снесут дожди, а кличка останется. Вон бер -- больше народ знает по кличке
медведь или ведмедь. Да что бер -- богов имена забыли! Бог охоты был
чересчур волосатым, вот и стал Волосом, красивейшее созвездие Стожары
больше знают как Утиное Гнездо, а Первоцвет для всех -- Лось, а то и вовсе
Большая Медведица...
-- Ну, не совсем еще придумал, а так, задумка. Недодумка. Думка для
будущей мысли.
чем больше думаю, тем песни хуже. А у тебя ж наоборот!
Лиска ходила на цыпочках, подавала пучки трав, чертила знаки, раскладывала
камешки причудливым узором.
смогу подманить летающих зверей...
можно. А ты без мяса подмани! Одной магией.
Таргитай помог содрать шкуры, Олег за это время дважды поднимался в
воздух, забирался так высоко, что с земли видно было одну темную точку.
схоронитесь, а я зацапаю, когда сядет.
под шкуры!
круга, выкрикивал заклинания и воздевал руки. Хлопанье крыльев послышалось
раньше, чем увидели птицу.
Потом рассмотрел гигантские крылья, длинную вытянутую шею, хищно загнутый
клюв. Птица летела быстро, но крыльями едва-едва помахивала, а чаще просто
поворачивала то так, то эдак, скользила между воздушными потоками.
подцепил тушку кабанчика, голова вскинулась с раскрытым клювом, по горлу
прошло утолщение.
невезучий!
чудовищной птице. Мрак собрал одежду, мешки, снял седла с коней. Лиска
скривилась, но приняла одно седло из его рук, потащила к чудовищу в
перьях.
вплотную. -- Ты ему скажи, чтобы село...
начал швырять ей седла. Олег побагровел, капли пота покрупнели, начали
скатываться, оставляя грязные дорожки.
крутилась. Мешок на ту сторону перекинул!
слабеет, сейчас заметит...
похожей на неошкуренный ствол дерева, хлопнул себя по лбу, соскочил, забыл
старое одеяло. Олег стискивал зубы, пот заливал глаза, его трясло как в
лихорадке.
беспокойно озиралась, старалась понять, какой враг сумел ее заставить
сесть здесь.
Ты не мог бы, это самое, Змея?
отмахивал.
Путешественникам уже казалось, что так и будет нестись, как конь, до
самого Северного моря, вон кулик -- малая птаха, а пять тыщ верст
проходит, но наконец по бокам захлопали мощные крылья, забили о воздух,
еще толчок -- и гадкая тряска прекратилась.
Перья были длинные, жесткие, пахнущие жиром. Таргитай отвернулся от ветра,
раздирающего рот, сказал удивленно:
Змее, Мраке, лешем...
тот миг, когда поток воздуха оторвал ее от птичьего загривка.
видны были розовые кишки. Вшей было множество, спешно переползали из
продуваемого места.
едят.
привыкли, что нас обманывают.
тепла. Олегу пришлось хуже всех, сидел почти на шее, свесив ноги, зябко
кутался в шкуру. Таргитай жалобно поскуливал:
ветра хоронимся. А птаха вроде теплая, но выдувает усе, у меня уже кости
заледенели. Мелкая она больно. Мог бы пошире выбрать! А то и не Рух, а
вроде толстой вороны...
привыкают к необычному! Коней увидели -- сутки боялись подойти, на
диковинного зверя верблюда залезли уже почти без страха, а когда пришлось
на спину Змею прыгать, то вроде бы как всю жизнь на нем ездили. Теперь уже
и перебирают, все не так. Не потому ли Дана, которая все видела и везде
побывала, теперь сидит на крохотном островке, потому что все обрыдло? Мир
интересен, когда видишь впервые!
дрожа как лист на ветру, прижалась щекой к спине, обхватила крепко-крепко,
сцепив пальцы на животе. Олег напряг мышцы, стараясь, чтобы живот был
плоским и твердым как доска. У Мрака вообще как из камня, даже у Таргитая
твердый и в валиках мускулов, а певцу сила нужна не больше, чем волхву...
волхве. Когда изгнали из Леса, в первые дни все мысли были как выжить,
уцелеть, но окреп и оброс мускулами быстро, сумел перевести дух, при
столкновении с киммерами обнаружил в себе магию, а после Гольша спешно
учился управлять этой огромной мощью...
предостерегающе:
что-нибудь.
рассудительно:
никогда.
внизу. Может, почесать где? Ежели вздумает почесаться сама? Тебе хорошо,
только штаны потеряешь, а крылья у тебя хоть из бычьего пузыря... а вот
благородные волки летать не пробовали.
конечно, под нашими задницами должно уже свербить. Да и вши переползли,
тут теплее.
Ветер трепал ее короткую юбочку, загорелая кожа пошла пупырышками, словно
на лапах худого гуся. Олег, не глядя, подгреб ее ближе. Его рука была
толстой и туго перевитой жилами.
раскрыл глаза, вытаращил как лягушка. Вокруг было белым-бело, словно плыли
в молоке. По влажному воздуху шлепали намокшие крылья, концы перьев
терялись в странном тумане.