Чтение 75–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- О чем это? - спросил Альбер, входя. - Нет коляски?

- Вы угадали, мой друг, - отвечал Франц.

- Нечего сказать, хорош городишко, ваш вечный город!

- Я хочу сказать, ваша милость, - возразил маэстро Пастрини, желая
поддержать достоинство столицы христианского мира в глазах приезжих, - я
хочу сказать, что нет коляски с воскресенья утром до вторника вечером;
но до воскресенья вы, если пожелаете, найдете хоть пятьдесят.

- Это уже лучше! - сказал Альбер. - Сегодня у нас четверг, - кто зна-
ет, что может случиться до воскресенья?

- Случится только то, что понаедет еще тысяч десять - двенадцать па-
роду, - отвечал Франц, - и положение станет еще более затруднительным.

- Любезный друг, - отвечал Морсер, - давайте наслаждаться настоящим и
не думать мрачно о будущем.

- По крайней мере, окно у нас будет? - спросил Франц.

- Окно? Куда?

- На Корсо, разумеется!

- Вы шутите! Окно! - воскликнул маэстро Пастрини. - Невозможно! Со-
вершенно невозможно! Было одно незанятое, в шестом этаже палаццо Дориа,
да и то отдали русскому князю за двадцать цехинов в день.

Молодые люди с изумлением переглянулись.

- Знаете, дорогой друг, - сказал Франц Альберу, - что нам остается
делать? Проведем карнавал в Венеции; там если нет колясок, то, по край-
ней мере, есть гондолы.

- Ни в коем случае! - воскликнул Альбер. - Я решил увидеть римский
карнавал и увижу его хоть на ходулях.

- Превосходная мысль, - подхватил Франц, - особенно, чтобы гасить
мокколетти; [20] мы нарядимся полишинелями, вампирами или обитателями
Ландов и будем иметь головокружительный успех.

- Ваши милости все-таки желают получить экипаж хотя бы до воскре-
сенья?

- Разумеется! - сказал Альбер. - Неужели вы думаете, что мы будем хо-
дить по улицам Рима пешком, как какие-нибудь писари?

- Приказание ваших милостей будет исполнено, - сказал маэстро Пастри-
ни. - Только предупреждаю, что экипаж будет вам стоить шесть пиастров в
день.

- А я, любезный синьор Пастрини, - подхватил Франц, - не будучи нашим
соседом миллионером, предупреждаю вас, что я четвертый раз в Риме и знаю
цену экипажам в будни, в праздники и по воскресеньям; мы вам дадим две-
надцать пиастров за три дня, сегодняшний, завтрашний и послезавтрашний,
и вы еще недурно на этом наживетесь.

- Позвольте, ваша милость!.. - попытался возражать маэстро Пастрини.

- Как хотите, дорогой хозяин, как хотите, - сказал Франц, - или я сам
сторгуюсь с вашим abettatore [21], которого я хорошо знаю, это мой ста-
рый приятель, он уже немало поживился от меня, и, в надежде и впредь по-
живиться, он возьмет с меня меньше, чем я вам предлагаю; вы потеряете
разницу по своей собственной вине.

- Зачем вам беспокоиться, ваша милость? - сказал маэстро Пастрини с
улыбкой итальянского обиралы, признающего себя побежденным. - Постараюсь
услужить вам и надеюсь, что вы будете довольны.

- Вот и чудесно! Давно бы так.

- Когда вам угодно коляску?

- Через час.

- Через час она будет у ворот.

И действительно, через час экипаж ждал молодых людей; то была обыкно-
венная извозчичья пролетка, ввиду торжественного случая возведенная в
чин коляски. Но, несмотря на ее более чем скромный вид, молодые люди
почли бы за счастье иметь ее в своем распоряжении на последние три дня
карнавала.

- Ваша светлость! - крикнул чичероне высунувшемуся в окно Францу. -
Подать карету ко дворцу?

Хотя Франц и привык к напыщенным выражениям итальянцев, он все же
бросил взгляд вокруг себя; но слова чичероне явно относились к нему.

Его светлостью был он сам, под каретой подразумевалась пролетка, а
дворцом именовалась гостиница "Лондон".

Вся удивительная склонность итальянцев к преувеличению сказалась в
этой фразе.

Франц и Альбер сошли вниз. Карета подкатила ко дворцу. Их светлости
развалились в экипаже, а чичероне вскочил на запятки.

- Куда угодно ехать вашим светлостям?

- Сначала к храму святого Петра, а потом к Колизею, - как истый пари-
жанин, сказал Альбер.

Но Альбер не знал, что требуется целый день на осмотр св. Петра и це-
лый месяц на его изучение. Весь день прошел только в осмотре храма св.
Петра.

Вдруг друзья заметили, что день склоняется к вечеру.

Франц посмотрел на часы: было уже половина пятого.

Пришлось отправиться домой. Выходя из экипажа, Франц велел кучеру
быть у подъезда в восемь часов. Он хотел показать Альберу Колизей при
лунном свете, как показал ему храм св. Петра при лучах солнца. Когда по-
казываешь приятелю город, в котором сам уже бывал, то вкладываешь в это
столько же кокетства, как когда знакомишь его с женщиной, любовником ко-
торой когда-то был.

Поэтому Франц сам указал кучеру маршрут. Он должен был миновать воро-
та дель-Пополо, ехать вдоль наружной стены и въехать в ворота Сап-Джо-
ванни. Таким образом, Колизей сразу вырастет перед ними и величие его не
будет умалено ни Капитолием, ни Форумом, ни аркою Септимия Севера, ни
храмом Антонина и Фаустины на виа-Сакра, которые они могли бы увидеть на
пути к нему.

Сели обедать. Маэстро Пастрини обещал им превосходный обед; обед ока-
зался сносным, придраться было не к чему.

К концу обеда явился хозяин; Франц подумал, что он пришел выслушать
одобрение, и готовился польстить ему, по Пастрини с первых же слов прер-
вал его.

- Ваша милость, - сказал он, - я весьма польщен вашими похвалами; но
я пришел не за этим.

- Может быть, вы пришли сказать, что нашли для нас экипаж? - спросил
Альбер, закуривая сигару.

- Еще того менее; и я советую вашей милости бросить думать об этом и
примириться с положением. В Риме вещи возможны или невозможны. Когда вам
говорят, что невозможно, то дело кончено.

- В Париже много удобнее: когда вам говорят, что это невозможно, вы
платите вдвое и тотчас же получаете то, что вам нужно.

- Так говорят все французы, - отвечал задетый за живое маэстро Паст-
рини, - и я, право, не понимаю, зачем они путешествуют?

- Поэтому, - сказал Альбер, флегматически пуская дым в потолок и рас-
качиваясь в кресле, - поэтому путешествуют только такие безумцы и дура-
ки, как мы; умные люди предпочитают свой особняк на улице Эльдер,
Гантский бульвар и Кафе-де-Пари.

Не приходится объяснять, что Альбер жил на названной улице, каждый
день прогуливался по фешенебельному бульвару и обедал в том единственном
кафе, где подают обед, и то лишь при условии хороших отношений с офици-
антами.

Маэстро Пастрини ничего не ответил, очевидно обдумывая ответ Альбера,
показавшийся ему не вполне ясным.

- Однако, - сказал Франц, прерывая географические размышления хозяи-
на, - вы все же пришли к нам с какой-нибудь целью. С какой именно?

- Вы совершенно правы; речь идет вот о чем: вы велели подать коляску
к восьми часам?

- Да.

- Вы хотите взглянуть на Колоссоо?

- Вы хотите сказать: на Колизей?

- Это одно и то же.

- Пожалуй.

- Вы велели кучеру выехать в ворота дель-Пополо, проехать вдоль на-
ружной стены и воротиться через ворота Сан-Джованни?

- Совершенно верно.

- Такой путь невозможен.

- Невозможен?

- Или во всяком случае очень опасен.

- Опасен? Почему?

- Из-за знаменитого Луиджи Вампа.

- Позвольте, любезный хозяин, - сказал Альбер, - прежде всего, кто
такой ваш знаменитый Луиджи Вампа? Он, может быть, очень знаменит в Ри-
ме, но, уверяю вас, совершенно неизвестен в Париже.

- Как! Вы его не знаете?

- Не имею этой чести.

- Вы никогда не слышали его имени?

- Никогда.

- Так знайте, что это разбойник, перед которым Дечезарис и Гаспароне
- просто мальчики из церковного хора.

- Внимание, Альбер! - воскликнул Франц. - Наконец-то на сцене появля-
ется разбойник.

- Любезный хозяин, предупреждаю вас, я не поверю ни слову. А засим
можете говорить, сколько вам угодно; я вас слушаю. "Жил да был..." Ну,
что же, начинайте!

Маэстро Пастрини повернулся к Францу, который казался ему наиболее
благоразумным из приятелей. Надобно отдать справедливость честному мало-
му. За его жизнь в его гостинице перебывало немало французов, по некото-
рые свойства их ума остались для него загадкой.

- Ваша милость, - сказал он очень серьезно, обращаясь, как мы уже