вы находитесь.
бабу,-- сказал Ким с возмущением.
украла. Это было лишь практическое предложение, так я считаю.
Вам это не нравится, а?
всю глубину неодобрения Кима.
тоже рассердился. Он продавал лошадей тут, в окрестностях, и
говорит, что старая леди пакка, настоящая старая леди, и она не
унизится до таких неджентльменских поступков. Мне все равно, я
получил бумаги и был рад моральной поддержке Махбуба. Говорю
вам, я пугливый человек, но, так или иначе, чем я бываю
пугливее, тем чаще попадаю в чертовски узкие места. Поэтому я
был рад, что вы пошли со мной в Чини, и рад, что Махбуб
находился тут, под рукой. Старая леди иногда весьма
непочтительна ко мне и не доверяет моим чудесным пилюлям.
локоть.-- Что за чудище этот бабу! И такой человек шел один,--
если все это правда,-- с ограбленными и рассерженными
иностранцами.
бить меня, но потеряй я бумаги, все вышло бы чертовски скверно.
Махбуб чуть не поколотил меня. И он долго совещался с ламой.
Отныне я ограничусь этнологическими изысканиями. Теперь до
свидания, мистер О'Хара. Я успею попасть на поезд, отходящий в
4.25 пополудни в Амбалу, если потороплюсь. То-то будет весело,
когда мы с вами будем рассказывать эту историю у мистера
Лар-гана. Я доложу официально, что вы чувствуете себя лучше. До
свидания, дорогой мой, и когда в следующий раз вами овладеют
эмоции, не употребляйте мусульманских выражений, нося тибетский
костюм.
пят,-- и открыл дверь. Но едва солнце осветило его довольную
физиономию, он тотчас же превратился в смиренного знахаря из
Дакки.
участии в Игре.-- Он надул их. Он лгал им, как бенгалец. Они
дали ему чит (удостоверение), он смеялся над ними, рискуя
жизнью,-- я ни за что бы не спустился к ним после револьверных
выстрелов,-- а потом говорит, что он пугливый человек... И он в
самом деле труслив. Мне нужно вернуться в мир.
пронизанный солнечными лучами воздух опьянял его. Он сел на
корточки у белой стены и мысленно стал перебирать все
подробности долгого путешествия с доли, вспоминал о болезни
ламы и, поскольку взволновавший его разговор был окончен,
принялся думать о себе с жалостью, запас которой у него, как и
у всех больных, был очень велик, Истомленный мозг его уходил от
всего внешнего, как бросается в сторону необъезженная лошадь,
впервые попробовавшая шпор. Содержимое килты теперь далеко...
он сбыл это с рук... отделался и хватит с него. Он пытался
думать о ламе... понять, почему тот упал в ручей, но широкая
панорама, открывавшаяся из ворот переднего двора, мешала на
чем-то сосредоточиться. Тогда он стал смотреть на деревья и
просторные поля, где хижины с тростниковыми крышами прятались
среди хлебов,-- смотрел чужими всему глазами, неспособными
охватить размеры и пропорции вещей и понять, на что они нужны,
тихо и пристально смотрел целые полчаса. Он чувствовал, хотя и
не мог бы выразить этого, что душа его потеряла связь с
окружающим, что он похож на зубчатое колесо, отделенное от
механизма, точь-в-точь как бездействующее колесо дешевого
бихийского сахарного пресса, что валялось в углу. Легкий ветер
обвевал его, попугаи кричали вокруг; шумы многолюдного дома --
ссоры, приказания и упреки -- врывались в его неслышащие уши.
повторяла эти слова.
от желания плакать,-- но вдруг невольные глупые слезы
покатились по его щекам и он почувствовал, что с почти слышным
щелчком колеса его существа опять сомкнулись с внешним миром.
Вещи, по которым только что бессмысленно скользил его глаз,
теперь приобрели свои истинные пропорции. Дороги
предназначались для ходьбы, дома -- для того, чтобы в них жить,
скот -- для езды, поля -- для земледелия, мужчины и женщины --
для беседы с ними. Все они, реальные и истинные, твердо стояли
на ногах, были вполне понятны, плоть от его плоти, не больше и
не меньше. Он встряхнулся, как собака с блохой в ухе, и,
шатаясь, вышел из ворот. Сахиба, которой какой-то
наблюдательный человек сообщил об его уходе, промолвила:
довершит остальное. Когда святой человек выйдет из нирваны,
сообщите ему.
молодая смоковница, которая казалась стражем недавно
распаханных равнин; веки Кима, омытые мягким воздухом,
отяжелели, когда он подошел к ней. Почва была покрыта добротной
чистой пылью -- не свежими травами, которые в своем
кратковременном бытии уже близки к гибели, а пылью, полной
надежд, таящей в себе семя всяческой жизни. Он ощущал эту пыль
между пальцами ног, похлопывал ее ладонями, и со сладостными
вздохами. расправляя сустав за суставом, растянулся в тени
повозки, скрепленной деревянными клиньями. И Мать Земля
оказалась такой же преданной, как и сахиба. Она пронизывала его
своим дыханием, чтобы вернуть ему равновесие, которое он
потерял, так долго пролежав на ложе вдали от всех ее здоровых
токов. Голова его бессильно покоилась на ее груди, а
распростертые руки отдавались ее мощи. Глубоко укоренившаяся в
земле смоковница над ним и даже мертвое спиленное дерево подле
него знали его мысли лучше, чем он сам. Несколько часов лежал
он в оцепенении более глубоком, чем сон.
пастбищ, окутала дымом весь горизонт, появились лама с
Мах-бубом Али: они шли пешком, осторожно ступая, ибо домашние
рассказали им, куда ушел юноша.
месте?-- пробормотал барышник.-- Его могли сто раз
пристрелить... Впрочем, здесь не Граница.
много раз сказанное,-- сдержанный, добрый, мудрый, не
ворчливый, всегда веселый в дороге, ничего не забывающий,
ученый, правдивый, вежливый! Велика будет его награда! -- Я
знаю мальчика, как я уже говорил. -- Таким он был и раньше?
владеют красношапочники, чтобы сделать его вполне правдивым. За
ним, очевидно, был хороший уход.
смотрит на него как на родного сына.
хотел увериться, что мальчик не попал в беду и свободен в своих
поступках. Как тебе известно, мы с ним были старыми приятелями
еще в первые дни вашего совместного паломничества.
землю.-- Мы теперь завершили паломничество.
твоему помешали навсегда прекратиться. Я слышал, что сказала
тебе сахиба, когда мы принесли тебя на койке,-- Махбуб
рассмеялся и дернул себя за бороду, выкрашенную заново.
Дакхи прервал мои размышления.
языке пушту,-- ты закончил бы свои размышления на знойном краю
ада,-- ведь ты неверующий, идолопоклонник, хотя и прост как
младенец. А теперь, красношапочник, что нужно делать?
медленно, и голос ламы дрожал -- в нынешнюю же ночь он, как и
я, будет свободен от всякой скверны греха... Он, как и я,
получит уверенность, что, покинув тело, освободится от Колеса
Всего Сущего. Мне дано знамение,-- он положил руку на порванную
хартию, лежавшую у него на груди,-- что срок мой близок, но его
я обезопасил на все грядущие годы. Запомни, как уже тебе
говорил, я достиг знания всего три ночи назад.
выкрал жену его двоюродного брата, что я суфи
(свободомыслящий), ибо я сижу здесь, слушая немыслимое
богохульство,-- сказал себе Махбуб.-- Я помню твой рассказ.
Так, значит, он этим путем попадет вджаннатулади (Сады Эдема) ?
Но каким образом? Убьешь ты его или утопишь в той чудесной
Реке, из которой тебя вытащил бабу?