Чтение 75–й страницы книги ~Умножающий печаль~

праведного побоища...

- Я не понял, уточните... - попросил побледневший Палей.

- Я говорю о вечной проблеме нашего правосудия - ужасного выбора между
произволом и самосудом, - спокойно пояснил я. - Чтобы выстоять в предстоящей
кошмарной разборке, нужны огромные деньги, гигантские связи и стальные
нервы.

- По-моему, у нас все это в наличии, - дрожащими губами вымолвил Палей.

- У меня - да. А у вас - плохие нервы, вам просто не по силам битва с
этими разбойниками - газетчиками, прокурорами, кредиторами и прочими
стервоядными! Мы должны сделать правильный ход...

Палей резко встал, шампанское плеснуло на его серый пиджак, растеклось на
лацкане неопрятной черной кляксой.

- Вы хотите избавиться от меня?

- Ну, ну, ну! Вениамин Яковлевич, опомнитесь! - Я положил ему руку на
плечо, силой усадил обратно в кресло. - Когда-то мне Гарри Каспаров сказал
замечательную вещь: не сделанный вовремя нужный ход сразу ухудшает твою
позицию. Ему-то просто - Каспаров играет в обычные шахматы с жесткими
правилами. А я шпиляю в стоклеточные шахматы, где все фигуры ходят как
могут...

- И что вы предлагаете? - Его быстрый глаз померк, и в голосе
задребезжало старческое бессилие.

- Я прошу вас отдохнуть, - как можно мягче сказал я. - Вам сейчас нужен
хороший отпуск - подольше и подальше. Где-нибудь на Багамах. Или на
Кайманах... Естественно, отпуск оплаченный...

Палей мелко, суетливо вздыхал, будто дышал жабрами. Он хотел что-то
сказать, может быть, крикнуть или броситься на меня. Но не было воли. Потом
собрался с силами и спросил сдавленно:

- Это приказ?

- Это моя просьба, Вениамин Яковлевич. Подождите, мы еще с вами побушуем!
А пока положимся на вековую народную мудрость - на нет и суда нет! Билет на
Барселону у вас на завтра, на восемь вечера... У Наденьки...

- Подождите! Подождите! - вскрикнул Палей, будто я уезжал от него на
трамвае. - Какая Барселона? А жена? А дочка?

- О чем вы говорите, Вениамин Яковлевич! Я о них позабочусь здесь, как о
самых близких людях! А пока вам лучше полететь одному. Не надо давать пищу
клеветникам с их рассказами о бегущих с "Титаника" крысах. Погодя немного,
когда здесь пыль уляжется, бой утихнет, крики смолкнут, я пришлю к вам
семью. Не тревожьтесь и не сомневайтесь.

Палей разрушенно помолчал, потом вздохнул-всхлипнул:

- Боюсь, у меня нет выбора...

- Да бросьте вы, не драматизируйте! Просто приятное путешествие богатого,
хорошо потрудившегося джентльмена. Кстати, у вас ведь с иностранными языками
не густо? Вас в Барселоне в аэропорту встретит девушка, она возьмет на себя
все дальнейшие хлопоты.

- Какая девушка? О чем вы говорите? - спросил Палей с таким испугом,
будто я пообещал кастрировать его.

- Очень хорошенькая девушка. Она из службы Сафонова. Катя. Обеспечит вам
везде полную безопасность, - заверил я.

- Катя... Безопасность... - как во сне повторил Палей. - Почему?

- Потому что она капитан ФСБ. В общем, не берите все это в голову -
отдыхайте и набирайтесь сил! А сегодня вечером жду на празднестве...

Палей тяжело поднялся, он сразу резко постарел, осыпался. Раздумчиво
сказал:

- Вы мне всегда были интересны как человеческий тип... Я никак не мог
решить для себя - хороший вы человек или плохой...

Я не дал договорить ему, обнял и повел к дверям.

- Вениамин Яковлевич, в вашем возрасте и с вашим опытом необходимо точно
знать: нет людей просто хороших или просто плохих. Есть люди, которые к нам
хорошо относятся, и есть люди, которые к нам плохи. Я к вам отношусь очень
хорошо, и поэтому мы оба - очень хорошие люди. До встречи на большой парти в
Барвихе!

Он взялся за ручку, но обернулся и сказал:

- Я уверен, что ваша праздничная парти будет обильной, долгой и доброй...
Как коммунистическая парти...

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:

БОЛЬШАЯ ПАРТИ

Лена просунула голову в кабинет и, заговорщически подмигивая, быстро
сказала:

- Иди быстрее! Я с Надькой договорилась - она тебя без очереди
пропустит...

- Спасибо, Лена! Спасибо тебе! Добытчица, заступница моя, просительница
за меня - нескладня недотепистого! Мне бы еще денек простоять да ночь
продержаться, а там ты меня пристроишь в жизни...

- А то? Конечно, пристрою! Если слушаться будешь!

- Не буду, - обнадежил я подругу и отложил в сторону портрет-фоторобот.

Пристально, долго я рассматривал его, будто медитировал, я вживлял его в
себя, я закрывал глаза и накладывал портрет на смутное размытое воспоминание
в надежде, что между ними проскочит искра догадки - волшебный прыжок
сознания. Я поднимал свою тяжелую, лениво огрызающуюся память, как зимнего
медведя из берлоги. Видел, видел, я наверняка ее видел с Котом! Но где,
когда, при каких обстоятельствах, где ее сейчас искать - сообразить не могу.

Как ее зовут - не помню точно, это и вспоминать бесполезно. А фамилия у
нее какая-то яблочная... Антоновка, семеренка, владимирка... Тьфу!
Владимирка - это вишня! Нет, не вспомню. Привязаться не к чему, нет
ассоциативного повода...

- Ну, ты идешь? - заторопила Лена. - Ты придумал душевный подарок?

- Придумал.

- Говори! Говори! Что подаришь?

- Для мил дружка выйму сережку из ушка. Из твоего ушка...

- Ну да, разбежался! Мне, молодой нежной девушке, будущей невесте, эти
брюлики самой нужнее. Ну скажи серьезно!

- Серьезно? Сниму последнюю рубаху. Знаешь, есть такой народный обычай -
отдал другу последнюю рубаху и идешь в нудисты.

- Ага, ага! - согласилась Лена, подталкивая меня в сторону приемной. -
Поменьше рассуждай и резонерствуй. А то станешь занудистом. Занудой мужского
пола. Ты думай об этом...

- Буду. До конца рабочего дня...

- А потом?

- Потом мы напьемся на большой парти. Твое указание исполним явочным
порядком.

Она незаметно ущипнула меня за бок:

- Жалко...

- Чего тебе жалко?

- Нельзя здесь, прямо в коридоре, тебя поцеловать, занудист...

- И мне жалко. Кот раньше говорил девушкам: "Дай я тебя покиссаю... " А
мне было смешно.

- А мне не смешно! Мне нравится! Слушай, офицер! А может, плюнем? Угости
девушку одним серьезным киссом! Слабо?

Охранник на лестничной площадке немного скукожился лицом, когда я обнял
Лену. Длинная, с меня ростом, гибкая, она смотрела в упор своими круглыми
нахальными очами разнуздавшейся куклы-неваляшки, ноздри короткого
вздернутого носа трепетали, и она смеялась.

- Дай я тебя покиссаю, мой маленький босс, - шепнула она.

Стоя в людном коридоре, я прижимал ее к себе каждой складочкой, каждым
изгибом. В ушах стоял пенный гулкий шум, все плыло и кружилось, меня
раскачивало, как на палубе, а за спиной раздавались смешки и удивленные
возгласы, но мне было на все и на всех наплевать - только бы не выпустить из
рук эту наглую веселую врушку, которая с самого начала обманывала меня: она
знала, что никакой я ей не босс, не начальник, не руководитель. Такая была
игра.

Она глубоко вздохнула, будто проснулась, очень медленно, мягко отодвинула
меня:

- Иди! - Подтолкнула и засмеялась. - И помни - во дни сомнений, в минуты
тягостных раздумий...

- О чем?

- Как одна такая, угловая, застенчивая и вся целомудренная... Растоптала
из-за тебя на производстве свою девичью репутацию...

Сашка сидел за компьютером, и на лице его было выражение спокойной
деловитой ненависти к этому миру. Увидел меня, махнул рукой и пошел мне
навстречу. Я захватил со стола бокальчики с коньяком, а Сашка сказал:

- Мне сегодня Вондрачек, чешский посол, сообщил прекрасную шутку - лучший
в мире тост-здравица у моравских шахтеров, известных грубиянов. Чокаются с
силой стаканами и грозно выкрикивают: "Ну!.. "

- Ну! - сказал я.

- Ну, Серега! - чокнулся со мной Сашка.

- Ну, смотри, Хитрый Пес!

- А что делать, Верный Конь... - и крепко обнял меня.

Я выпил коньяк, расстегнул на руке свой браслет-амулет - шесть пулек на
кованой золотой цепи, - протянул Сашке.

- Никогда не снимай его. Мне он всегда приносил удачу. Дай Бог тебе...

- Ты что, Серега, спятил? - заорал Сашка. - "Шесть пуль, как в Сараево"!
Никогда в жизни не возьму...

- Возьмешь, - сказал я уверенно и крепко ухватил его за руку. - Пока сюда
добежит охранник Миша со своей хивой, ты полностью беззащитен...

Он пытался выдернуть руку, но я не отпускал его, пока не защелкнул
замочек на тонком Сашкином запястье.

- Не возьму! - бушевал Хитрый Пес.

- Саня, это не подарок, - протянул я ему еще бокал. - Я передал тебе
обет...

- Чему? О чем? - сердито спросил Сашка.