Чтение 76–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

Никто не откликнулся.

Тогда милейшаЯ Галина Анатольевна просто ушла, а Я, озлившись, смот-
рел ей вслед, в зад и пыталсЯ вспомнить, какой он в голом виде. Ну, коб-
ра.

Акулов и был, понятно, главным.

Он стал солиднее, не хорохорился, а на озабоченные призывы с этажей
лишь с важностью кивал С мол, дело как дело; если человек сам не угады-
вает ситуацию и не понимает поРдоброму, его силой выбросят отсюда вон.
Он, мол, Акулов, менЯ и выбросит.

При коридорных со мной встречах С ни словом, ни жестом С Акулов пока
что никак себЯ не проявлял. Зато внутренне он весь подобрался. Как ле-
бедьРсамец в стадии брачного триумфального крика, он стал красив. Его
мышцы подтянулись. Возникла та энергичная, напряженнаЯ осанка, так меня-
ющаЯ силуэт воина. Каждый шаг с избыточностью силы С с напруженным подс-
пудом энергии. Я шел по коридору (уже несколько начеку), когда Акулов
преградил мне путь. Он только и сказал: привеРеет!.. Я тотчас метнул
взгляд вперед и увидел там человек пять с нашего этажа. Мужики. Готовые
сомкнуть кольцо. (По его знаку.) Я остановился, сердце подстукивало.

С ПонимаРааРешь ли, какой поворот, С заговорил Акулов.

Руки он держал подчеркнуто сзади, приготовившись, вероятно, дать мне
наотмашь. (Это если Я привычно пущу в ход насмешку. Предусмотрел.)

С Мы тут заняты своим жильем, заботами. Мы трудяги. Ты тут лишний,
братец...

Слова набирали жесткость. ТБраРааРатецУ, С вот как он протянул, с вы-
зовом. Мужчины пододвинулись. А сзади (ведь как интересно) хлопали там и
тут двери, выскакивали семейные женщины, вот и Галина Анатольевна (всЯ в
бигудях, под косынкой) вроде как спешно к соседке С пройти ей надо,
прошмыгнуть по коридору, умираЯ от любопытства.

Я Акулову кивал: мол, все понял, понимаю С сторожение квартир как вид
паразитизма; их точка зрения.

С А вот и молодчина, если все понял!..

Они расступились С пропустили менЯ пройти коридором. Передышка, но,
конечно, временная. У таких послаблений короткий век.

Я лег на кровать, долго лежал. Я слышал не страх перед близким с ними
столкновением, а некий высший и, так сказать, индивидуальный мой страх:
слышал руками, пальцами, телом, взбрыками сердца, гулом в ушах.

Не физическое насилие, не мордобой, а отсутствие своей норы С от-
сутствие места, куда уйти и... их любви. Жизнь вне их С вот где неожи-
данно увиделась моЯ проблема. Вне этих тупых, глуповатых, травмированных
и бедных людишек, любовь которых Я вбирал и потреблял столь же естест-
венно, незаметно, как вбирают и потребляют бесцветный кислород, дыша
воздухом. Я каждодневно жил этими людьми (вдруг оказалось). ТяУ, пустив
здесь корни, подпитывалось.

Додремывал плохую ночь, а за дверью с самого раннего утра опять загу-
дели то близко, то в отдалении нервные коридорные выкрики С ищущие голо-
са.

Казалось, когоРто сейчас вотРвот найдут и выбросят тепленького прямо
из постели: ТГде?.. Где он?У С СлышалсЯ энергичный, очень молодой голос,
командные интонации недалекого ума.

Вернулись њерчасовы С те же приватизационные заботы: тоже уезжали на
четыре месяца, а вернулись через два. Так что уже поутру Я лишилсЯ пос-
ледних кв метров С с паркетной доской, строгие спартанские обои на сте-
нах.

День казалсЯ длинным. њерчасовы поРхозяйски посмотрели, целы ли вещи
(все цело), поливались ли цветы (более или менее), не наговорил ли Я по
их телефону с Парижем и Лондоном (нет, ни разу)... Выдав вторую половину
оговоренной суммы (ничтожной; деньги дешевели), менЯ выставили. Все пра-
вильно. Я еще пошастал по этажам в поисках. Как бы случаем и нехотЯ
выспрашивал, не уезжает ли кто хоть в отпуск, хоть на месяц.

Акулов, вновь встретив, сказал:

С Ты, браРааРатец, не ищи норы. ТебЯ же предупредили. Тебе же луч-
ше...

Куривший с ним вместе слесарь Кимясов, глуповатый, тусклоглазый,
прикрикнул вслед:

С С твоими идеалами теперь только в Японию.

Почему пьяндыга так решил, Я думаю, не знает никто. Почему не в Таи-
ланд? не в Австралию?

Я огрызнулся:

С Купи мне билет, засранец С Я уеду.

У менЯ не стало жилья, ни даже хилого статуса сторожа С ничего.

На деньРдругой Я приткнулсЯ у командировочных в крыле К. Но там нена-
дежно. (С очередной волной приезжих деляг и мелких фирмачей из провинции
С хоть завтра С менЯ выметут, как мусор.) Спал в крыле К на одной койке,
потом на другой, как перелетный, как птичка. Под пахучим чужим одеялом.
Но и птичьи мои права комуРто мешали.

ОбъявилсЯ еще один из не терпевших меня: мужик крупный, рыхлый и с
мелкой фамилией Миушкин С его попросту звали Мушкин.

На восьмом этаже этот Мушкин (моих лет, в домашней шерстяной кофте,
надетой прямо на майку) шел коридором С он возвращался, уже покурив пе-
ред сном (не курит в квартире). Так совпало. Рядом со мной, шаг в шаг.
Тусклые коридорные лампы. Ни души. Не оборачиваясь и едва качнув в мою
сторону головой, он произнес:

С Живет же такаЯ гнусь на свете.

То есть сказал мне и про меня. Я (от неожиданности) не среагировал.
Не понимал. Я почемуРто принял на свой внешний вид: между тем, на беглый
коридорный взгляд и в тот поздний час Я был вполне прилично одетый под-
жарый мужчина; в свитере, и даже с выступающим белым воротничком рубаш-
ки. Брюки помяты С верно. Но чисты. И ведь Я не был пьян.

Правда, как раз Я закашлялся. Из носа потекло, и, застигнутый, Я нас-
коро утиралсЯ рукой. њто (возможно) его и возмутило:

С ... гнусь на свете.

Со мной рядом, это Ясно, шагал один из них С из вдруг возненавидев-
ших.

Я спросил:

С њтоРто случилось?

Он косо глянул:

С Жаль мы пожилые люди. Не к лицу дратьсЯ и набить тебе морду.

Я согласился:

С Были бы помоложе С уже б сцепились.

И продолжал кашлять, исходЯ мокротой.

Мушкин пошел быстрее, как бы не в силах больше менЯ выносить, ни даже
видеть. И все бормотал, мол, гнусь, вот же гнусь какая...

Я шел сзади, отставал. Вдруг Я словно бы его вспомнил: знает. Видел.
Возникло (вспыхнуло) в памяти это лицо С его лицо С в тот самый вечер с
кавказцем, оставшимсЯ навечно (в моих глазах) сидеть на скамейке с ноже-
вым проколом в спине.

Если знает и видел, почему не заявил?.. (А просто потому, что не хо-