Чтение 75–й страницы книги ~Операция "Гадюка"~

К счастью, все двери на нашем пути были открыты.

Даже дверь в хранилище - достаточно скромное помещение с массивными
стеллажами, на которых лежали различного вида баллоны. Самые большие,
похожие на сардельки почти метровой длины, лежали на нижней полке. Одно
место пустовало. Может быть, оно всегда пустовало, а может быть, именно
этот баллон они и взяли.

Из хранилища двери вели дальше. В одну мы вошли, другая была закрыта.
Дядя Миша потрогал рукоять двери - ничего не вышло. Он постучал в дверь.

И когда я уже хотел сказать, что он зря тратит время, изнутри
послышался стук.

Нам ответили.

Дядя Миша склонил голову набок, будто надеялся прочесть в стуке азбуку
Морзе.

Ничего не прочел, но вдруг спросил меня:

- Эта девушка... она пошла к станции?

- Наверное, к автобусной остановке.

- Ты ничего не почувствовал?

- Ровным счетом ничего, кроме возбужденных чувств.

- Дураки, - сказал дядя Миша. - Надо ее задержать.

Изнутри стучали. Даже молотили в дверь.

На двери было колесо, как в подводной лодке.

Я попробовал его, штурвал начал поворачиваться.

- А теперь погоди, - велел дядя Миша.

Он быстро прошел назад, закрыл дверь в лабораторию.

- Не надо рисковать, - сказал он. - Ты чего перчатки не надел? Они в
верхнем кармане костюма. И забрало опусти.

Пока я надевал перчатки, он несколько раз повернул колесо.

От его напора дверь отворилась.

В отворившуюся дверь ввалился пожилой человек с бородкой клинышком. Как
дедушка Калинин.

Он попытался сбить нас с ног и убежать.

- Погодите, - сказал ему дядя Миша. - Всему свое время.

Я окинул взглядом относительно небольшой подвал, в углу которого пол
уходил полого вниз, к крупной решетке - метр на метр. На решетке лежал
баллон красного цвета. На боку его было отверстие, и из него выливалась на
прутья решетки маслянистая коричневая жидкость, похожая на плохого
качества олифу.

Возле баллона, сложив на груди руки и не обращая на нас внимания, стоял
человек в защитном, как у нас, комбинезоне, словно Наполеон, наблюдающий с
холма за битвой при Ватерлоо.

Наконец, третьим человеком там оказался Егор.

Он стоял, прижавшись спиной к стене. Егор был напуган, но старался не
подавать вида, как человек, услышавший плохой диагноз, но помнящий, что на
него смотрит хорошенькая медсестра.

Болт, которым завинчивалось отверстие в баллоне, валялся на полу.

Первым делом дядя Миша подобрал болт и завинтил отверстие, прервав
поток жидкости.

- Поздно, - сказал человек в комбинезоне. - Все уже свершилось.

- И что же свершилось? - спросил дядя Миша.

- Земля погибла.

- Сомневаюсь, - сказал дядя Миша, - и это ваше заявление требует
проверки.

Затем дядя Миша обернулся к Егору и сказал:

- А ты чего здесь стоишь, студент?

- А что?

Егору хотелось кинуться ко мне в об(r)ятия, я всей шкурой это чувствовал,
но он понимал, что положение настолько серьезно, что пока лучше постоять
на месте.

- Немедленно выходи в лабораторию.

- В лабораторию?

- В следующее помещение.

Егор послушно вышел из моечной.

- Вы кто? - спросил дядя Миша у человека в комбинезоне.

- А вы?

- Его фамилия Лядов, - сказал из лаборатории Егор. - Он здесь раньше
работал. Он убил коменданта.

- Ах, чепуха, - ответил Лядов. - Я фантом в мире мертвецов. Я не
существую. Вы, кажется, тоже.

- Ваша гадость испаряется? - спросил дядя Миша.

- Мой тигренок слабо испаряется, но концентрация его в комнате такая,
что вы все существуете в облаке. В смертельном облаке.

- Он не врет, - сказал я. - Это штука испаряется.

- Почему все они живы? - спросил генерал.

- Потому что они помрут через шесть часов. Включая эту сучку.

- Кого?

- Убийцу, которую притащил с собой этот мальчик, - сказал Лядов. - Вашу
агентшу.

- Ну да, конечно, - послушно согласился дядя Миша к моему вящему
удивлению.

- Если я до нее доберусь, - продолжал Лядов, - я ей покажу.

- Куда ведет слив? - спросил дядя Миша.

- Прямо в речку, - сообщил Лядов.

Он вел себя как террорист, выполнивший долг - убивший премьера.

- Не врет, - сказал я.

Вдруг Лядова прорвало:

- Да скажите вы вашему детектору на кривых ножках, что я никогда не
вру!

Почему он решил, что у меня кривые ноги, - ума не приложу, никогда
раньше меня в этом не подозревали.

- А теперь, - сказал дядя Миша, - все покидают это помещение. Я
повторяю: все!

И тут я не отказал себе в удовольствии.

Я схватил Лядова за рукав и потащил к выходу. Он вяло сопротивлялся и
заработал от меня подзатыльник, что, конечно, не так чувствительно, если у
тебя на голове пластиковый шлем, но всегда обидно.

Дядя Миша закрыл дверь, повернул колесо.

Меня смущало его спокойствие. Словно Земля сейчас не была на пороге
гибели.

Где-то щелкают часы - на экране появляются красные цифры: до взрыва
шесть минут, до взрыва пять минут сорок секунд...

- А этого зовут Майоранский, - сказал Егор, который поджидал нас в
лаборатории. - Это страшный убийца, хуже любого Менгеле, хуже Гитлера. Он
испытывал смертельные яды на живых советских людях.

- Я выполнял долг, я боролся с мировым империализмом...

- Ага, - согласился дядя Миша. - Такие опаснее всего.

Лядов спросил:

- А где эта баба?

- Поймаем, - спокойно ответил дядя Миша.

- Я ничего не понимаю, - сказал Егор. - Это же Верка-снайпер.

- Кто?

- Прозвище - Верка-снайпер. А вообще-то Вера, журналистка. Она мне
очень помогла.

- Откуда она выскочила? - спросил дядя Миша. - Она из вашего мира?

- Нет, я ее здесь встретил, у переходника. На трамвайной остановке. В
Питере.

- Журналистку или Верку-снайпершу? - спросил генерал.

- Сначала она была бомжихой, она, понимаете, наблюдала за переходником,
заподозрила неладное и пошла в журналистский поиск.

- Ах, как трогательно! - отметил генерал.

- Вам что-то не нравится? - спросил Егор.

Будто все забыли о яде. Я с трудом сдерживался, чтобы не прервать эту
беседу.

Дядя Миша словно почувствовал мое состояние, положил мне руку на плечо
и слегка надавил.

Он хотел меня успокоить.

Но я все равно никак не мог успокоиться. И к тому же в этом
экранированном подвале среди людей, чувства и мысли которых были в полном
раздрызге, я был беспомощен и не мог воспользоваться моими способностями.

- Что же делать? - спросил вдруг Майоранский. - Я умру?

- Это два разных вопроса и две разных проблемы, - откликнулся Лядов. -
"Что делать?" - извечный вопрос русской интеллигенции. Никогда не думал,
что вы к ней относитесь.

- К кому же я отношусь?! - Майоранский выпятил вперед острую бородку.

- К убийцам, сэр, к убийцам.

- А вы? - закричал Майоранский.

- Тоже к убийцам, но не к самоубийцам. Умирать придется вам и этому вот
глупому молодому человеку, который дал себя использовать недостойным
лицам. А второй ваш вопрос, Майоранский, умрете ли вы? На него у меня есть
ответ. Умрете через шесть часов. Больше вам не жить ни минуты!

- Гарик! - взмолился Егор. Он испугался.

- Мы что-нибудь придумаем, - сказал дядя Миша. - Пошли наружу. Тем
более что здесь связь толком не работает.

Майоранский сразу засеменил спереди - он спешил спастись.

- Почему вы не беспокоитесь? - спросил Лядов у дяди Миши. - Вы должны
сходить с ума от страха.

- Что я и делаю, - согласился генерал.

Он посмотрел на меня. Я ничем не мог помочь. Я все еще ничего не
чувствовал.

Мы поднялись наверх, вышли на солнце.

Два одинаковых чернявых лейтенанта ждали нас у дверей.