Чтение 76–й страницы книги ~Избранные ходы~

-- А вы не могли бы показать Устав газеты? -- попросил Орехов при
очередной стыковке. -- Интересно посмотреть на вас как на документ.

-- Устав? -- переспросил Фаддей.

-- Ну да, или учредительный договор. Все равно.

-- Нет вопросов, -- сказал Фаддей и полез в шкаф. Оттуда хлынула лавина
бутылок и заполнила комнату по колено. -- Здесь, похоже, Устава нет...
Помнится, я видел его в бухгалтерии. А деньги у вас есть?

-- Нет. Но мы умеем их зарабатывать.

-- Вы полагаете оформить отношения надолго или вам нужна временная
пристежка? -- полюбопытствовал Фаддей.

-- Мы намерены заключить издательский договор. Лет эдак на сорок
девять, -- продолжил пробную дискуссию Орехов. -- Все как у взрослых.

-- А потом уволите всех, кто не понравится, -- догадался заместитель
редактора Кинолог.

-- Может быть. Но такой цели мы не ставим. Наша цель, я повторюсь,
сделать приличной хотя бы одну газету в регионе, -- признался Артамонов.

-- А что это значит -- приличной?

-- Ну, чтобы газету читали, чтобы рос тираж.

-- Да, тираж -- это наша самая больная панацея, -- пожаловался фотокор
Шерипо в солнцезащитных очках.

-- А какой у вас тираж? -- спросил Артамонов.

-- Три тысячи, -- сообщил зашедший на шум спортивный обозреватель
Потак, который для цельности образа посещал работу в тренировочном костюме и
слаксах. -- Три тысячи или около того, -- повторил он.

-- Вы нас неправильно дезинформируете, -- поправил его Орехов, -- тираж
у вас меньше. Это число, близкое к кончине.

Переговоры велись в режиме консультаций. Период узнавания длился
недолго. Пустота расчетного счета "Смены" не замедлила сказаться на скорости
взаимопонимания. Чтобы соблюсти политес, "Ренталл" снял кабину в "Старом
чикене" и склонил коренной народ "Смены" к неформальному общению. По такому
случаю стол в подвальчике был накрыт моющейся скатертью.

Путем встреч, усиленно обставленных исходящим реквизитом, вырабатывали
форму сближения. Фотокор Шерипо учуял, что из всех доброжелателей Орехов
наиболее сведущ в подборе "мази", и попросил его председательствовать на
толковище.

Как потомственная ворожея, Орехов впроброс прошелся по безутешному
будущему "Смены", которое наступит, если Фаддей со товарищи не передаст
газету в перспективные руки. Далее Орехов расписал, как пореформенная
"Смена" обретет вторую жизнь и с компьютерной версткой наперевес взовьется
над местной прессой, потом приспустится, прижмет к груди тысячи новых
подписчиков, и те, счастливые и информированные, заплачут навзрыд. Деньги от
рекламы и продаж потекут рекой.

-- А если договоренность с редакцией не будет достигнута, тогда... не
обессудьте, -- завершил безотвальную обработку Артамонов. Манера говорить у
него была абразивной, а переговорные методы самые обычные -- пиявки, воды,
кровопускание...

Музыка в "Старом чикене" была приглушена. Взяв тайм-аут, чтобы
осмыслить предложение, "сменщики" потягивали растворимый суп дня. Официант
по первому зову обносил желающих куриными окорочками и излюбленными
напитками из-под полы. От остальных посетителей "Старого чикена" "сменщиков"
отличали вялый слог и сморщенные землистые лица, которые походили на ассорти
из сухофруктов. Шерипо пил без закуси, три дня назад он объявил голодовку --
Фаддей мурыжил его с квартирой. Со стороны редакции переговоры велись по
очереди то Кинологом, то самим Фаддеем. Решающее слово оставалось за тем из
них, кто на момент ответа был в состоянии говорить, а не тщился удержать
лицо над курганом трубчатых костей. Добиться от "Смены" чего-то конкретного
долго не удавалось.

-- Мы хотели бы получить откат, -- намекнул Кинолог.

-- Сбей пепел, паренек, -- притормозил его Артамонов. -- Какой, к
черту, откат?! Это если б вы нас покупали...

-- Но хоть что-то мы должны получить лично?

-- Я вижу, вы вообще поплыли! -- лечил пациентов Артамонов. -- Издание
не ваше, оно принадлежит общественной организации!

-- Но какой нам тогда смысл? -- пожимал плечами Фаддей.

-- Газета станет краше, -- увещевал Орехов.

-- А на кой ляд она нам сперлась, красивая?! -- заявил Кинолог,
закуривая сигарету Орехова. -- Нам и такая нравится.

-- Что-то у вас с дальномером неладно, не видите перспектив, --
продолжал окучивать Артамонов.

-- А зачем они нам, перспективы?

-- Логично.

-- Ну вот, вы и сами с этим согласны.

-- Хорошо, -- сдался Артамонов. -- Денег мы вам дадим, но не в руки, а
на развитие.

-- На развитие нам не надо, -- стоял на своем Фаддей.

Дебаты шли по конусу нарастания, темы становились все круче и круче.

-- Ведете себя, как необеспеченная интеллигенция, -- попирал
"сменщиков" Орехов. -- Ни себе, ни людям!

-- Не мы же к вам пришли, -- резал правду-матку Кинолог.

-- Абдериты вы! -- сорвался Орехов.

-- Кто-кто?

-- Провинциалы с ограниченными понятиями.

-- Ну, это уже слишком! -- Кинолог картинно привстал из-за стола.

-- Это не редакция, а место компактного прозябания! -- продолжал
Макарон поносить пациентов. -- Сидите тут, как почетные сорняки!

Если бы не смазка, дело дошло бы и до кулаков.

-- Ну хорошо, а кто станет редактором? -- пошел на попятную Фаддей.

-- По Уставу, который мы сочиним вместе, редактор будет избираться
коллективом, -- терпеливо разъяснял Артамонов.

-- Понятно. А кто будет распоряжаться финансами?

-- Директор, которого назначит издатель.

-- Ясно.

Разделить будущее с учетом интересов обеих сторон не получалось --
остаток зависал бесконечной десятичной дробью с нулем в периоде. Публичная
контроферта "Смены" выглядела приблизительно так: "Давайте деньги и идите на
фиг!"

Промежуточные итоги переговоров сбрасывались Варшавскому, который
настраивал комплекс у себя в номере. Галка оттачивала компьютерную верстку.
Рекламные блоки, над которыми она корпела в Page Maker 4.0, выгодно
отличались от надгробий, выходивших из-под рук метранпажей высокой печати.

-- С консенсусом или на консенсусе? -- спрашивал с порога Варшавский.
-- А то техника уже копытом бьет, работать хочет.

-- Все никак не сподобятся, -- отвечал Орехов.

-- Боятся, что ли?

-- Понимают, что мы сделаем чистку и полный перенаем людей, -- отвечал
Артамонов.

-- Неужели понимают?

-- Может, и не понимают, но задницей чувствуют.

-- Там такой паноптикум, в этой "Смене", cтрашно делается! -- брюзжал
Орехов.

-- Что верно, то верно, -- не возражал Артамонов.

-- А я вот слушаю вас и думаю, -- проявила сметку Галка, -- если вы
воткнете свои арбузы в этот саксаул, то, действительно, кроме мочи...

-- Да, поработать придется.

До консенсуса со "Сменой" все же дозаседались. Слово за слово --
набросали "рыбу" договора. Сошлись на том, что половина денег со скрипом
передается Фаддею, а развитие начнется после регистрации отношений.

Нидвораю поручили проект нового Устава. От юриста требовалось
завуалировать в тексте полную финансовую зависимость редакции и
безоговорочное концептуальное подчинение по принципу "я тебя ужинаю -- я
тебя и танцую".

Условились в понедельник с утра встретиться у нотариуса, но на
фундаментальную стрелку никто из "Смены" не явился. То ли они внимательно
вчитались в договор, что было невероятным, то ли залпом спустили задаток и
ввиду отсутствия абсента не смогли добраться до местечка Крупский-айленд на
окраине города, где находилась нотариальная контора. На три дня "сменщики" с
правом подписи выпали из оборота. Разыскивая их, издатели обзвонили все
диспетчерские службы, дежурные части и морги. Нашли Фаддея, Шерипо и
Кинолога в гостях у Асбеста и сутки отпаивали сбитнем.

-- Вы уж, пожалуйста, поаккуратней, товарищ Фаддей, а то когда еще
свидимся, -- слезно просил редактора Артамонов.

-- Держитесь, Кинолог, держитесь, -- уповал на заместителя Орехов. --
Всего-то и осталось...

Издательский договор был подписан при большом стечении обстоятельств.

Несмотря на то, что в народе газету не особенно почитали, "ренталловцы"
были счастливы -- наконец-то у них появилось стоящее дело. Им открывались
дали, и слияние с редакцией виделось деловым и радужным. Можно было начинать
серьезно работать. Из помеси бульварного и боевого листков следовало
сварганить газету, которую стали бы покупать не только из-за телепрограммы.

Фаддей имел оседлый образ мышления, отчего "Смена" смахивала на
вывеску. Ее информационное поле простиралось вдоль трамвайных путей. Во
дворы никто из корреспондентов шагу не ступал.

Кинолог свою последнюю статью сдал в набор год назад. Он комплексовал
из-за малорослости и искал себя в феерической сфере -- кино. Таскался по
фестивалям, не вылезал из видеоклубов. Лишь бы не заниматься газетой.
Публично его величали Евгением Ивановичем, а кулуарно -- Кинологом, ласково
и с сочувствием. На планерках он был невыразителен, и никто не мог понять,
принимает он идеологию "Ренталла" или нет. Как-то раз, в момент обсуждения