Чтение 76–й страницы книги ~Экипаж "Меконга"~

Борис Иванович с чемоданчиком и плащом, перекинутым через руку,
спускался с лестницы. Он протянул Валерке руку и почему-то сказал:

- До свиданья.

Затем он попрощался с Юрой и вышел из вестибюля.

- Юрий Тимофеевич! - взмолился Валерка. - Да что произошло, в конце
концов?

- Борис Иванович улетает в Москву, - сказал Юра.

- Зачем?

Этого Юра тоже не знал. Он знал только, что Привалов и Колтухов,
которые в защитных костюмах входили после взрыва в помещение установки,
обнаружили там нечто такое, что потребовало срочного вылета в Москву. И
еще он знал, что в Москву был отправлен тяжелый ящик, окованный стальными
полосами.

2. ПЯТЕРО, НЕ СЧИТАЯ СОБАКИ, ОТПЛЫВАЮТ
НА ЯХТЕ НАВСТРЕЧУ НОВЫМ ПРИКЛЮЧЕНИЯМ

Я вышел из этой гавани, хорошо снабженный

всякого рода припасами...

Христофор Колумб, "Дневник"

Было около пяти часов утра. Город, полукольцом охвативший бухту, еще
спал. Дымка стлалась над серой водой, над гаванью, над черными силуэтами
барж на рейде, но на востоке уже разгорался, алый с золотом, костер нового
дня.

Николай и Юра с чемоданчиками в руках, сопровождаемые Рексом, подошли к
воротам яхт-клуба. Их уже поджидал Валерик Горбачевский, оснащенный
патефоном и спиннингом.

- Ит из э гуд уэзер ту-дэй [сегодня хорошая погода (англ)], -
старательно выговорил он заранее подготовленную фразу.

Юра усмехнулся. Накануне он ругал Валерку за тройку по английскому
языку.

Молодые люди зашагали по бону яхт-клуба. Рекс побежал за ними. На
дальнем конце бона, прислонившись спиной к опрокинутой шлюпке, сидел
боцман Мехти. Его крупное, обожженное солнцем лицо казалось отлитым из
старой темной меди. Седой венчик окружал крутую коричневую лысину. В
неизменной полосатой тельняшке, с серьгой в ухе, с замысловатой
татуировкой на руках, с ножом, зажатым в кулаке, - боцман Мехти будто
сошел на палубу яхт-клуба прямо со страниц Стивенсона.

Перед ним на чистом белом платке в большом порядке были разложены сыр,
астраханская вобла, жестянка с мелко наколотым сахаром. В кружке дымился
крепко заваренный чай. Боцман крупными ломтями нарезал свежий чурек.

- Сюркуф, гроза морей, пьет утренний грог, - тихо сказал Юра.

Мехти был очень стар. В молодости он рыбачил на Каспии, потом плавал на
океанских линиях русского добровольного флота, на греческих парусниках, на
английских пароходах. Не было на свете порта, в котором не побывал бы
старый Мехти. Вернувшись на родину, он долго работал на промысловых судах
Каспия. Выйдя на пенсию, Мехти не усидел дома - пошел боцманствовать на
яхт-клубе.

Он никогда и ничем не болел. В какой бы ранний час ни пришел иной
яхтсмен, он всегда заставал грозного боцмана на месте.

- Доброе утро, Мехти-баба [баба (азерб.) - дедушка], - почтительно
сказал Юра.

Боцман скосил на молодых людей умный черный глаз, кивнул.

- Мы вчера приготовили яхту к походу, - доложил Николай. - Все в
порядке.

- Это по-твоему в порядке, - строго сказал Мехти. - Когда посмотрим,
тогда видно будет. Садись кушай.

Молодые люди подсели к нему и получили по кружке чая. Боцман посмотрел
на патефон и спросил:

- Музыку с собой берешь?

Юра искательно улыбнулся:

- Какая там музыка! Несколько старых морских песен...

Мехти промолчал. Он отправил в рот изрядный кусок сыра и неторопливо
прожевал его.

- В городе люди неправильно живут, - сказал он вдруг, указав на дома
нагорной части, слабо освещенные восходящим солнцем. - Еще два часа спать
будут. Завтракать надо, когда солнце только хочет вставать, тогда человек
сильный будет.

Эта здравая мысль ни у кого не вызвала возражений.

- Что теперь читаешь, Мехти-баба? - спросил Юра, увидев около чайника
книгу, заложенную кусочком пеньки.

Мехти читал только морские книги. В портовой библиотеке для старого
боцмана всегда держали что-нибудь наготове. Мехти мог объясниться с
представителем любой национальности, пользуясь невероятной смесью
разноязычных слов, но одинаково медленно читал на русском, азербайджанском
и английском языках.

Боцман молча показал обложку книги.

- "Грин, "Бегущая по волнам", - прочел Николай. - Нравится?

- Он море любил, - ответил Мехти. - Только парусное дело плохо знает.
Есть книги, писал Джек Лондон, еще Соболев, еще один, я с ним вместе
плавал, - Лухманов такой, Дмитрий Афанасьевич. Они - парус знали, очень
хорошо писали. Этот товарищ Грин - парус плохо знает, а море любит. Хорошо
понимает. Про эту женщину правду говорит. Которая бегает по волнам.

- Ты ее когда-нибудь видел? - спросил Юра.

- Сам не видел, а старые моряки видели. Давай пойдем яхту смотреть.

"Меконг" стоял на бочке метрах в двухстах от яхт-клуба. Боцман валкой
походкой подошел к краю бона и прыгнул в шлюпку. Молодые люди последовали
за ним.

До сих пор Мехти не обращал на Рекса ни малейшего внимания. Но, когда
пес тоже прыгнул в шлюпку, боцман искоса посмотрел на него и коротко
бросил:

- Собачку давай обратно.

- Почему? - Юра состроил наивную мину. - Это хорошая собачка.

- Хорошая собачка дома сидит, в море не ходит.

- Мехти-баба, она умрет, если мы ее оставим дома.

- Раньше не умирала, когда ты в море ходил, и теперь не сдохнет.

- Мехти-баба, - умоляюще сказал Юра. - Это очень, очень хорошая морская
собачка...

- У тебя патефон - морской, собачка - морской, ты еще ишака приведи,
скажи, он тоже морской! - рассердился Мехти. - Давай обратно!

Пришлось высадить Рекса. Валерка, давясь беззвучным смехом, отвязал
носовой фалинь, и дружные удары весел погнали шлюпку к яхте.

Осмотр продолжался долго. Мехти придирчиво проверял каждый узел и
каждый талреп.

- В море идешь, не на бульвар, - ворчал он. - Как сложил штормовой
стаксель? Все три угла снаружи должны быть. Ночью штормовать будешь - не
найдешь, время потеряешь. Складывай, как я учил!

Николай и Юра послушно развернули и переложили парус.

Потом оставили Валерку на "Меконге" и вернулись на яхт-клуб.

Мехти надел очки и развернул вахтенный журнал.

- Пиши, - сказал он Николаю и ткнул железным ногтем в чистую страницу.
- Сколько человек, как зовут, куда, зачем, сколько дней. Распишись -
получил разрешение порта, сводку, карту...

По случаю неожиданного отпуска наши друзья решили "учинить добрый
морской вояж": пройти на яхте к устью Куры, а если будет подходящий ветер,
то и дальше на юг, к Ленкорани, чтобы осмотреть тамошний субтропический
заповедник. По пути они собирались заглянуть на островки архипелага.

Валерка, недавно включенный в экипаж "Меконга", отнесся к экспедиции с
неприличным восторгом. Он останавливал на улицах знакомых и, обильно
оснащая речь морскими терминами, доказывал преимущества парусного спорта
над всеми остальными. Он чуть ли не наизусть выучил учебник морской
практики, взятый у Юры.

Валя тоже охотно согласилась участвовать в экспедиции. Правда, ей
пришлось выдержать крупный раз говор с матерью, которая не питала доверия
к морю, этой коварной стихии.

Как-то вечером, за два дня до отплытия, друзья сидели у Юры - уточняли
маршрут, составляли списки снаряжения и продовольствия. Вдруг Николай
отодвинул карту и потянулся за сигаретой.

- Юрка, - сказал он закурив, - давай пригласим еще одного пассажира.

- Что ж, давай. - Юра сразу понял, о ком идет речь. - Звони.

- Лучше ты. У тебя убедительнее получится.

Рита ответила сразу.

- Мне очень приятно, что вы меня не забыли, - сказала она, выслушав
Юрино приглашение, - но я не могу надолго отлучаться из города.

- Всего на неделю, Рита. У тебя же начались каникулы...

- Юрочка, не настаивай. Не могу. Я очень рада, что ты позвонил. Передан
привет Коле.

Она положила трубку. Села, поджав ноги, на любимое место - в уголке
дивана, - раскрыла книжку. Глаза скользили по строчкам, но смысл их не
доходил до Риты.

Опять она одна... Уже вторую неделю Анатолий Петрович не появлялся
дома. Нет, они не поссорились. Она заботилась о нем, как только могла, не
тревожила никакими расспросами. Готовила его любимые кушанья, но с ужасом
убедилась, что он совершенно потерял аппетит. Она понимала, что Анатолию
Петровичу стыдно пользоваться при ней своими убийственными снадобьями, но