в Старый Карантин. Здесь, если бы кто-нибудь из фашистов и заметил их, это
уже не было опасно.
нестерпимо разболелись глаза, отвыкшие от дневного света. Ребята старались
щурить их, прикрывали ладонями. И все же белизна снега слепила, вызывала
болезненную резь и непрерывное слезотечение.
будто я это из-за Лыски, - так хоть плачь, а слез не было. А сейчас, когда
не нужно, сами текут.
глаза немного освоятся с дневным светом. Потом мальчики встали и двинулись
в путь. Им хотелось узнать, что делается в Керчи. Они забрались на холм,
откуда открывался далекий вид на море и город. И вот в дымке ноябрьского
дня, в черном дыхании пожаров завиделся вдали Митридат. Керчь горела. Даже
сейчас, днем, дымное небо над ней было багровым. Справа, полузакрытый
туманом, тянулся пролив. Все было там мертво, ни одно суденышко не
показывалось на море. Куда девались все пароходы, катера, танкеры, шаланды,
которые обычно бороздили здесь поверхность пролива, оглашая простор
гудками, сиренами, черпая ветер широкими белыми ковшами парусов...
передергивало всю округу, доносилось оттуда.
берега. Там были свои. Там была Красная Армия.
проносилась одинокая немецкая машина - низкая, неуклюжая, запятнанная
маскировочной окраской.
Карантин. В это время со стороны Керчи послышался нарастающий гул моторов.
Гул постепенно заполнял все небо. Пионеры увидели, как внезапно, завизжав
тормозами, остановилась на шоссе мчавшаяся грузовая машина. С обоих бортов
ее из-под тента посыпались немецкие солдаты. Они бежали в разные стороны от
шоссе, бросались ничком в ложбинки, плюхались в ямы. А из-за холмов,
оглушая всю округу ревом разъяренных моторов, пронеслись штурмовые
самолеты. Они оставляли внизу, позади себя, дым, пламя, ад кромешный, меча
короткие частые молнии из-под крыльев, на которых мальчики с восторгом
разглядели красные пятиконечные звезды. С грохотом, покрывшим все звуки на
свете, пронеслись и исчезли в небе краснозвездные машины.
черные исполины - головой под облака. Они встали, зашатались, исторгая
грохочущий стон, и, разметав огненные лохмотья и космы дыма, медленно
рухнули, совсем как вставшие из гроба мертвецы в "Страшной мести" у Гоголя.
забыв совсем о том, как должен вести себя разведчик. - Ох дают!
звездами прикрывают его путь сверху, он даже и не думал о том, что любой
случайный осколок близко упавшей бомбы мог бы смести его с лица земли.
Вскоре мальчики вышли к восточной окраине поселка. По дороге они успели
заметить, что примерно в четверти километра от поселка, недалеко от шоссе,
в одной из глубоких выемок немцы устроили походную ремонтную мастерскую.
Там, скрытые тенью выемки, незаметные для авиации, притаились машины с
зенитными установками. Возле них копошились ремонтники в комбинезонах,
перебирали моторы. Слышался лязг металла.
соседней выемке, дом взорванный видишь?
нам ход.
могут всю ихнюю мастерскую расчесать.
остановил окрик сзади. Они обернулись. Солдат в пилотке и сером стеганом
замасленном комбинезоне, с засученными по локоть рукавами, подзывал
мальчиков жестами и кричал:
вольно.
пальцем:
нажимал гашетку, кивнул на ведро и сделал вид, будто прицеливается
воображаемым пистолетом в мальчиков.
ведром - застрелю.
- Ничего. Зато поглядим поближе, как они там мастерскую устроили. Скажем
тогда нашим, как подобраться сюда лучше.
пройти к колодцу на окраине поселка. Увидев двух женщин, бравших воду, Ваня
немного поотстал: он боялся, как бы кто-нибудь не узнал его. Володя пошел
один. Он надел ведро на крючок, спустил его в колодец, придерживая
лоснящийся, наполированный сотнями рук деревянный вал, с которого
сматывалась вниз веревка, а потом, с размаху нажимая обеими руками на
толстую железную ручку, вытащил полное ведро наверх. Колодезный ворот
визжал, как поросенок, но Володя все же расслышал, о чем говорили
удалявшиеся с ведрами женщины.
захватили, так эти тащат. До чего жадные, это ужас!
хапают, а чуть слово скажешь, так сразу начинают орать: "Партизан,
партизан!" И на землю - пальцем! Во все колодцы пуляют, все погреба
засыпать велели.
Ване. Они вдвоем понесли ведро к немецкой мастерской. Солдат, пославший их,
беседовал с двумя другими немцами, стоявшими возле грузовика с открытым
капотом мотора. Мальчики молча поставили перед ним ведро.
захохотали, глядя на мальчиков.
Плечо у Володи опустилось на место. Немец, решив показать, что он
благодарен за услугу, протянул мальчикам две сигареты, зажатые между
грязными, замасленными пальцами.
и внезапно с размаху ткнул сигаретой в нос Володе. Тот невольно оттолкнул
ее рукой. Тогда немец вдруг затопал обеими ногами в толстых ботинках и
замахал над головой сжатыми кулаками, делая вид, что сейчас набросится на
ребят. Те, мельком переглянувшись, бросились наутек. Они бежали, тяжело
дыша от обиды, а сзади доносился громкий хохот трех солдат. Мальчики уже
далеко отошли от мастерской, а трое немцев все еще хохотали им вслед.
выемках перьев нащипано? Это они кур у людей поотнимали. Значит, они и
живут там, возле мастерской, в заваленной штольне. Понятно это тебе?
разрушенного входа в главный шурф каменоломен. Там враги устроили что-то
вроде колодезного журавля, при помощи которого они сбрасывали вниз, в
подземную крепость, мины. Кое-где на поверхности каменоломен стояли высокие
треноги, очевидно для бурения. К юго-западу от каменоломен, на шоссе,
которое вело в Феодосию, скопилось много машин; сюда же подвозили орудия.
Очевидно, в Старый Карантин прибывали войска. Немцы что-то затевали. Может
быть, Ланкин уже знал, к чему готовятся гитлеровцы. Надо было во что бы то
ни стало разыскать его.
комендант каменоломен. Они были у него в этом доме накануне ухода отряда
под землю, когда Зябрев посылал их оповестить об этом партизан, живших в
поселке. Из осторожности они сначала прошли мимо домика Ланкина, заглянули
как бы невзначай во двор, но не заметили там ничего подозрительного. Только
после этого они вернулись обратно и постучались в дверь.
Володя Ване, и в это мгновение дверь приоткрылась.
вопросительно взглянула на мальчиков:
говорят...
захлопнула дверь, заложила ее шкворнем и исчезла в горнице, оставив
разведчиков одних.