кажется слегка
переслащенным. Но он по-прежнему обладает поразительной силой. Вот абзац,
который кажется мне переслащенным:
ветке. Бывает, глядишь на проходящих мимо мальчуганов, и на твои глаза
навертываются слезы. Они чувствуют себя хорошо, выглядят хорошо, ведут себя
хорошо. Они не замыслили писать с моста или стибрить точилку в мелочной
лавке. Не в этом дело. А в том, что, глядя на них, точно знаешь, как
сложится вся их жизнь: сплошные удары, ссадины, порезы, синяки - и
непреходящее удивление: за что, почему? За что именно им такая напасть?"
других дремлющих лет, вой осененных лунными грезами псов, леденящее кровь
дыхание рек сквозь январские ставни, рыдание тысяч пожарных сирен, хуже
того! - последние клочья дыхания, протест миллиарда мертвых или умирающих
людей, не желающих смерти, их стоны, их вздохи, разлетающиеся над землей!"
книга, о которых здесь шла речь, "Что-то страшное грядет" отражает различие
между жизнью аполлониевой и дионисиевой. Ярмарка Брэдбери, которая
пробирается в городок и разбивает тент на лугу в три часа утра
(фицджеральдова темная ночь души, если хотите), - это символ всего
ненормального, мутировавшего, чудовищного.., дионисиева. Я часто думал, не
объясняется ли привлекательность мифа о вампире для детей тем простым
фактом, что вампиры спят днем, а бодрствуют ночью (вампирам никогда не
приходится пропускать ночные фильмы о чудовищах из-за того, что завтра идти
в школу). Точно так же нам ясно, что привлекательность ярмарки для Джима и
Вилла (конечно, Вилл тоже испытывает на себе ее притяжение, хотя и не так
сильно, как Джим; даже отец Вилла не остается равнодушен к этой смертоносной
песне сирен) отчасти объясняется тем, что в ней нет определенного времени
сна, нет правил и расписаний, нет скучной повседневной жизни маленького
городка, нет "ешь свое брокколи и думай о людях, умирающих в Китае с
голода", нет школы. Ярмарка - это хаос, это территория табу, которая
волшебным образом стала подвижной, перемещается с места на место и даже из
времени во время со своей труппой уродцев и чарующими аттракционами.
Они нормальны, не мутанты, не чудовища. Они живут по правилам освещенного
солнцем мира - Вилл добровольно, Джим с нетерпением. И именно поэтому они
нужны ярмарке. Суть зла, говорит Брэдбери, в стремлении извратить тот тонкий
переход от невинности к опыту, который должны проделать все дети. В мире
фантастики Брэдбери - мире жесткой морали - уроды, населяющие ярмарку,
внешне приняли облик своих внутренних пороков. Мистер Кугер, проживший
тысячи лет, платит за свою темную упадочническую жизнь тем, что превращается
в тварь еще более древнюю, такую древнюю, что мы не можем даже себе этого
представить, и жизнь в нем поддерживает постоянный приток электричества.
Человеческий скелет платит за скупость чувств; толстая женщина - за
физическое и эмоциональное обжорство; ведьма Пылюга - за вмешательство
своими сплетнями в жизнь других. Ярмарка сделала с ними то, что делал со
своими жертвами могильщик из раннего рассказа Брэдбери.
факты и мифы нашего собственного детства, в особенности тех, чье детство
прошло в маленьком американском городке. В почти поэтическом стиле, который
здесь очень уместен, Брэдбери рассматривает тревоги детства и приходит к
выводу, что только дети достаточно вооружены, чтобы справиться с детскими
мифами, ужасами и увлечениями. В рассказе середины 50-х годов "Площадка для
игр" взрослый мужчина волшебным образом возвращается в детство и оказывается
в мире безумного ужаса, но это всего лишь угол игровой площадки с
песочницами и горкой.
маленьком американском городке с большинством идей новой американской
готики, о которых мы уже в какой-то степени говорили. Вилл и Джим в целом -
нормальные дети, в них преобладает аполлониево начало, они легко проходят
сквозь детство и привыкли смотреть на мир с высоты своего небольшого роста.
Но когда в детство возвращается их учительница мисс Фоули - первая
гринтаунская жертва ярмарки, - она оказывается в мире однообразного
бесконечного ужаса, ужаса, который почти ничем не отличается от испытанного
героем "Площадки для игр". Мальчики находят мисс Фоули - или то, что от нее
осталось - под деревом.
девочка, рыдая так, словно город исчез, а его жители вместе с нею затерялись
в страшном лесу.
глубине души он уже догадался.
между онемевшими губами. - Нет...
взгляда.
сослаться и Нарцисс, и Элеанор Вэнс: мисс Фоули заблудилась в зеркальном
лабиринте, плененная собственным отражением. Из-под нее выдернули сорок или
пятьдесят лет, и она рухнула в детство.., именно туда, как ей казалось, она
хочет попасть. Но она не подумала о безымянной маленькой девочке, плачущей
под деревом.
умудряются спасти мисс Фоули из ее первого путешествия по зеркальному
лабиринту. Можно предположить, что не лабиринт, а карусель виновна в этом
переносе во времени: зеркало показывает время жизни, в которое вам хочется
вернуться, а осуществляет перенос карусель. Каждый раз, когда вы делаете
круг вперед, вам добавляется год, а с каждым кругом назад ваш возраст на год
уменьшается. Карусель - интересная и эффективная метафора, придуманная
Брэдбери для обозначения всего течения жизни, и то, что это течение, которое
у нас ассоциируется с самыми солнечными воспоминаниями детства, писатель
делает мрачным, чтобы оно соответствовало всему сумрачному мотиву ярмарки,
рождает тревожные мысли. Когда мы в таком свете видим веселую карусель с
пляшущими лошадками, нам приходит в голову, что если сравнить ход жизни с
кругами карусели, тогда ничего нового каждый круг не приносит, вращение в
основном повторяется; и, может быть, это заставит нас вспомнить, каким
Зыков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий