Чтение 75–й страницы книги ~Их было семеро...~

- Четверых? - переспросил Боцман.

- И пятого тоже. Константин Дмитриевич, подбросите нас к "губе" и
подстрахуете со стороны. Трубач, завтра в восемь утра мы с тобой кое-куда
съездим. Вернее, уже сегодня, - поправился я. - И никаких кольтов!

- А нам что делать? - спросил Боцман.

- На всех работы хватит...

Через час погрузочно-разгрузочные операции были успешно завершены. Было
уже начало восьмого, бессмысленно было даже пытаться вздремнуть. Док упросил
пани хозяйку сварить нам побольше крепкого кофе. Им мы и пробавлялись,
заодно подчищая жалкие остатки еды, оставшейся после трапезы оголодавших за
двое суток Артиста и Мухи.

- Много бы я дал, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь, - проговорил
полковник Голубков, закуривая свой "Космос".

- Я могу и бесплатно сказать, - ответил я. - Вспоминаю разговор с
Назаровым. Он сказал, что существует всего три способа защиты от ядовитой
змеи. Первый: держаться подальше от тех мест, где они водятся. Второй:
носить надежную одежду. И третий: вырвать у змеи ядовитый зуб. Он сторонник
третьего способа. - Я подумал и добавил: - Я тоже.

- По-моему, все сошли с ума.

- Кто - все?

- Все, - повторил Голубков. - Вся Россия. У меня иногда такое чувство,
будто мы - первые люди на Земле. Что построим - в том и будем жить. Какие
законы примем для себя - те и будут. И не очень-то верится, что это будут
хорошие дома и Божьи законы.

- Это и есть свобода, - вмешался в наш разговор Док.

Голубков с сомнением покачал головой:

- Если ты прав, то свобода - это страшная вещь.

- Я бы сказал по-другому: обоюдоострая, - уточнил Док и посмотрел на
меня. - Куда ты собрался ехать?

- К Графу...

К центральным воротам мотеля "Авто-Хилтон" мы подъехали минут без
двадцати девять. За рулем белого фиатовского фургона был Трубач в обычной
своей ковбойке и в кожаной куртке с подвернутыми рукавами. Мне для
солидности пришлось надеть светло-серый костюм, купленный на Кипре, а
рубашку и галстук я позаимствовал у полковника Голубкова. Страж у ворот
проворчал что-то по-польски насчет того, что нас в такую рань принесло, но
Трубач лишь развел руками:

- Бизнес, пан, бизнес!

Мы развернулись на аллейке, которую нарисовали на плане мотеля Голубков и
Боцман, и подъехали к крайнему коттеджу, под навесом которого виднелся
приплюснутый капот темно-вишневой "альфа-ромео" с афинским - синей вязью по
белому фону - номером. Трубач встал сбоку от двери, а я нажал кнопку
интеркома, держа наготове поставленный на "паузу" диктофон.

- Кого там еще черт пригнал? - раздался в микрофоне не слишком мелодичный
мужской голос.

Я снял диктофон с "паузы", из него прозвучало:

- Свои, Ленчик. Это я, Владас. Со мной Корень.

Я выключил диктофон и спрятал в карман. Больше он был не нужен.

- Сейчас... секунду!.. - послышалось из интеркома.

Дверь приоткрылась, Трубач сунул в щель свою лапищу и извлек наружу
довольно плотного малого в майке. За пояс его джинсов был засунут пистолет
Макарова. В ту же секунду ПМ оказался в руке Трубача, а в горло оторопевшего
Ленчика уперлось острие ножа - одного из тех, с автоматически
выщелкивающимся лезвием, что мы забрали у хрустовских кадров.

- Спокойно, Ленчик, - негромко и даже дружелюбно проговорил Трубач. -
Главное - спокойно! Ты понял?

Он втолкнул охранника в прихожую, я вошел следом и закрыл за собой дверь.
Замок автоматически защелкнулся.

Откуда-то из глубины коттеджа послышался плеск воды и другой мужской
голос:

- Кто там?

- Свои, Ленчик, свои, - подсказал Трубач. - Влад и Корень. По делу
заехали.

- Свои, - послушно повторил охранник. - Влад и Корень.

- Пусть ждут! Плеск воды стих.

- Ванну Граф принимают? - полюбопытствовал Трубач.

- Не, душ. Позвать, что ли?

- Зачем? Пусть человек моется, мы не спешим. Где еще пушки?

- Нету больше, ни одной, - замотал головой Ленчик.

Я вошел в просторную гостиную, служившую одновременно, как во всех
европейских мотелях, кабинетом, баром и спальней, сунул руку под подушку на
незастеленной кровати. Там оказался австрийский "глок" с глушителем. В
верхнем ящике письменного стола обнаружился еще один инструмент - браунинг
32-го калибра.

- А врать-то, Ленчик, нехорошо, - укоризненно проговорил Трубач. - Очень
это некрасиво.

Он перебросил мне ПМ, спрятал в карман нож и ахнул обеими ладонями по
ушам охранника. Это у Трубача называлось "сыграть в ладушки". Прием довольно
щадящий, но на полчаса объект отключался. После чего Трубач перенес Ленчика
на диван и аккуратно уложил лицом к спинке.

Я сел в кресло и выложил перед собой на журнальном столике пистолеты.
Целый арсенал.

- И еще может быть, - заметил Трубач. - В кармане халата.

- Не исключено, - согласился я.

Трубач занял выжидающую позицию рядом с дверью в ванную.

Минут через пять плеск воды прекратился, а еще через некоторое время
дверь открылась и появился низенький человек лет пятидесяти в красном
стеганом халате до пят с атласным поясом и атласными отворотами. Шея его
была закутана шелковым, бордовым с искрой, платком. Полноватое, лоснящееся
от бритья и крема лицо выражало легкую снисходительную надменность. Эдакий
Наполеончик. Лишь маленькие злые глаза-буравчики портили его экстерьер.

Сначала он увидел Ленчика на диване и рявкнул, мгновенно покраснев:

- Ты что разлегся, мать...

Но тут он увидел меня. Потом Трубача.

- Извините, Граф, - сказал Трубач и извлек из кармана роскошного халата
небольшой бельгийский "байард" калибра 6,35. - Больше ничего нет. Как ни
странно, - сообщил он мне и присовокупил "байард" к выложенной на столе
коллекции.

- Проходите, Граф. Садитесь, - предложил я. - Любите оружие? Я тоже. Вот
этот экземпляр в вашей коллекции мне особенно нравится. - Я повертел в руках
"глок". - Специальная разработка для австрийских оперативников. Всем хорош.
И легкий, и мощный. Не уступите? Я бы дал за него настоящую цену.

Он молчал, пытаясь сообразить, как вести себя в этой неожиданной
ситуации.

- Я говорю вполне серьезно, - заверил я и для убедительности вытащил из
внутреннего кармана пиджака пачку новеньких баксов в банковской бандероли. -
Сколько?

- Странное предложение, - заговорил, наконец, он. - Вы его и так забрали.

- Исключительно из предосторожности. Чтобы избежать случайных эксцессов,
- объяснил я. - Неужели я похож на человека, способного отнять у другого
орудие производства? Это все равно что у столяра отобрать долото. Я верну
вам ваш арсенал. После того как закончим разговор. Может, все-таки
продадите?

- Я не торгую своим оружием.

- Понимаю вас. Я бы тоже не продал. - Я спрятал баксы и кивнул Трубачу: -
Взгляни на кухне, нет ли там какого-нибудь пакета?

Трубач принес полиэтиленовую сумку, я ссыпал туда оружие и поставил сумку
на пол. Объяснил:

- Не люблю вести переговоры с оружием. Невольно отвлекает от дела.

- Особенно когда оно в чужих руках, так? - спросил Граф.

Начал осваиваться. И был явно доволен своим вопросом. Я решил, что стоит
его поощрить.

- Остроумно, Граф. Нечасто приходится иметь дело с таким смелым и
находчивым человеком. Ничего, что я называю вас по кличке? Просто я не знаю
вашего имени.

- Ничего, - кивнул он. - Это не совсем кличка.

С ним, пожалуй, было все ясно. Не совсем кличка. Да кто ж тебе, ублюдку,
поверит, что в тебе есть хоть капля дворянской крови! Разве что молодой
барин когда-то завалил твою крепостную прабабку на сеновале. Да и то не
барин, а барский кучер.

Проблемы российской и нероссийской геральдики меня никогда в жизни не
интересовали, начисто лишен я был и снобизма, заставляющего нынешних новых
русских выискивать в своих родословных благородные крови и даже объединяться
в дворянские клубы. Все мои предки, насколько я знаю, были крестьянами, я не
видел в этом никакого повода ни для гордости, ни для стыда. И намек на
графство, прозвучавший в словах этого злобного недомерка, привлек мое
внимание лишь потому, что мне нужно было понять, с кем я имею дело. Ради
успеха самого дела.

Лагерный опыт у него, конечно, был. Но, пожалуй, мотал он срок не за
бандитизм. И не за торговлю. Торгаши так и остаются торгашами. Скорее всего
- из цеховиков. Эти гораздо чаще становятся главарями банд. Воля, ум, опыт,
жестокость, алчность. "Вор в законе" - это понятно было из его разговора с
Владасом, записанного с "жучка". Но уже новой формации. Старым "правильным
ворам" их закон запрещал даже жениться и иметь детей. И предписывал жить в
скромности. Да за один этот халат и "альфа-ромео" ему дали бы "по ушам" -
лишили бы звания вора. А в Афинах наверняка и вилла не из последних. И дети
учатся где-нибудь в Кембридже.

В лексиконе нет фени. Тоже показатель. В отношениях с партнерами по
бандитским делам он, конечно же, козыряет воровским чином, но в обычной