Чтение 75–й страницы книги ~Королева Марго~

виднелся домик, одиноко стоявший среди сада, окруженного высокой каменной
стеной с одним-единственным входом, закрытым цельной дверью.

Карл вынул из кармана ключ, открыл дверь, которая была заперта только на
замок и которая тотчас отворилась, и, пропустив вперед Генриха и лакея с
факелом, запер ее за собой.

В доме светилось одно маленькое окошко. Карл показал на него Генриху
пальцем и улыбнулся.

- Государь, я не понимаю, - промолвил Генрих.

- Сейчас поймешь, Анрио.

Король Наваррский с удивлением посмотрел на Карла. И в голосе и в лице
его была нежность, которую до такой степени непривычно было у него заметить,
что Генрих просто не узнавал его.

- Анрио, - сказал король, - я уже говорил тебе, что, когда я выхожу из
Лувра, я выхожу из ада. Когда я вхожу сюда, я вхожу в рай.

- Ваше величество, - ответил Генрих, - я счастлив тем, что вы удостоили
взять меня с собой в путешествие на небо.

- Путь туда тесный, - ступая на узенькую лестницу, сказал король, - таким
образом, сравнение вполне справедливо <"..тесны врата и узок путь, ведущие в
жизнь.." - Евангелие от Матфея, VII, 14.>.

- Что же за ангел охраняет вход в ваш Эдем, государь?

- Сейчас увидишь, - ответил Карл IX. Сделав Генриху знак, чтобы он не
шумел. Карл IX отворил одну дверь, затем другую и остановился на пороге.

- Взгляни! - сказал он.

Генрих подошел и замер на месте перед самой очаровательной картиной,
какую ему приходилось видеть.

Женщина лет восемнадцати-девятнадцати спала, положив голову на изножье
кроватки, где спал ребенок, и держала обеими руками его ножки у своих губ, а
ее длинные вьющиеся волосы рассыпались по одеялу золотой волной.

Это была точная копия картины Альбани, изображающей Богоматерь с
Христом-младенцем.

- Государь! Кто это прелестное создание? - спросил король Наваррский.

- Это ангел моего рая, Анрио, единственная, кто любит меня ради меня
самого. Генрих улыбнулся.

- Да, ради меня самого, - повторил Карл, - она полюбила меня, когда еще
не знала, что я король.

- А когда узнала?

- А когда узнала, - ответил Карл со вздохом, говорившим о том, что
залитая кровью королевская власть порой становилась для него тяжким
бременем, - а когда узнала, то не разлюбила. Суди сам!

Король тихонько подошел к молодой женщине и прикоснулся губами к ее
цветущей щеке так осторожно, как пчелка к лилии.

И все-таки она проснулась.

- Карл! - прошептала она, открывая глаза.

- Слышишь? - сказал король Генриху. - Она называет меня просто Карл. А
королева говорит мне "государь".

- Ах! - воскликнула молодая женщина. - Вы не один, король?

- Нет, милая Мари. Мне хотелось показать тебе другого короля, более
счастливого, чем я, потому что у него нет короны, и более несчастного, чем
я, потому что у него нет Мари Туше. Бог дает каждому свою награду.

- Государь, это король Наваррский? - спросила Мари.

- Он самый, дитя мое. Подойди к нам, Анрио. Король Наваррский подошел.
Карл взял его за правую руку.

- Мари, взгляни на эту руку, - сказал он, - это рука хорошего брата и
честного друга! Знаешь, если бы не эта рука...

- Так что же, государь?

- ..если бы не эта рука, Мари, наш ребенок остался бы сегодня без отца.

Мари вскрикнула, упала на колени, схватила руку Генриха и поцеловала.

- Хорошо, Мари, ты поступила правильно, - сказал Карл.

- А чем вы его отблагодарили, государь?

- Тем же.

Генрих с изумлением посмотрел на Карла.

- Когда-нибудь, Анрио, ты поймешь, что я хочу сказать. А покуда - иди
взгляни!

Карл подошел к кроватке, в которой безмятежно спал ребенок.

- Да, - сказал король, - если бы этот великан спал в Лувре, а не здесь,
на улице Бар, многое было бы иначе и сейчас, а возможно, и в будущем <В
самом деле, если бы этот внебрачный ребенок, ставший никем иным, как
знаменитым герцогом Ангулемским, умершим в 1650 г., родился в законном
браке, вместо Генриха III, Генриха IV, Людовика XIII и Людовика XIV
царствовал бы он Что бы он нам дал? Ум мешается и блуждает во тьме подобных
вопросов. Карл де Валуа, герцог Ангулемский, стал видным полководцем и
политическим деятелем.>.

- Государь, не сердитесь на меня, - заметила Мари, - но я рада, что он
спит здесь; здесь ему спокойнее.

- Ну и дадим ему спать спокойно. Хорошо спится, когда не видишь снов! -
сказал король.

- Пойдемте, государь? - спросила Мари, указывая рукой на дверь в другую
комнату.

- Да, Мари, ты права, - ответил Карл, - будем ужинать.

- Мой любимый, - сказала Мари, - вы ведь попросите вашего брата-короля
извинить меня, да. Карл?

- За что?

- За то, что я отпустила наших слуг. Дело в том, государь, - обратилась
она к королю Наваррскому, - что Карл любит, чтобы за столом ему прислуживала
только я.

- Охотно верю, - ответил Генрих.

Мужчины прошли в столовую, а заботливая и беспокойная мать укрыла теплым
одеяльцем малютку Карла, который спал крепким детским сном, вызывавшим
зависть у его отца, и не проснулся.

Укрыв мальчика, Мари присоединилась к гостям.

- Здесь только два прибора! - сказал король.

- Позвольте мне прислуживать вашим величествам, - ответила Мари.

- Вот видишь, Анрио, ты принес мне несчастье! - сказал Карл.

- Как так, государь?

- Ты не понимаешь?

- Простите, Карл, простите!

- Прощаю, садись рядом со мной - здесь, между нами.

- Хорошо, - ответила Мари.

Она принесла еще один прибор, села между двумя королями и принялась их
угощать.

- Скажи, Анрио, - заговорил Карл, - ведь хорошо, когда у тебя есть такое
место в мире, где ты можешь есть и пить спокойно, не заставляя кого-нибудь
другого сначала пробовать вино и мясо?

- Государь, - сказал Генрих, улыбаясь и отвечая этой улыбкой на вечное
беспокойство своего духа, - поверьте, что я, как никто, способен оценить
такое счастье.

- А чтобы мы продолжали чувствовать себя счастливыми, поговори с ней о
чем-нибудь хорошем, Анрио, - не надо ей вмешиваться в политику, а главное,
не надо ей знакомиться с моей матерью.

- Да, королева Екатерина так горячо любит ваше величество, что может
приревновать вас к другой любви, - ответил Генрих, найдя ловкую увертку и,
таким образом, ускользнув от опасной откровенности короля.

- Мари, - сказал король, - рекомендую тебе самого хитрого и самого умного
человека, какого я когда-либо знал. При дворе - а этим много сказано - он
обвел вокруг пальца всех; один я, быть может, ясно вижу - не скажу, то, что
у него на душе, но то, что у него на уме.

- Государь, - ответил Генрих, - меня огорчает, что вы сильно
преувеличиваете одно и подозрительно относитесь к другому.

- Я ничего не преувеличиваю, Анрио, - сказал король. - Впрочем,
когда-нибудь тебя поймут. Король обратился к Мари:

- Он восхитительно составляет анаграммы. Попроси его составить анаграмму
из твоего имени, - ручаюсь, что он ее сделает.

- Что же можно найти в имени такой простой девушки, как я? Какую приятную
мысль можно извлечь из сочетания букв, которыми случай написал: Мари Туше?

- Государь, сделать анаграмму из этого имени легко, в том, чтобы ее
составить, большой заслуги нет, - сказал Генрих.

- Ага! Уже готово! - сказал Карл. - Видишь, Мари? Генрих вынул из кармана
записные таблички, вырвал один листок и под именем:

Marie Touchet

<Мари Туше> написал:

Je charme tout

<Чарую все (франц).>.

Затем он протянул листок молодой женщине.

- Я глазам своим не верю! - воскликнула Мари.

- Что же он написал? - спросил Карл.

- Государь, я не решаюсь произнести это вслух.

- Государь, - заговорил Генрих, - если в имени Marie Touchet заменить
букву "i" буквой "j", как это часто делают, то получится буква в букву: Je
charme tout.

- Верно, буква в букву! - воскликнул Карл. - Слушай, Мари, я хочу, чтобы
это стало твоим девизом! Никогда ни один девиз не был так заслужен. Спасибо,
Анрио! Мари, я подарю тебе этот девиз, составленный из бриллиантов.

Ужин кончился; на соборе Богоматери пробило два часа.

- А теперь, Мари, - сказал Карл, - в награду за его комплимент ты дать
ему кресло, чтобы он мог спать в нем до утра; только уложи его подальше от
нас, а то он так храпит, что даже страшно становится. Затем, если проснешься
раньше меня, то разбуди меня, - в шесть утра мы должны быть у Бастилии.
Спокойной ночи, Анрио! Устраивайся поудобнее. Только вот что, - добавил он,