придерживала пристроенную на камне снайперскую винтовку, а глаза через
редеющий туман пристально вглядывались в пока еще смутные очертания
двухэтажного дома-башни, притулившегося на крутом горном склоне по ту
сторону тихого фьорда. Теперь уже скоро. Главное - чтобы напарник не
подкачал, не начал свой фейерверк до того, как можно будет уже разглядеть
лица... Таня навела фокус оптики. В прицеле плавала декоративная железная
ограда, "мерседес", пристроившийся у самых воротец, ряд голубых сосенок на
газоне, тянущемся вдоль фасада. Черная входная дверь под козырьком,
подковообразные окна первого этажа, на втором - сплошное стекло, забранное в
чуть заметные отсюда переплеты, темно-зеленые шторы, закрывающие вид
вовнутрь. Широкий балкон, на нем - садовый столик со стульями. Детали пока
немного расплываются, слева от двери видно овальное углубление, а дверного
молоточка пока не видно, о наличии букв на бронзовой табличке можно только
догадываться. Ну, еще чуть-чуть...
пухлая супруга Винсента или другие завсегдатаи "Эскауди-клуба", увидев свою
соседку по фешенебельному горному предместью Сан-Себастьяна, эксцентричную,
суховатую в общении англичаночку в шелковых красных шароварах и с неизменной
сигарой в зубах, нигде не показывающуюся без пожилого усатого
слуги-соотечественника, здесь, на другом краю Европы, да еще в таком
умопомрачительном виде? Черно-серый пятнистый камуфляж, в котором она почти
сливается со здоровенной каменюкой, сплошь поросшей лишайником, физиономия
размалевана сажей, как у трубочиста, в руках - вполне серьезное и
современное орудие убийства... Теннис, поло, уроки испанского, по вечерам
канаста с дамами или покер с мужчинами, изредка - стаканчик легкого вина к
традиционной баскской "пиль-пиль", которую непревзойденно готовит дон
Хоакин, клубный шеф, а в начале одиннадцатого - безмолвного слугу под ручку
ив уединенный домик, окруженный лимонными деревьями. Буэнос ночес,
милостивые государыни и милостивые государи, завтра встретимся вновь! Такое
вот размеренное, тихое, благопристойное существование, от которого ночами
хотелось выть...
поначалу всерьез не приняла, более того, посчитала бессмысленной. Чтоб самой
обратно запроситься-в шестерки к легавым, даже самым хитромудрым?! А хо-хо
не хо-хо, как кто-то в какой-то книжке говорил? Тогда ей казалось, что
главное - выйти из смертельного клинча, отторговать время, минимум свободы,
а дальше как карта ляжет, мир большой... И внешне вроде все неплохо
вытанцевалось: уютный домик с видом на Бискайский залив из мансардного окна,
очень приличное денежное содержание (компенсация, надо полагать, за
загубленный бизнес, с которого, кстати, и сами псы позорные поживились
неплохо - как-никак главные инвесторы, хоть и закулисные). Мадам рантье - не
жизнь, а мечта идиота. И пригляд самый нехитрый - старый приятель Эрвин, по
совместительству шофер и домашний мастер, и Флора, женушка его, по
совместительству экономка. Modus operandi - вести себя смирно, номеров не
откалывать и держать рот на замке. И все. Получив такие условия, Таня
нисколько не сомневалась, что через месяц-другой, когда разберется в
обстановке и притупит примерным поведением бдительность стражей, сбежит
непременно - и организует себе самую блистательную "перемену участи".
энергетической стрелой. Сорок восемь Таниных мужских процентов, неукротимые
и отважные, тщетно бились в невидимых цепях, которыми обвила их внутренняя
женщина Морвена, а явленная миру женщина Таня - мисс Дарлин Теннисон - не
находила себе места от внутренней пустоты, все настойчивей требующей
заполнения. Она прилагала все силы, чтобы не поддаваться этой пустоте, до
изнеможения забивая день всякими внешними делами. Жесткий, расписанный по
минутам режим: утренние вылазки на базар в компании Флоры и Эухении,
прислуги из местных, спорт и светское общение в клубе, походы в горы, в
пещеры, на дальние пляжи. К урокам испанского прибавились занятия другими
языками - итальянским, немецким... Вскоре в доме появился кабинетный рояль.
Через клуб втянулась в благотворительность, в сопровождении неизменного
Эрвина разъезжала с пакетами дешевой еды, одежки, лекарств по бедным
предместьям, по деревням, посещала больницы. На чаи и душеспасительные
беседы в дамский клуб ее сопровождала Флора. И еще были книги - как отдых,
как работа, даже как аверсионная терапия: по часу в день заставляла себя
читать Жан-Жака Руссо в оригинале, со словарем, естественно. Более мерзкое
занятие было трудно вообразить, зато потом как хорошо!.. Не спилась, не
удавилась, не сошла с ума, не кинулась в ножки Эрвину, чтобы поскорее
отрапортовал шефам о ее капитуляции. И это было настоящее чудо.
многозначительные перемены. Как-то подозрительно резко отбыл на родину Эрвин
лечить за кавенный счет простатит, хотя никогда прежде на здоровье не
жаловался. Таня вся ждала, когда же пришлют сменщика. Так и не прислали, а
через неделю засобиралась и Флора.
Вы ведь и без нас не пропадете.
этот ход Морвена. То ли хочет, внушив ложное чувство свободы, спровоцировать
на необдуманные действия, то ли еще какую-нибудь пакость задумал. Например,
"зачистку", предварительно выведя из-под удара своих людей... А может,
деликатно, не теряя лица, намекает, что "карантин" закончен и катись, милйя,
куда хошь...
же сеньорита Теннисон подевала своего верного Брикстона, и, узнав, что она
оказалась вынуждена с югм расстаться, порекомендовал своего Пако, который
все равно занят у доктора неполную неделю и будет только рад подзаработать
сотню-другую песет. Таня съездила в банк, где узнала; что причитающаяся ей
на этот год сумма переведена полностью, потом смоталась с ночевкой в
соседнюю Кантабрию. Ничего подозрительного она не заметила, никакого
"хвоста" не засекла. И тогда она решила прокатиться по хемингуэевским местам
- в Пам-плону, на знаменитую корриду. Утречком, стоя на балконе гостиницы с
чашечкой кофию, сподобилась лицезреть, как кучка местных идиотов, одетых как
совковые пионервожатые на торжественную линейку, состязалась в беге с
плотным табунчиком диких боевых быков, перегоняемых из загона на арену.
Выдерживали, естественно, не более десятка метров гонки, а потом сигали
через заградительные щиты, выставленные вдоль всей улочки. Но повезло не
всем. Одного красногалстучного красавца на глазах у Тани размесили в фарш
бычьи копыта. Machismo требует жертв... После этого
сама тавромахия показалась пресноватой, не-.смотря на по-южному густую
сексуальную ауру, источаемую зрелищем. Подкачали бычки, не насадили на рога
ни одного из тех разряженных пижонов, что на все лады - конными и пешими, с
пиками, тряпочками и шпагами - выделывались перед ревущей публикой.
сеньора, - пояснила она. - Иностранец. Он просил передать вам, как только вы
приедете.
из русских букв:
соотечественники". Число и вместо подписи - "Веселый Роджер". Такие послания
оставлял когда-то Фахри, изображая из них в шутку "черную метку". Да и какой
еще пират мог обращаться к ней не иначе как к "Рыжей"? Место встречи она
вычислила почти мгновенно. Жгуче пережаренный, с кардамоном, тягучий кофе
могут варить только его соотечественники-арабы, с детства привыкшие к
особому горькому вкусу. Она знала всего два заведения - в одном хозяйничали
марокканцы, в другом - выходцы из Сирии. Последние и были его земляками. Да
и местечко - в самый раз, в меру людное, относительно спокойное.
Незатейливое, если не считать увитых дикой лозой беседок и отгороженных друг
от друга жасмином столиков.
виной тому было впечатление после корриды. Запал той энергии, которой она
была насквозь пропитана с ревом толпы, так и не нашел своего выхода. Таня
поймала себя на мысли, что в таких случаях жажда крови требует утоления.
Ожидание предстоящей встречи только усилило ее напряжение. Просто так,
неведомо по каким каналам, Фахри не вышел бы на нее.
перед зеркалом и заняться тщательным вылизыванием шерстки.
костюм тонкого светлого джерси, того же зеленого цвета глухо повязанная
косШрка. Вся ее ры-жесть была укрыта, а европейская элегантность светилась
открытой грудью и круглыми коленями. Поправив резинку чулка, Таня одернула
юбку, потопала мягкой лодочкой на скошенном низком каблучке, оставшись
довольной, брызнула на себя из пульвы "Mystere de Rochas", надела темные
очки в удлиненной оправе и неторопливо двинулась к машине.
переднику и шапочке. Здоровяк попеременно вытирал то одну, то другую руку о
фартук, размахивал ими, что-то доказывая Фахри. Наблус, как в былые времена,
взрывался хохотом, кидал реплики. Тогда сириец, сидя на явно маленьком для
него стульчике, широко расставив ноги - из-за такого живота иначе и
невозможно, - громко хлопал ладонями себя по коленям и закатывался
громоподобным смехом, запрокидывая вверх мясистое рябое лицо. При этом
верхняя губа обнажала белозубый рот и розовые, на смуглом фоне, десны и
прилипала к непомерному шнобелю. Боковым зрением, не поворачивая головы,
Фахри заметил приближающуюся Таню, кинул несколько слов собеседнику. Тот
встал, галантно отодвинул перед ней стул и удалился.
улыбнулась. Фахри закатился.
Березин Федор
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Куликов Роман