Чтение 75–й страницы книги ~Авантюрист~

бился, как муравей в песчаной ямке, когда воронка вдруг задергалась и
вывернулась наизнанку, став горой, конусом, и тот, что в проеме, отрубил своим
уже меркнущим клинком черную присоску на его вершине...

...Мошка на вселенских весах - мог ли я изменить хоть что-нибудь?

Все они. Привратники и Стражи, решали судьбу мира сами, без подсказок.
Зависело ли хоть что-нибудь от моего маленького решения?

Во всяком случае, я был чист перед самим собой. Я знал, что, будь я
Привратником...

Но эта ноша меня миновала. Я всего лишь , гордый своим сомнительным
происхождением, всего лишь бездумный бродяга...

...Невесомая мошка на вселенских весах.

Болезненный свет погас. Хватка Легиара ослабела; я заставил себя поднять
голову.

Госпожа Тория по-прежнему сидела в кресле. Веки ее медленно опускались;
через комнату шла, спотыкаясь, Танталь, добрела, упала перед Торией на колени,
заглянула в закрывающиеся глаза:

- Луар?!

Веки Тории опускались медленно, по волоску.

- Луар, Луар!.. Это я! Это...

Рука госпожи Солль, лежащая на подлокотнике, поднялась неестественным,
деревянным движением. Будто на ниточках.

И на мгновение опустилось на голову бывшей комедиантки.

- Луар!!

Глаза Тории закрылись. И бессильно соскользнула рука.

Я крепче прижал к себе Алану. Выпрямился. Тот, что назывался
Бальтазарром, уже стоял у двери.

Пальцы его забавлялись полированным кольцом на дверной ручке:

- Простите, господа... что нарушили ваш покой... И вышел, язвительно
усмехнувшись.

За ним поспешил Орвин - бледный, резко осунувшийся. На пороге обернулся:

- Ларт... Марран... Время...

- УСПЕЕТСЯ,- процедил сквозь зубы Скиталец. Декан Луаян осторожно
погладил волосы спящей дочери. Склонился над Танталь, мимоходом коснулся ее
плеча:

- Все, о чем мы говорим "никогда"... Не говори так. В крайнем случае, не
думай.Бросил на Торию последний взгляд, улыбнулся Эгерту, нашел глазами Алану -
и, не оглядываясь, зашагал к двери.

- Мы рисковали,- сказал сквозь зубы Легиар.

- А что мы могли сделать? - пожал плечами Скиталец.- Тут и без нас
найдутся... защитники...

И оба уставились на меня. Я отшатнулся, вжимаясь в стену.

- Ты Ретано,- сказал Легиар с непонятным мне удовлетворением.- Рад
сообщить тебе, что твой предок,Дамир, был достойнейшим из слуг... из людей, я
хотел сказать. А ты... Как жаль, что ты вляпался в Приговор.

- Все мы время от времени во что-то вляпывались,- со вздохом возразил
Скиталец.

И оба посмотрели на этот раз на Эгерта Солля, замершего у кресла жены в
той же позе, как стоял до него декан Луаян.

- Прощай,- сказал Скиталец.

- До встречи,- усмехнулся Лсгиар.

И оба вышли.

Я огляделся; комната была пуста, только Эгерт стоял, положив руки на
плечи жены, только Танталь скорчилась на полу у ног госпожи Тории, только Алана
судорожно цеплялась за мою руку...

Где?!

Где Чонотакс Оро?!

Алана вскрикнула, показывая пальцем в окно.

Стекла подернулись зимними узорами. Изнутри. В причудливом переплетении
ледяных веточек явственно виделись очертания огромных человеческих рук,
вцепившихся в стекло, приникших...

Лед оплывал. Изморозь на глазах таяла, скатывалась мутными каплями;
скрюченные пальцы срывались, теряли форму, исчезали.

Мне почему-то страшно было наступать на расползающиеся по ковру потеки.

- Зима? - удивленно сказали у меня за спиной. Я обернулся как ужаленный.

Госпожа Тория Солль по-прежнему сидела в кресле. Переводила удивленный,
совершенно осмысленный взгляд с меня на Алану, с Аланы на Танталь; наконец.
встретилась глазами с Соллем, как-то испуганно, неумело улыбнулась:

- Эгерт? Ты звал меня? Ну, вот...

На фоне черного неба качаются еще более черные стебли камышей. Сквозь
неспокойный частокол проглядывают огни - И те, что горят на берегу, и те, что
отражаются в реке, все еще мутная, но разом обмелевшая, она боится лишний раз
плеснуть волной - будто безумец, пришедший в себя и устыдившийся собственных
деяний.

Размытые берега осыпались и облысели, и только здесь, на излучине, сумел
подняться непогубленный течением камыш. Я валяюсь на пружинящем ложе из
принесенного водой хлама - веток, щепок, мелких обломков; вероятно, в трезвом
виде я не улежал бы на них ни секунды, но сегодня ночью я пьян, пьян до
поросячьего визга.

Там, внизу, засыпает большой город, и только в доме полковника Солля - я
знаю - огни не погаснут до рассвета. Там промывают раны служанке Дюле и лакею
Клову, там приводят в сознание старую няньку, снова упавшую в обморок от избытка
чувств. Там госпожа Тория Солль недоуменно всматривается в постаревшее лицо мужа
- и, удивляясь, наматывает на палец собственные седые пряди. Там сумрачно бродит
по комнатам осунувшаяся Танталь, там Алана, моя жена, разрывается между желанием
поддержать названную сестру - и необходимостью порыдать на груди у вновь
обретенной матери...

А я там сегодня лишний. Тем лучше -у меня есть эта ночь, эти упрямые,
поднявшиеся из ила камыши, эти огни на берегу...

Время от времени мне кажется, что среди колышущихся стеблей неподвижно
стоит щуплый человечек с горящими, близоруко прищуренными глазами. Мне хочется
окликнуть призрак Дамира - но я удерживаюсь, потому что на самом деле в камышах
никого нет. Это темнеет, зацепившись за сук поваленного дерева, чей-то
унесенный, украденный водой плащ...

И ведь все равно мы с Дамиром скоро увидимся.

Мне хочется верить в это. Я не прошу другой милости - но пусть после
смерти мне позволено будет бродить по родовому замку, вздыхать, пугая верного
Итера, и неслышно беседовать с собственным близоруким прадедом...

Но до этого еще далеко.

Вот всхлипывает мокрая земля под чьими-то ногами. Раздвигается жидкая
стена камыша, я вижу только силуэт, нет, это не близорукий призрак, это
женщина... Сколько же времени и сил понадобилось Алане, чтобы меня найти?!

Я бессмысленно смеюсь, глядя в звездное небо. Я счастлив, а все
счастливцы - глупцы...

Сегодня передо мной вечность. Передо мной долгая, счастливая, упоительная
жизнь.

Целых двадцать четыре часа.

И я многое успею.