read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



затлели искорки в потемках траншей, будто фронт отодвинулся на десятки
километров, и командиры вдыхали вместе с папиросным дымом запах наконец-то
пойманной удачи. Слыша и видя это возникшее на НП ликование, Бессонов,
против воли еще сопротивляясь ему, сказал тихо и сухо:
- Прошу на энпэ не курить, а всем заниматься своими обязанностями. Бой не
кончился. Далеко не кончился.
Сказал и почувствовал брюзгливую бессмысленность замечания, ненужную
охладительность тона; и, нахмурившись, мысленно браня старчески трезвую,
многоопытную сдержанность свою, поспешно пошел к блиндажу связи мимо штабных
командиров, прячущих папиросы в рукава.
Минут через десять, доложив подробно командующему о продвижении корпусов
и поговорив с начштаба Яценко, Бессонов снова вышел из покойно освещенного
лампами блиндажа в траншею - ледяную, ветреную, серую - и вдруг уловил, что
за эти минуты что-то заметно изменилось, перешло в новое состояние,
сместилось в небе и на земле.
Раздрабливаемый боем, ревом танковых моторов, воздух прояснел, поредел,
по-утреннему наливался фиолетовой, холодно-прозрачной синью вокруг высоты,
прорезанной яркими кострами горевших за рекой танков, веселыми и игривыми
при свете наступающего дня. Приблизилась раскрытым пожаром южнобережная
часть станицы, по окраине которой со стороны степи, видимые теперь глазом,
ползли и ползли, переваливаясь, вздымая вьюжные космы, "тридцатьчетверки", а
следом шли и ехали на покрашенных под снег ЗИСах стрелковые подразделения.
Вдали же, в запредельном краю, нежно и тихо пробивалась осторожная светлая
полоса на востоке, поджигая белым пламенем по горизонту снега, по извечным
законам напоминая об иных человеческих чувствах, забытых давно и Бессоновым,
и всеми остальными, кто был с ним в траншее НП.
"Да, утро".
Бессонов, выйдя на ветер, бушевавший на вершине высоты, и ощутив, что
наступало утро, морозное, декабрьски ясное, обещавшее солнце, очищенное
небо, подумал об открытости танков в голой степи, о немецкой и своей
авиации; и, наверно, об этом также подумал прибывший на НП в конце ночи
представитель воздушной армии, узколицый, с огромным планшетом, в летных
унтах, компанейского нрава полковник, с плексигласовым наборным мундштуком в
улыбчивых губах. На взгляд Бессонова, в котором был вопрос - где штурмовики?
- он ответил тут же, что все будет в порядке, туманца, слава Богу, нет,
через пятнадцать минут штурмовики пройдут над энпэ, и, ответив, погрыз
мундштук, обнадеживающе улыбнулся.
- Добро, коли так, - сказал Бессонов, подавив желание заметить, что для
немецкой авиации тоже туманца нет.
- Смотрите, товарищ командующий, что славяне делают, ожили-таки! Никак,
кухня? - сказал с грустной веселостью Божичко, не отходивший от Бессонова с
начала боя ни на шаг, и указал рукавицей на полуразрушенный мост.
- Что? - спросил Бессонов, думая об авиации, и рассеянно поднял бинокль,
скользкий, в изморози, поправил резкость.
За высотой, на южном берегу реки, левее станицы, на том пространстве
перед балкой, вчера отрезанном немцами, где недавно ожили несколько орудий,
несколько противотанковых ружей и три пулемета, тряслась по воронкам,
проскочив мост, летела вдоль ходов сообщения кухня, нещадно дымя в сумраке
утра, струёй рассыпая за собой по снегу горошины рдяных искр. Неслась с
бешенством одержимости, лавируя между минометными разрывами, алыми маками
распускавшимися по высоте. Какой-то отчаянный старшина вырвался на тот берег
следом за танками, спешил на передовую. Видно было, как из левофланговых
пехотных траншей поднялись человек пять-шесть, призывно махали винтовками,
но кухня проскакивала мимо них, прыгала по ямам воронок, неслась неудержимо
к артиллерийским огневым позициям справа от моста. И там остановилась, как
врытая. Мгновенно с козел спрыгнул человек, побежал к только что стрелявшему
орудию, распластывая по ветру длинные полы комсоставской шинели.
- А ведь это, не иначе, та батарея. Та, где мы были, - сказал
утвердительно Божичко, облокотясь на бровку бруствера. - Помните, товарищ
командующий, тех ребят? У них еще комбат... такой мальчик... лейтенант,
Дроздов, кажется?
- Не помню, - пробормотал Бессонов. - Дроздов?.. Точнее напомните,
Божичко.
Божичко подсказал:
- Там, где вы разведку ждали. Те, что немца вынесли. Двое из них его сюда
приволокли. Семидесяти-шестимиллиметровая батарея.
- Батарея? Вспомнил. Только нет, не Дроздов... Похожая, но другая
фамилия... Кажется, Дроздовский. Да, верно! Дроздовский...
Бессонов резко опустил бинокль, подумав, как выстояла с начала боя эта
76-миллиметровая батарея, которой командовал тот удививший его вчерашним
утром синеглазый, по-училищному вышколенный, весь собранный, будто на парад,
мальчик, готовый не задумываясь умереть, носивший известную в среде военных
генеральскую фамилию, и представил на миг, что выдержали люди там, около
орудия, на главном направлении танкового удара. И, с нарочитой
медлительностью вытирая носовым платком исколотое снеговой крошкой лицо,
чувствуя волнением и холодом стянутую кожу, выговорил наконец с усилием:
- Хочу сейчас пройтись по тем позициям, Божичко, именно сейчас... Хочу
посмотреть, что там осталось... Вот что, возьмите награды, все, что есть
тут. Всё, что есть, - повторил он. - И передайте Дееву: пусть следует за
мной.
Божичко в каком-то изумлении посмотрел, как маленькая рука Бессонова
мяла, тискала, комкала носовой платок, не попадая в карман полушубка,
кивнул, сорвался с места, побежал за полковником Деевым.
Бессонов считал, что не имеет права поддаваться личным впечатлениям, во
всех мельчайших деталях видеть подробности боя в самой близи, видеть своими
глазами страдания, кровь, смерть, гибель на передовой позиции выполняющих
его приказания людей, уверен был, что непосредственные, субъективные
впечатления расслабляюще въедаются в душу, рождают жалость, сомнения в нем,
занятом, по долгу своему, общим ходом операции, в иных масштабах и полной
мерой отвечающем за ее судьбу Страдание, мужество, гибель нескольких людей в
одном окопе, в одной траншее, в одной батарее могли стать настолько
трагически невыносимыми, что после этого оказалось бы не в человеческих
силах твердо отдавать новые приказы, управлять людьми, обязанными выполнять
его распоряжения и волю.
Убедился он в этом не вчера и не сегодня, а с того сложного,
незапамятного сорок первого года, когда на Западном фронте приходилось
самому среди крови, криков и зовов санитаров, среди стонов раненых подымать
на прорыв из окопов людей с задавленным в душе состраданием к их бессилию
перед большими и малыми охватами не остановленных на границе танков, перед
немецкой авиацией, ходившей по головам.
Но в это морозное утро своего контрудара, в тридцати пяти километрах
юго-западнее Сталинграда, при обозначившемся успехе своей армии, Бессонов
изменил себе.
...Когда по льду перешли реку и поднялись на берег, зло обдуваемый
пронизывающим до костей ветром, и потом по неглубокому ходу сообщения вошли
в полузаваленную траншею, когда Бессонов только воображением восстановил,
что тут были первые пехотные окопы, он замедлил шаг от боя сердца,
сорвавшего дыхание.
Здесь, на южном берегу, где танковые атаки не прекращались много часов и
танки проходили в разных направлениях много раз - так изрыв, исполосовав,
разворочав гусеницами окопы, до этого изуродованные бомбовыми воронками, что
сплющенные пулеметы в гнездах, клочья, обрывки ватников, лохмотья морских
тельников, перемешанных с землей, расщепленные ложи винтовок, лепешки
противогазов и котелков, заваленные грудами почернелых гильз, засыпанные
снегом тела - это не сразу было отчетливо увидено Бессоновым. Останки оружия
и недавней человеческой жизни, как гигантским плугом, были запаханы,
полураскрыты завалами, образовавшимися повсюду от бомбовых воронок, от
многотонного давления танковых гусениц.
Все осторожнее пробираясь через земляные навалы в траншее, перешагивая
через выступавшие под ногами кругло и плоско оснеженные бугры, Бессонов шел,
стараясь не наступать, не задеть их палочкой, угадывая под этими буграми
трупы убитых еще утром. И уже без надежды найти здесь кого-либо в живых,
подумал с казнящей горечью, что он ошибся: ему лишь показалось с НП слабое
биение жизни тут, в траншеях.
"Нет, здесь никого не осталось, ни одного человека, - говорил себе
Бессонов. - Пулеметы и противотанковые ружья били из левых окопов, левее
батарей. Да, идти туда, туда!.."
Но тотчас из-за поворота траншеи донесся металлический звук. И будто бы
послышались голоса. Бессонов с тугими ударами сердца вышагнул из-за
поворота.
Навстречу ему из пулеметного гнезда белыми привидениями подымались двое,
с головы до ног косматые от снега. Обмороженные лица их были сплошь затянуты
в стеклянный лед подшлемников, а из подшлемников - глаза, воспаленные
морозом и ветром, в густых кругах изморози, устремлены на Бессонова, выражая
одинаковую оторопелость - не ожидали, по-видимому, увидеть здесь, в
омертвевшей траншее, живого генерала в сопровождении живых офицеров.
Матово поблескивали прямоугольные морские пряжки. На порванной,
прожженной плащ-палатке, расстеленной по бровке окопа, - куча дисков ручного
пулемета, собранных со всей позиции; рядом с пулеметом - на сошках
противотанковое ружье. Везде валялись свежестреляные гильзы: на бруствере,
на дне окопа. Видимо, оставшись вдвоем, пулеметчик и пэтээровец некоторое
время вели огонь из одного гнезда, соединенные в последнем усилии, локоть о
локоть. Судя по морским пряжкам, были эти двое из дальневосточных моряков,
ставших пехотой месяц назад на формировке армии, сохранивших памятью о
прошлом тельники и матросские пряжки.
Оба они оторопело встали перед Бессоновым, ничем не отличимые друг от
друга, в толстых и жестяных от снега и инея шинелях; и закостенелые в
твердую форму рукавицы их неуверенно ползли к шапкам. Обрывисто дышали оба,
слова не выговорив, точно не верили чему-то никак, обнаруживши рядом с собой
генерала и офицеров позади него.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 [ 76 ] 77 78
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.