Итак, Мартин закрыл глаза и спокойно, безмятежно проспал восемь часов.
Ничто не тревожило его сон. Он не ворочался, спал без сновидений. Уснуть
- значило забыться и, просыпаясь по утрам, он просыпался нехотя. Жизнь
надоела и постыла, и неизвестно было, как убить время.
- тут на Двадцать восьмой улице есть один француз, он накопил кучу денег
и возвращается во Францию. У него маленькая, но шикарная, хорошо обору-
дованная паровая прачечная. Если хочешь остепениться, это в самый раз
для начала. На-ка возьми, приоденься на это и к десяти часам будь в кон-
торе вот у этого человека. Он по моей просьбе подыскал прачечную, он те-
бя отведет туда и все покажет. Если она тебе понравится и ты решишь, что
она стоит этих денег - двенадцати тысяч, скажешь мне, и она твоя. А те-
перь шагай. Я занят. Увидимся позднее.
утром пришел свидеться с тобой. Ясно? Ни за какой не за прачечной я при-
шел. Пришел покалякать, для ради старой дружбы, а ты мне тычешь в рожу
какую-то прачечную. Так вот что я тебе скажу, катись ты со своей прачеч-
ной ко всем чертям!
вернул к себе.
башке! Да еще как дам, ради старой-то дружбы. Ясно?.. Ну, будешь дурить,
будешь?
Крепко обхватив друг друга, они закружились по комнате и с треском пова-
лились на обломки, только что бывшие креслом. Джо был повержен, руки
раскинуты и прижаты к полу, колено Мартина придавило ему грудь. Когда
Мартин отпустил его, он тяжело дышал и ловил ртом воздух.
первым делом покончить с прачечной. А потом придешь и потолкуем ради
старой дружбы. Говорю тебе, я занят. Погляди. Горничная как раз принесла
утреннюю почту - гору писем и журналов.
сообрази насчет прачечной, а потом посидим.
делаться, ну, видать, ошибся. А только в открытом бою тебе меня не одо-
леть, Март. Я тебя запросто достану, у меня рука подлинней.
Мартин.
какой размах? Ты у меня покувыркаешься.
стал бирюком. День ото дня тяжелей становилось вести себя с людьми
по-людски. Со всеми было не по себе, чтобы разговаривать, приходилось
делать над собой усилие, и это злило. Все ему досаждали, и, едва с
кем-либо встретясь, он уже искал предлога, чтобы отвязаться от человека.
он сидел, лениво развалясь в кресле, ничего не делал, и лишь изредка
смутные, недодуманные мысли проходили в его сознании, вернее, эти мысли
и составляли его вяло пульсирующее сознание.
просьбой об автографе - Мартин узнавал их с первого взгляда; были письма
охотников до подачек; и еще послания разных маньяков, начиная от чудака,
который изобрел действующую модель вечного двигателя, и другого, который
доказывал, что земная поверхность это внутренняя сторона полой сферы, и
до человека, просившего поддержать его деньгами, чтобы купить нижнекали-
форнийский полуостров и обратить его в коммунистическую колонию. Были
письма от женщин, жаждущих познакомиться с Мартином, и одно такое письмо
вызвало у него улыбку: к нему была приложена квитанция на оплату посто-
янного места в церкви, корреспондентка приложила ее в знак того, что она
женщина добропорядочная, в подтверждение своей респектабельности.
осаждали его мольбами о рассказах, вторые - мольбами о книгах, о его
злосчастных рукописях, которыми раньше пренебрегали, и тогда, чтобы сно-
ва отправлять их по редакциям, он на долгие безотрадные месяцы отдавая в
заклад все свои пожитки. Пришли неожиданные чеки за право публикации в
английской периодике и авансы за переводы на иностранные языки. Английс-
кий агент Мартина писал, что продал права на перевод трех его книг не-
мецким издателям, и сообщал, что уже поступили в продажу переводы на
шведский, за что автору не причитается ни гроша, так как Швеция не
участвует в Бернской конвенции. Была здесь и просьба разрешить его пере-
вод на русский, пустая формальность, так как Россия тоже не подписывала
Бернскую конвенцию.
из бюро вырезок, и почитал, что пишут о нем и о его популярности, вер-
нее, уже о громкой славе. Все, что им создано, было кинуто публике сра-
зу, одним щедрым взмахом. Пожалуй, отсюда и весь шум. Публика восторга-
ется им, как восторгалась Киплингом в ту пору, когда тот лежал на смерт-
ном одре, - вся чернь, движимая все тем же стадным чувством, вдруг схва-
тилась его читать. Мартин помнил, как, прочитав Киплинга, наградив бур-
ными аплодисментами и ни черта в нем не поняв, все та же чернь несколько
месяцев спустя вдруг набросилась на него и втоптала в грязь. При этой
мысли Мартин усмехнулся. Кто знает, может, через несколько месяцев так
же обойдутся и с ним - почему бы нет? Ну, нет, он одурачит всю эту
чернь. Он будет далеко, в Южных морях, будет строить свой тростниковый
дворец, торговать жемчугом и копрой, носиться по волнам на хрупких ката-
маранах, ловить акул и скумбрию, охотиться на диких коз среди утесов по
соседству с Долиной Тайохае.
увидел, что вступил в Долину теней. Все, что было в нем живо, блекнет,
гаснет, отмирает. До сознания дошло, как много он теперь спит и как все
время хочет спать. Прежде сон был ему ненавистен. Сон отнимал драгоцен-
ные мгновения жизни. Четыре часа сна в сутки - значит, четыре часа укра-
дены у жизни. Как его злило, что не спать нельзя. А теперь его злит
жизнь. Она потеряла вкус, в ней не стало остроты, она отдает горечью. И
это - гибель. Кто не стремится жить, тот на пути к концу. Слабый инс-
тинкт самосохранения шевельнулся в Мартине, и он понял, надо отсюда выр-
ваться. Оглядел комнату - придется укладывать вещи, даже подумать тошно.
Лучше, наверно, заняться этим в последнюю очередь. А пока можно позабо-
титься о снаряжении.
не, покупая автоматические винтовки, патроны и всякую рыболовную снасть.
Спрос в торговле изменчив, и он выпишет товары, только когда приедет на
Таити и узнает, что сейчас в ходу. А можно чтобы их доставили из Австра-
лии. На том он с удовольствием и порешил. Незачем сразу же что-то де-
лать, ведь что-либо делать сейчас неприятно. Довольный, он возвращался в
гостиницу, предвкушая, как усядется в удобное глубокое кресло, и, войдя
в номер, внутренне застонал - в кресле сидел Джо.
во владение. Мартин лег на кровать и закрыл глаза, а Джо все говорил
свое. Мысли Мартина уносились далеко, так далеко, что минутами он не от-
давал себе в них отчета. Лишь изредка он через силу что-то отвечал ста-
рому приятелю. А ведь это Джо, славный малый, которого он всегда любил.
Но Джо слишком полон жизни. Его громогласное жизнелюбие отзывалось болью
в душе Мартина, мучительно бередило усталые чувства. И когда Джо напом-
нил, что они собирались надеть боксерские перчатки и помериться силами,
Мартин чуть не взвыл.
тогда в Горячих ключах, - сказал Мартин. - Чтоб без сверхурочной работы.
И без ночной... У катков никаких детей. Детей вообще на работу не ставь.
И платить по справедливости.
них скажешь?
когда же Джо наконец уйдет.
Видно, когда он задремал, Джо тихонько ускользнул. Очень мило с его сто-
роны, подумал Мартин. Закрыл глаза и опять уснул.
и не слишком ему докучал; а газеты сообщили, что Мартин взял билет на
"Марипозу", только накануне отплытия. Однажды в нем затрепыхался инс-
тинкт самосохранения, он пошел к врачу, и тот тщательно его обследовал.
Все оказалось в полном порядке. Сердце и легкие просто великолепные.
Насколько мог судить доктор, все органы были в норме и работали нор-
мально.
в прекрасной форме. Признаюсь, я завидую вашему организму. Здоровье пре-
восходное. Какова грудная клетка! В ней и в вашем желудке секрет вашего
замечательного здоровья. Такой крепыш - один на тысячу... на десять ты-
сяч, Если не вмешается какой-нибудь несчастный случай, вы проживете до
ста лет.
порядке. Неладно с "мыслительной машинкой", и тут одно лечение - отпра-
виться в Южные моря. Но вот беда, сейчас, накануне отплытия, у него про-
пала охота пускаться в путь. Южные моря пленяли не больше, чем буржуаз-
ная цивилизация. Предстоящее отплытие не радовало, а мысль о физических
Буджолд Лоис
Ларссон Стиг
Шилова Юлия
Белов Вольф
Мурич Виктор
Андреев Николай