read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



любви, обо всем. Но за ними, по крайней мере, хоть не надо следить (фр.).
- В таком случае, надеюсь, - пробормотала я про себя, - вы впредь не
тронете моих писем.
Увы! У меня потемнело в глазах, и я перестала видеть класс, сад, яркое
зимнее солнце, как только вспомнила, что никогда уже не получу письма,
подобного ею читанным. С этим покончено. Благодатная река, у берегов которой
я пребывала, чья влага живила меня, та река свернула в новое русло; она
оставила мою хижину на сухом песке, далеко в стороне катя бурные воды. Что
поделать - справедливая, естественная перемена; тут ничего не скажешь. Но я
полюбила свой Рейн, свой Нил, я едва ли не боготворила свой Ганг и горевала,
что этот вольный поток меня минует, исчезнет, как пустой мираж. Я крепилась,
но я не герой; по рукам моим на парту закапали капли - соленым недолгим
дождем.
Но скоро я сказала себе: "Надежда, которую я оплакиваю, погибла и
причинила мне многие страданья; она умерла лишь тогда, когда давно пришел ее
срок; после столь томительных мук смерть - избавленье, она желанная гостья".
И я постаралась достойно встретить желанную гостью. Долгая боль
приучила меня к терпенью. И вот я закрыла глаза усопшей Надежде, закрыла ей
лик и спокойно положила ее во гроб.
Письма же следовало убрать подальше; тот, кто понес утрату, всегда
ревниво прячет от собственных взоров все то, что может о ней напомнить;
нельзя, чтоб сердце всечасно ранили уколы бесплодных сожалений.
Однажды в свободный вечер (в четверг) я собралась взглянуть на свое
сокровище и решить, наконец, как обойтись с ним дальше. Каково же было мое
огорченье, когда я обнаружила, что письма опять кто-то трогал: пакет остался
на месте, но ленточку развязывали и снова завязали; я заметила и по другим
приметам, что кто-то совал нос в мое бюро.
Это, пожалуй, было уж слишком. Сама мадам Бек была воплощенная
осмотрительность и к тому же наделена здравостью ума и суждений, как редко
кто из смертных; то, что она знакома с содержимым моего ящика, меня не
ободряло, но и не убивало; мастерица козней и каверз, она, однако, умела
оценить вещи в правильном свете и понять их истинную суть. Но мысль о том,
что она посмела поделиться с кем-то сведениями, добытыми с помощью таких
средств, что она, быть может, развлекалась с кем-то вместе чтением строк,
дорогих моему сердцу, глубоко меня уязвила. А у меня были основания этого
опасаться, и я даже догадывалась уже, кто ее наперсник. Родственник ее,
мосье Поль Эманюель накануне провел с нею вечер. Она имела обыкновение с ним
советоваться и делилась с ним соображеньями, каких никому более не доверила
бы. А нынче утром в классе сей господин подарил меня взглядом, словно
заимствованным у Вашти, актрисы; я тогда не поняла, что выразилось в угрюмом
блеске его злых, хоть и синих глаз, теперь же мне все сделалось ясно. Уж
он-то, разумеется, не мог отнестись ко мне со снисхождением и терпимостью; я
всегда знала его за человека мрачного и подозрительного; догадка о том, что
письма, всего лишь дружеские письма, побывали у него в руках и, может
статься, еще побывают, - надрывала мне душу.
Что мне делать? Как предотвратить такое? Найдется ли в этом доме
надежное, укромное местечко, где мое сокровище оградит ключ, защитит замок?
Чердак? Но нет, о чердаке мне не хотелось и думать. Да к тому же все
почти ящики там сгнили и не запирались. И крысы прогрызли себе ходы в
трухлявом дереве, а кое-где обосновались мыши. Мои бесценные письма (все еще
бесценные, хоть на конвертах у них и стояло "Ихавод"{298}) сделаются добычей
червей, а еще того раньше строки расплывутся от сырости. Нет, чердак место
неподходящее. Но куда же мне их спрятать?
Раздумывая над этой задачей, я сидела на подоконнике в спальне. Стоял
ясный морозный вечер; зимнее солнце уже клонилось к закату и бледно озаряло
кусты в "allee defendue". Большое грушевое дерево - "груша монахини" -
стояло скелетом дриады - нагое, серое, тощее. Мне пришла в голову
неожиданная идея, одна из тех причудливых идей, какие нередко посещают
одинокую душу. Я надела капор и салоп и отправилась в город.
Завернув в исторический квартал города, куда меня всегда, если я бывала
не в духе, влек унылый призрак седой старины, я бродила из улицы в улицу,
покуда не вышла к заброшенному скверу и не очутилась перед лавкой
старьевщика.
Среди множества старых вещей мне захотелось найти ящичек, который можно
было бы запаять, либо кружку или бутылку, какую можно было бы запечатать. Я
порылась в ворохах всякого хлама и нашла бутылку.
Потом я свернула письма, обернула их тонкой клеенкой, перевязала
бечевкой, засунула в бутылку, а еврея-старьевщика попросила запечатать
горлышко. Он исполнял мою просьбу, а сам искоса разглядывал меня из-под
выцветших ресниц, верно, заподозрив во мне злые умыслы. Я же испытывала -
нет, не удовольствие, но унылую отраду. Такие же приблизительно побужденья
однажды толкнули меня в исповедальню. Быстрым шагом пошла я домой и пришла к
пансиону, когда уже стемнело и подавали обед.
В семь часов взошел месяц. В половине восьмого, когда начались вечерние
классы, мадам Бек с матерью и детьми устроилась в столовой, приходящие
разошлись по домам, а Розина удалилась из вестибюля и все затихло, я
накинула шаль и, взявши запечатанную бутылку, проскользнула через дверь
старшего класса в berceau, а оттуда в "allee defendue".
Грушевое дерево Мафусаил стояло в конце аллеи, возвышаясь неясной серой
тенью над молодой порослью вокруг. Старое-престарое, оно еще сохраняло
крепость, и только внизу, у самых корней его было глубокое дупло. Я знала
про это дупло, упрятанное под густым плющом, и там-то надумала я упокоить
мое сокровище, там-то решила я похоронить мое горе. Горе, которое я оплакала
и закутала в саван, надлежало, наконец, предать погребенью.
И вот я отодвинула плющ и отыскала дупло; бутылка без труда в нем
помещалась, и я подальше засунула ее вовнутрь. В глубине сада стоял сарай, и
каменщики, недавно поправлявшие кладку, оставили там кое-какие орудия. Я
взяла там аспидную доску и немного известки, прикрыла дупло доской,
закрепила ее, сверху все засыпала землей, а плющ расправила. А потом еще
постояла, прислонясь к дереву, как всякий, понесший утрату, стоит над свежей
могилой.
Ночь была тихая, но туманная, и свет месяца пробивался сквозь дымку. То
ли в самом ночном воздухе, то ли в этом тумане что-то странное -
электричество, быть может, - действовало на меня удивительным образом. Так
однажды давно, в Англии, ночь застигла меня в одиноких полях, и, увидев, как
на небо взошла Северная Аврора, я очарованно следила за сбором войск под
всеми флагами, за дрожью сомкнутых копий и за стремительным бегом гонцов
снизу, к темному еще замковому камню небесного свода. Я тогда не испытала
радости, - какое! - но ощущала прилив свежих сил.
Если жизнь - вечная битва, то мне, верно, судьба судила вести ее в
одиночку. Я стала раздумывать, как бы мне сбежать с зимней квартиры, как бы
удрать из лагеря, где недоставало еды и фуража. Быть может, во имя перемен
придется вести еще одно генеральное сражение с фортуной; что ж, терять мне
нечего, и может статься, господь даст мне силы победить. Но по какому
маршруту двигаться? Какой разработать план?
Я все еще размышляла над этими вопросами, когда месяц, прежде такой
тусклый, вдруг засветил как будто бы ярче; в глазах у меня засиял белый луч,
и, ясная и отчетливая, пролегла тень. Я вгляделась пристальней, чтобы узнать
причину вдруг разыгравшейся в темной аллее борьбы контрастов; они с каждым
мигом делались резче, и вот в трех ярдах от меня очутилась женщина в черном,
скрывавшая под белой вуалью свое лицо.
Прошло пять минут. Я не двигалась с места. Она застыла. Наконец я
обратилась к ней:
- Кто вы такая? И зачем явились ко мне?
Она молчала. Лица у нее не было - не было черт - все скрывалось под
белой тканью; но были глаза - и они смотрели на меня.
Я не расхрабрилась, - я отчаялась; а отчаяние порой заменяет храбрость.
Я сделала шаг к темной фигуре. Я вытянула руку, чтобы ее коснуться. Она
отступила. Я сделала еще шаг, потом еще. Она, все так же молча, обратилась в
бегство. Кусты остролиста, тиса и лавра отделили меня от преследуемой цели.
Когда я обошла препятствие, я не увидела ничего. Я стала ждать. Я сказала:
- Если тебе чего-то надобно от людей, вернись и попроси.
Ответом мне были пустота и молчанье.
На сей раз я не могла прибегнуть к утешеньям доктора Джона. И мне
некому уже было шепнуть: "Я опять видела монахиню".

Полина Мэри часто посылала за мною. В старые дни, в Бреттоне, она,
правда, не признавалась в своей привязанности, но так ко мне привыкла, что
постоянно нуждалась в моем обществе. Стоило мне уйти в свою комнату, она
тотчас туда бежала, отворяла дверь и тоном, не терпящим возражений,
требовала:
- Идемте вниз. Отчего вы одна тут сидите? Идемте со мной в гостиную.
Точно таким же тоном убеждала она меня теперь:
- Уходите с улицы Фоссет и живите у нас. Папа будет вам гораздо больше
платить, чем мадам Бек.
Сам мистер Хоум тоже предлагал мне солидную сумму - втрое против
нынешнего моего жалованья, - если я соглашусь быть компаньонкой при его
дочери. Я отказалась. Я отказалась бы, будь я даже еще бедней, будь моя
дальнейшая судьба еще темней и безвестней. Я не создана компаньонкой. Я умею
учить, давать уроки. Но ни на роль гувернантки, ни на роль компаньонки я не
гожусь. Скорей уж я нанялась бы в служанки, не боялась бы черной работы,
мела бы комнаты и лестницы, чистила бы замки и печи, только бы меня
предоставили самой себе. Лучше быть нищей швеей, чем компаньонкой.
Я - не тень блистательной леди - хотя бы то была даже мисс де
Бассомпьер. Мне свойственно уступать первое место, отступать в сторонку - но
лишь собственной охотой. Я могу покорно сидеть за столом среди прирученных
воспитанниц в старшем классе заведения мадам Бек; или на скамье, прозванной
моею, у нее в саду; или на своей постели в спальне ее же заведенья. Но



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 [ 76 ] 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.