обращение с султаном было неуместно. А что делали наши кыпчакские воины,
посланные в Самарканд утверждать справедливость? Они вымогали у жителей
динары и дирхемы. Они сеяли ненависть... А теперь наместник жалуется.
этом. Османа удерживали по желанию матери. Она же вместе с Хан-Султан
унижала его тут, возвеличиваясь перед своими родичами. Он настоял на
отъезде Османа, потому что самаркандцы, не видя своего владетеля, стали
косо смотреть на хорезмийцев. Надеялся, что султан образумит людей. А он
вот что делает! Может быть, послать в Самарканд Джалал ад-Дина? Нет, лучше
ал-Хереви. Или кого другого?
Надо было двинуться на него. Но пока такие дела в Самарканде...
Видишь, сын, не сломлен один враг. На очереди халиф. Осман может стать
третьим.
крепостными стенами, а тут, в Гургандже. Но вслух об этом лучше не
говорить.
чалме, пошел слушать опору престола - эмиров, имамов, казиев '. Джалал
ад-Дин шел, чуть приотстав, сдерживая нетерпеливый шаг, везир семенил
сзади.
духовные лица; к а з и и - судьи.]
колоннами, люди уже ждали. Они стали двумя рядами, опустив головы в
шелковых чалмах. Он молча прошел к возвышению, сел на низкий, без спинок и
подлокотников, трон, подобрал ноги. Джалал ад-Дин занял свое место справа.
Место матери по левую руку пустовало. Когда-то с ним рядом садилась только
мать. Но, приучая сына к правлению, он стал брать его с собой. И
подозревал, что матери это пришлось не по нраву. В приемной она
показывалась редко. Скорей всего не придет и сейчас. И к лучшему.
парча, и вместе с его матерью, <покровительницей вселенной и веры, царицей
всех женщин> Теркен-хатун, вплыло облако благовоний. За ней следовали шейх
Меджд ад-Дин Багдади и векиль Шихаб Салих. <Бегал жаловаться?- подумал
шах.- Неужели посмел?>
видел ее щеку с желтоватой морщинистой кожей, маленькую бородавку с двумя
седыми волосками, тонкие, бескровные губы. <Аллах всемилостивый, ну что
тебе не сидится с внуками и внучками?!>
него с упреком: <Жаловался, сын свиньи!>
груди.- Люди вокруг тебя суетны, они - дай волю - не оставят времени и для
молитвы. Иные плешивцы из драгоценного древа благородных побуждений делают
сажу наветов и пачкают достойных.
опустил голову. Шах разыскал глазами векиля. Тот проворно задвинулся за
спину шейха Меджд ад-Дин Багдади. Взгляды шаха и шейха встретились. Меджд
ад-Дин не отвернулся, только чуть повел головой на тонкой жилистой шее.
<Ну, дождешься ты у меня, благочестивый!> Шейх был высок и строен,
выглядел моложе своих лет, и это тоже раздражало шаха.
бросить под топор палача, когда в приемную быстро вошел хаджиб '
Тимур-Мелик. Баранья туркменская шапка была сбита на затылок, на поясе
висела кривая сабля.
подальше от этого дворца, заполненного благовониями. Но, храня
достоинство, он помедлил, спросил:
пристали ремесленники, потом и люди почитаемые,
воинов, разграбили купцов. Они пели и плясали от радости, провозглашали
славу султану Осману.
развалины. От гнева моего содрогнется земля. Велика моя милость - вы это
знаете. А силу гнева еще предстоит узнать!- Он пошел мимо эмиров, гордо
подняв голову. Пусть подумают над его словами все...
каблуки.
горделиво поднятыми к небу; город древних, чтимых во всем мусульманском
мире гробниц потомков пророка и мужей, стяжавших славу святостью и
ученостью; город, где каждый дом увит виноградными лозами, где воздух
напоен запахом роз и жасмина; город, пронизанный голубыми жилами арыков,
по которым струится живительная вода Золотой реки - Зеравшана; город, где
делают несравненные по красоте серебряные ткани симгун и златотканую
парчу, лучшую в мире бумагу, где умеют чеканить медь и ковать железо;
город, куда сходятся караванные дороги четырех сторон света... Этот город
отверг владычество могущественного повелителя и потому должен быть
уничтожен.
на сверкающие минареты и хмурился. Ему было жаль этот город и хотелось
ужаснуть всех непокорных...
времени. Самаркандцы слишком много заботились о торговле и ремеслах,
наживали богатства и слишком мало думали о своей безопасности, полагаясь
на защиту неверных кара-киданей с их беспутным гурханом. И туда же -
противиться его воле...
ждали его слова.
больше. Неукротима жадность его эмиров. Чтобы снять яблоко, готовы, не
раздумывая, срубить яблоню... Один везир не радовался, он смотрел на
эмиров с осуждением, тихо проговорил:
в золотой оправе. Не очищай ее песком гнева - угасишь блеск.
установилась за спиной шаха. И эта тишина лишила его возможности
попятиться, отступить от своих слов.
дождь благоденствия прольется мимо твоей сокровищницы.
разбойнику, только грабит он - прав везир,- самого себя.
султана, поставив во главе войска Джалал ад-Дина. Слишком велика была бы
честь для Османа, если бы он сам повел воинов на приступ.
султан сдался в начале приступа, обезглавленное войско скатилось со
стен...
Меч в золотых ножнах висел на шее, обнаженная голова, выбритая до синевы,
бледное лицо с короткой, будто нарисованной углем бородкой были выпачканы
пеплом. Он стал перед шахом на колени, положил к ногам меч.
вселенной, покорно склоняю голову. Вот меч - отруби ее. Вот саван,-
выхватил из-за пазухи кусок ткани, бросил на меч,- укрой мое тело.
слезы.
непослушания. Но я раскаиваюсь и прошу: смилуйся! Пусть буду проклят, если
замыслю худое!
дочери - снисхождения. Шах послал разыскать Хан-Султан.