read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



совершенно по-особому ощутил произошедшее.
- Ну, вот и все, - сказал Штрум, и голос его дрогнул, он ощутил
волнение Соколова.
Они молчали, и эта тишина казалась Штруму прекрасной. Он сидел, опустив
голову, нахмурясь, и грустно покачивал головой. Наконец он быстро, робко
посмотрел на Соколова, - ему показалось, что на глазах у Петра
Лаврентьевича слезы.
В этой бедной комнатке во время страшной, охватившей весь мир войны
сидели два человека, и чудная связь была между ними и теми, живущими в
других странах, и теми, жившими сотни лет назад людьми, чья чистая мысль
стремилась к самому возвышенному и прекрасному, что суждено совершить
человеку.
Штруму хотелось, чтобы Соколов молчал и дальше. В этой тишине было
что-то божественное...
И они долго молчали. Потом Соколов подошел к Штруму, положил ему руку
на плечо, и Виктор Павлович почувствовал, что сейчас заплачет.
Петр Лаврентьевич сказал:
- Прелесть, чудо, какая изящная прелесть. Я от всего сердца поздравляю
вас. Какая удивительная сила, логика, изящество! Ваши выводы даже
эстетически совершенны.
И тут же, охваченный волнением, Штрум подумал: "Ах, Боже мой, Боже,
ведь это хлеб, не в изяществе тут дело".
- Ну, вот видите, Виктор Павлович, - сказал Соколов, - как вы были не
правы, падая духом, хотели отложить все до возвращения в Москву, - и тоном
учителя Закона Божьего, которого Штрум не выносил, он стал говорить: -
Веры в вас мало, терпения мало. Это часто мешает вам...
- Да-да, - торопливо сказал Штрум. - Я знаю. Меня этот тупик очень
угнетал, мне все стало тошно.
А Соколов стал рассуждать, и все, что он сейчас говорил, не нравилось
Штруму, хотя Петр Лаврентьевич сразу понял значение штрумовской работы и в
превосходных степенях оценивал ее. Но Виктору Павловичу любые оценки
казались неприятны, ремесленно плоски.
"Ваша работа сулит замечательные результаты". Что за глупое слово
"сулит". Штрум и без Петра Лаврентьевича знает, что она "сулит". И почему
- сулит результаты? Она сама результат, чего уж там сулить. "Применили
оригинальный метод решения". Да не в оригинальности тут дело... Хлеб,
хлеб, черный хлеб.
Штрум нарочно заговорил о текущей работе лаборатории.
- Кстати, забывал вам сказать, Петр Лаврентьевич, я получил письмецо с
Урала, - выполнение нашего заказа задержится.
- Вот-вот, - сказал Соколов, - аппаратура придет, а мы уже будем в
Москве. В этом есть положительный элемент. А то в Казани мы бы ее все
равно не стали монтировать, и нас бы обвинили, что мы тормозим выполнение
нашего тематического плана.
Он многословно заговорил о лабораторных делах, о выполнении
тематического плана. И хотя Штрум сам перевел разговор на текущие
институтские дела, он же огорчился, что Соколов так легко оставил главную,
большую тему.
По-особенному сильно ощутил Штрум в эти минуты свое одиночество.
Неужели Соколов не понимает, что речь идет о чем-то неизмеримо большем,
чем обычная институтская тематика?
Это было, вероятно, самое важное научное решение из сделанных Штрумом;
оно влияло на теоретические взгляды физиков. Соколов по лицу Штрума,
видимо, понял, что слишком уж охотно и легко перешел к разговорам о
текущих делах.
- Любопытно, - сказал он, - вы совсем по-новому подтвердили эту
штуковину с нейтронами и тяжелым ядром, - и он сделал движение ладонью,
напоминавшее стремительный и плавный спуск саней с крутого откоса. - Вот
тут-то нам и пригодится новая аппаратура.
- Да, пожалуй, - сказал Штрум. - Но мне это кажется частностью.
- Ну, не скажите, - проговорил Соколов, - частность эта достаточно
велика, ведь гигантская энергия, согласитесь.
- Ах, ну и Бог с ней, - сказал Штрум. - Тут интересно, мне кажется,
изменение взгляда на природу микросил. Это может порадовать кое-кого,
избавит от слепого топтания.
- Ну уж и обрадуются, - сказал Соколов. - Так же, как спортсмены
радуются, когда не они, а кто-нибудь другой устанавливает рекорд.
Штрум не ответил. Соколов коснулся предмета недавнего спора, шедшего в
лаборатории.
Во время этого спора Савостьянов уверял, что работа ученого напоминает
собой тренировку спортсмена, - ученые готовятся, тренируются, напряжение
при решении научных вопросов не отличается от спортивного. Те же рекорды.
Штрум и особенно Соколов рассердились на Савостьянова за это
высказывание.
Соколов произнес даже речь, обозвал Савостьянова молодым циником и
говорил так, словно наука сродни религии, словно бы в научной работе
выражено стремление человека к божеству.
Штрум понимал, что сердится в этом споре на Савостьянова не только за
его неправоту. Он ведь и сам иногда ощущал спортивную радость, спортивное
волнение и зависть.
Но он знал, что суета, и зависть, и азарт, и чувство рекорда, и
спортивное волнение были не сутью, а лишь поверхностью его отношений с
наукой. Он сердился на Савостьянова не только за правоту его, но и за
неправоту.
О подлинном своем чувстве к науке, зародившемся когда-то в его еще
молодой душе, он не говорил ни с кем, даже с женой. И ему было приятно,
что Соколов так правильно, возвышенно говорил о науке в споре с
Савостьяновым.
Для чего теперь Петр Лаврентьевич вдруг заговорил о том, что ученые
подобны спортсменам? Почему сказал он это? Для чего сказал, и именно в
особый, чрезвычайный момент для Штрума?
И, чувствуя растерянность, обиду, он резко спросил Соколова:
- А вы, Петр Лаврентьевич, неужели не радуетесь вот тому, о чем мы
говорили, раз не вы поставили рекорд?
Соколов в эту минуту думал о том, насколько решение, найденное Штрумом,
просто, само собой разумелось, уже существовало в голове Соколова, вот-вот
неминуемо должно было быть и им высказано.
Соколов сказал:
- Да, именно вот так же, как Лоренц не был в восторге, что Эйнштейн, а
не он сам преобразовал его, лоренцевы, уравнения.
Удивительна была простота этого признания, Штрум раскаялся в своем
дурном чувстве.
Но Соколов тут же добавил:
- Шутки, конечно, шутки. Лоренц тут ни при чем. Не так я думаю. И все
же я прав, а не вы, хотя я не так думаю.
- Конечно, не так, не так, - сказал Штрум, но все же раздражение не
проходило, и он решительно понял, что именно так и думал Соколов.
"Нет в нем искренности сегодня, - думал Штрум, - а он чистый, как дитя,
в нем сразу видна неискренность".
- Петр Лаврентьевич, - сказал он, - в субботу соберутся у вас
по-обычному?
Соколов пошевелил толстым разбойничьим носом, готовясь сказать что-то,
но ничего не сказал.
Штрум вопросительно смотрел на него.
Соколов проговорил:
- Виктор Павлович, между нами говоря, мне что-то перестали эти чаепития
нравиться.
Теперь уже он вопросительно посмотрел на Штрума и, хотя Штрум молчал,
сказал:
- Вы спрашиваете, почему? Сами понимаете... Это ведь не шутки.
Распустили языки.
- Вы-то ведь не распустили, - сказал Штрум. - Вы больше молчали.
- Ну, знаете, в том-то и дело.
- Пожалуйста, давайте у меня, я буду очень рад, - сказал Штрум.
Непонятно! Но и он был неискренен! Зачем он врал? Зачем он спорил с
Соколовым, а внутренне был согласен с ним? Ведь и он убоялся этих встреч,
не хотел их сейчас.
- Почему у вас? - спросил Соколов. - Разговор не о том. Да и скажу вам
откровенно, - поссорился я со своим родичем, с главным оратором -
Мадьяровым.
Штруму очень хотелось спросить: "Петр Лаврентьевич, вы уверены, что
Мадьяров честный человек? Вы можете за него ручаться?"
Но он сказал:
- Да что тут такого? Сами себе внушили, что от каждого смелого слова
государство рухнет. Жаль, что вы поссорились с Мадьяровым, он мне
нравится. Очень!
- Неблагородно в тяжелые для России времена заниматься русским людям
критиканством, - проговорил Соколов.
Штруму снова хотелось спросить: "Петр Лаврентьевич, дело ведь
серьезное, вы уверены в том, что Мадьяров не доносчик?"
Но он не задал этого вопроса, а сказал:
- Позвольте, именно теперь полегчало. Сталинград - поворот на весну.
Вот мы с вами списки составили на реэвакуацию. А вспомните, месяца два
назад? Урал, тайга, Казахстан, - вот что было в голове.
- Тем более, - сказал Соколов. - Не вижу оснований для того, чтобы
каркать.
- Каркать? - переспросил Штрум.
- Именно каркать.
- Да что вы, ей-Богу, Петр Лаврентьевич, - сказал Штрум.
Он прощался с Соколовым, а в душе его стояло недоуменное, тоскливое



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 [ 76 ] 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.