на своей шкуре их хорошо понимает: если поступать по-ихнему, то тогда все
вернется по-старому. А такие пацаны, как мы, опять будем коров пасти у
разной сволочи... извините, у разной мелкой буржуазии, которая хочет иметь
собственность и всякие лавки и спекуляцию. Колония им. Первого мая не
пойдет на такую провакацию. Конечно, каждый колонист хочет получить
образование, а все-таки мы будем делать электроинструмент и развивать
металлообрабатывающую промышленность. А что пояс подтянуть придется, так
это не жалко, ничего нашему поясу от этого не сделается, потому что мы
граждане великой социалистической страны и знаем, что к чему. Вот я вам
сейчас расскажу о постановлениях семнадцатого сьезда Коммунистической
партии большевиков, а вы сразу увидите, как все делается по-нашему, а не
по-ихнему.
заметил в соседнем ряду Оксану Литовченко. В том, как слушала она, было
что-то трогательное: вероятно, Оксана забыла, что она хорошенькая девушка,
что многим хочется полюбоваться ее лицом, она сидела чуть склонившись
вперед, заложив руки между колен, отчего еще теплее собирались складки
темной юбки и отчего притягательнее становилась мысль, что Оксана - сестра
и товарищ. Так склонившись, она неотрывно, не моргая смотрела на сцену,
слушала оратора Садовничего, а Игорю стало до очевидности ясно, что Оксана
лучше понимает то, что говорит Садовничий, и глубже переживает. И Игорь
тихонько отвернул от нее лицо и нахмурил брови. Ему страшно захотелось,
чтобы он, Игорь Чернявин, всгде быд настоящим человеком. Он долго,
внимательно и доверчиво слушал Садовничего и наконец понял, что Садовничий
комсомолец, а Игорь еще нет. И тогда, посмотрев на зал, он подумал, что с
такой компанией можно идти очень далеко, идти честно и искренно, так же,
как говорипт Садовничий, как слушает Оксана.
Оксану. Игорю нравилось так думать. Он много прочитал книг за этот год в
колонии и научился разбираться в тонкостях любви. Слово "влюблен"
казалось уже ему мелким и недостойным словом для выражения его чувств.
Нет, Игорь именно любит Оксану. Иногда он сожалел, что эта любовь прячется
где-то в груди, и сам черт не придумает, как ее оттуда можно вытащить и
показать. Ему нравилась история Ромео и Джульетты, он ее прочитал два
раза. Те места, в которых высказываются слова любви, он перечитывал и
думал о них. Может быть, если бы пришлось, Игорь нашел бы еще более
выразительные слова, но ему не хотелось умирать вместе с Оксаной
где-нибудь среди мертвецов. С этой стороны "Ромео и Джульетта" ему не
нравилась. Он находил много непростительных глупостей в действиях героев
трагедии, во всяком случае, было одно несомненно: эти герои были очень
плохие организаторы - в самом деле, было одно несмоненно: эти герои были
очень плохие организаторы - в самом деле, придумать такой девушке дать
снотворное средство, а потом похоронить! Интересно, что твуого же мнения
был Санчо Зорин, которого Игорь заставил почитать "Ромео и Джульетту":
не справился, кого-то послал, а того не впустили - на обьективные причины
сворачивает. Вот если бы он знал, что ему за это отдуваться на общем
собрании, так он бы иначе действовал. И Ромео твей шляпа какая-то. Мало
ли чего? Кто там в ссоре и кто там не позволяет. Раз ты влюбился, так
какое кому дело - женись, и все!
влюбиться, нет, не влюбиться, а полюбить. Женись, и все! Дело совсем не в
женитьбе, а жениться вовсе не обязательно, Игорю жениться не хотелось.
Во-первых, потому, что нужно кончать школу, во-вторых, потому, что даже
представить трудно, какой хай поднялся бы в колонии, если бы Игорь
обратился в совет бригадиров... Ха!
не догадывалась. Странное дело: пока Оксана жила у этого самого...
адвоката, ничуть не страшно было демонстрировать свое исключительное к ней
внимание. С того дня, как она стала колонисткой, Игорь боялся с нею
разговаривать даже об африканском циклозоне, с которым она возилась в
биологическом кружке и который, между прочим, всем надоел. Потом Оксана
вступила в комсомол, и в ее лице появились новые черты - самостоятельности
и покоя. от всех девочек она отличалась удивительно приятным соединением
бодрости, быстроты и в то же время мягкой, внимательной тишины. Она
несколько раз уже выступала на общих собраниях, и как только она получала
слово, в зале все начинали выглядывать из-за соседей, чтобы лучше видеть
Оксану. Произнося речь, она умела с особенной мягкой стремительностью
поворачивать голову то к одному, то к другому слушателю, смотреть ему в
глаза, чуть-чуть улыбаясь, убеждать, внушать ласково, просто уговаривать.
И каждый такой обьект неизменно заливался краской, а Оксана спешила
обратиться к другому. В таком стиле она произнесла однажды речь о
необходимости помочь соседнему колхозу в прополке картофеля:
устроено? У них трудное время, они еще коллективно не привыкли робыть, а
вы привыкли, так как же вы не поможете? Мы сильные люди, последователи
Ленина, кажу вам, товарищи, пойдем и поможем, с музыкой пойдем, не в том
только дело, сколько мы картошки пройдем прополкой, а в том, что и они
глазами побачут, как красиво и богато можно жить при социализме. А потом
они к нам придут, может, в чем помогут, а может, и так потанцуют с нами та
посмеются. Вот я вам и говорю: дорогие хлопцы и девчата, не нужно так
говорить, чем мы там поможем, а решайте по-хорошему.
украинские редкие срывы и нежное "л" в таких словах, как "прополка" или
"хлопци". И хотя никто и не думал возражать против помощи, но всем
казалось, что это Оксана их убедила. И потом на колхозном поле все
смотрели на Оксану, как на хозяйку, радовались ее оживлению, и только
пацаны не могли иногда удержаться и докладывали Оксане с серьезными
лицами, но с итальянским проносом:
радостью принять от Оксаны ласковую улыбку и ласковый ответ:
разговаривал с Оксаной о классных и колонистских делах, но, если никого не
было третьего, не позволял себе острить и больше всего боялся, как бы
Оксана не заметила, что он может покраснеть. Зато, если собиралась целая
группа колонистов и колонисток, Игорь острил на полный талант. Он тогда
уверял слушателей, что африканского циклозона обязательно украдет
Рыжиков, украдет, зажарит и слопает. Бывало, что Рыжиков стоит тут же и
слушает, а потом хохочет вместе со всеми, как и полагается хорошему
товарищу. Игорь был доволен вниманием товарищей, но истинной наградой за
остроумие могла быть только улыбка Оксаны. Она и улыбалась всегда, но
Игорь понимал, что эта улыбка - мелочь, из приличия. Досадно было, что,
улыбаясь, Оксана обращалась немедленно с каким-нибудь посторонним
вопросом к соседке-подружке. И получалось как-то очень прохладно:
остроумие Игоря признавалось, как одно из самых обыденных приятных явлений
вроде хорошей погоды. Только один раз Оксана пришла в настоящее восхищение
и хотя смеялась недолго, но посмотрела на Игоря взглядом... буквально
любовным. Это вышло после того, как все хвалили красоту прошедшего мимо
дежурного бригадира Васи Клюшнева, а Игорь сказал, воспользовавшись
недавними впечатлениями восьмого класса:
плохие дела.
8. МЕРТВЫЙ ЧАС
Когда окончились школьные занятия, Захаров сказал на общем собрании:
станки, план мы выполняем, а на текущем счету прибавляются деньги. И в
коллективе у нас более или мнеее благополучно, если не считать печального
события с театральным занавесом. Сейчас вы будете отдыхать от школьных
работ, но полных каникул в этом году мы устроить не можем, все колонисты
это понимают. Все-таки нужно подумать и о здоровье. Николай Флорович
сейчас скажет об этом.
колонисты только шеи вытягивали от удивления. Во-первых, нужно
восстановить пятичасовой чай, всеобщий и самый подробный медицинский
осмтор, в-третьих, какие-то особые купанья, в-четвертых, мертвый час после
обеда, в-пятых, в-шестых и т.д. Еще Колька-доктор не кончил, а со всех
сторон посыпались возражения: для Кольки новый завод, очевидно, не
представляет никакого интереса. Колька хочет, чтобы деньги растрачивались
на разные пятичасовые чаи, которые все равно пить некогда, а потом, что
это такое за новость: мертвый час? Что колонисты - больные люди или
какие-нибудь отдыхающие, все равно никто на этом самом мертвом часе спать
не будет. Сейчас оканчиваем работу в четырке часа, а то будем оканчивать в
пять, а потом пить чай, а когда жить? По-Колькиному выходит: спать,
чаевать, ходить к доктору, так это называется жизнь? А если в во-
лейбол или еще что, так некогда, потому что Колька будет все лечить и
лечить.
по-Колькиному, что уничтожение "первого ужина" не составило никакой
экономии: сколько раньше проедали, столько и теперь проедают. И теперь за
ужином лопают так, что повар в ужас приходит!
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Каргалов Вадим
Громыко Ольга
Соломатина Татьяна