Чтение 76–й страницы книги ~Нечистая сила~

честно указывал, кто прав, кто виноват.

27 июля, после месячной болтанки в шхерах, "Штандарт" вернулся к берегам,
а на 27 августа был запланирован отъезд царской семьи на киевские торжества.
Николай Павлович Саблин навестил свою холостяцкую квартиру на Торговой
улице, где и блуждал по комнатам в унылом одиночестве. С лестницы неожиданно
прозвучал звонок... Саблин впустил незнакомого господина, который всучил в
руки ему визитную карточку: под именем "Игнатий Порфирьевич Манус"
помещалась колонка промышленных титулов...

- Итак, что вам, сударь, от меня угодно?

Манус очень прозорливо и быстро окинул убогое убранство квартиры
захудалого дворянина, оглядел молодого стройного офицера.

- Я знаю, что вы человек порядочный, но бедный, и потому решил помочь
вам, чтобы вы стали богатым...

- Каким образом? - удивился Саблин.

- Вы стали любовником нашей императрицы...

- Ложь! - выкрикнул Саблин.

- Не спешите, - умерил его пыл Манус. - Я вам покажу фотоснимок одной
сценки, сделанной тайно в каюте "Штандарта"...

Саблин разорвал фотографию, не глянув на нее.

Раздался скрип - это смеялся Манус:

- Неужели вы думаете, что избавились от позора? Негатив снимка находится
в банке одного нейтрального государства...

- Это шантаж! - воскликнул Саблин в ужасе. Манус и не пытался ему
возражать:

- Конечно, шантаж. Самый обычный. Вас я уже назвал порядочным человеком.
Теперь назову себя непорядочным человеком. Что делать, если так надо?
Обладая такой фотокарточкой, осмеливаюсь требовать от вас полного и
беспрекословного подчинения мне!

Один рывок сильного тела, и голова Мануса была отброшена на валик кресла,
а в кадык ему уперлось острие кортика.

- Пожалуйста... режьте! - прохрипел Манус. - Но после моих похорон
фотоснимок должен быть опубликован в одной неприличной газете, а мои люди
заодно уж перешлют копию и вашей невесте, на которой вы собираетесь
жениться, зарясь на приданое...

Саблин отбросил кортик и спросил - что ему, подлецу, от него
понадобилось? Манус поправил воротничок на потной шее.

- Я финансист, а потому мне нужно, чтобы вы проводили в кругу царя идеи
тех операций, какие выгодны для меня.

- Хотите сделать из меня второго Распутина?

- Ну, подумайте сами - какой же из вас Распутин? - огорченно отвечал
Манус. - Такой красивый, такой приятный офицер... Распутин давно в моих
руках, но его примитивным мозгам не осилить тонкостей финансовой техники.
Этот тип, вызывающий у меня отвращение, не видит разницы даже между акцией и
облигацией!

- Короче - зачем вы пришли?

- Познакомиться и договорить относительно гонораров на будущее. Вы
начнете действовать по моему сигналу. Я готовлю для матери-России министра
финансов, который нужен России.

- То есть не России, а вам!

- Но я уже сроднился с Россией: теперь что мне, что России - это один
черт... Коковцев меня устроить не может.

- Вы надеетесь, что я способен свергнуть Коковцева?

- А почему бы и нет? Капля камень долбит. Сегодня вы за табльдотом
"Штандарта" скажете, что Владимир Николаевич демагог, завтра Распутин
скажет, что Коковцев плут... глядишь, и царь задумался! Анархисты рвут
министров бомбами, за это их вешают. Мы взорвем Коковцева шепотом, и никто
нас не повесит. Напротив, мы с вами еще разбогатеем! А вы, чудак такой,
схватились за свой острый ножик, на котором что-то еще написано...

Он взял кортик, прочел на лезвии торжественные слова: "ШТАНДАРТ". ЧЕСТЬ И
СЛАВА".

6. ТРЕТЬЯ ДЕКАДА АВГУСТА

Весной 1911 года, когда возник кризис власти, Столыпин на три дня прервал
сессию Думы, а Гучков - в знак протеста - сложил с себя председательские
полномочия. Протест свой он выражал лично Столыпину, но - странное дело! -
это нисколько не ухудшило их личных отношений. Гучков был страстным
поклонником Столыпина, он преклонялся перед самой "столыпинщиной". Подобно
провинциальной барышне, которая обвешала свою кровать карточками
душки-тенора, так и Гучков буквально завалил свою квартиру бюстами,
портретами и фотографиями премьера...

Столыпин позвонил ему по телефону:

- Александр Иваныч, мой цербер Курлов сообщил из Киева, что приготовления
к торжествам закончены. Очевидно, я выеду двадцать пятого, дабы на день-два
опередить приезд царской семьи. Не хотите ли повидаться... на прощание?

- С удовольствием. С превеликим!

- Тогда я скажу Есаулову, чтобы вас встретил...

Гучков на извозчике доехал до Комендантского подъезда Зимнего дворца, где
его встретил штабс-капитан Есаулов - адъютант премьера, хорошо знавший
думского депутата в лицо.

- Праашу! Петр Аркадьевич ждет вас...

Столыпин сидел за чайным столиком возле окна, открытого на Неву; его
острый чеканный профиль отлично "читался" на фоне каменной кладки фасов
Петропавловской крепости.

- Ну, как там управляется на вашем месте Родзянко? - спросил он, подавая
вялую прохладную руку, и, не дождавшись ответа, пригласил к столу:

- Садитесь. Чай у меня царский...

В ресторане-поплавке играла веселая музыка.

- А дело идет к закату, - вздохнул Столыпин. - Запомните мои слова: скоро
меня укокошат, и укокошат агенты охранки! Премьер ожидал выстрела - не
слева, а справа.

- Быть того не может, - слабо возразил Гучков. - Газеты пророчат, что в
Киеве вы получите графский титул.

- Возможно, - отозвался Столыпин. - В разлуку вечную его величество
согласится воткнуть мне в одно место павлинье перышко. В конце-то концов я
свое дворянское дело сделал!

- Ваша отставка вызовет развал власти...

- Ничего она не вызовет, - отвечал Столыпин.

Казалось, внутри его что-то оборвалось - раз и навсегда. Неряшливой
грудой сваленные в кресло, лежали выпуски газет, в которых из "великого" его
сделали "временщиком" и открыто писали, что царь лишь подыскивает
благовидную форму, чтобы достойно облечь в нее падшего премьера... Столыпин
буркнул:

- Здесь пишут, что даже Витте был лучше меня.

- Мария Федоровна не позволит сыну устранить вас! Длинная кисть руки
Столыпина, темная от загара, безвольно провисшая со спинки стула, в ответ
слегка шевельнулась.

- Никакая фигура и никакая партия уже не способны восстановить мое
прежнее положение. Я физически ощущаю на себе враждебность двора...
неприязнь царя и царицы...

Конечно, губернатором на Тамбов или Калугу его не посадишь. Гучков
слышал, что специально для Столыпина замышляют открыть грандиозное
генерал-губернаторство на Дальнем Востоке (почти наместничество).

Поговаривали, что сделают правителем Кавказа. Столыпин с жадностью
раскурил толстую папиросу.

- Не верьте слухам! Даже послом в Париж меня не назначат. Все будет
гораздо проще, чем вы думаете. Я та самая кофеинка, которая попала в рот
государю, когда он пил кофе: мешает, а сразу не выплюнешь. Однако, -
продолжал Столыпин, покручивая в пальцах обгорелую спичку, - сейчас,
оглядываясь назад, я понимаю, что Царское Село не может простить мне
одного...

Чай был невкусен, и Гучков отставил чашку.

- Чего же там не могут простить вам? Столыпин через плечо выбросил спичку
в окно.

- Я не сошелся с Гришкой Распутиным! Меня с ним не раз сволакивали.

Почти насильно, будто женить собирались. Я способен бороться с любым
дьяволом. Но я бессилен побороть те силы, что стоят за Распутиным... Мы еще
не знаем, кто там стоит!

Гучков вынес от этой встречи ужасные впечатления. Казалось, он пил чай с
политическим трупом, который ронял мертвые земляные слова, а рука покойника
играла обгоревшей спичкой, и костяшки пальцев опускали в чашку гостя большие
куски искристого бразильского рафинада из царских запасов.

Зарождалась какая-то новая бесовская авантюра, в которой до сих пор
многое еще не выяснено, но Столыпин уже предчувствовал близость гибели...

...За неделю до отбытия в Киев царской семьи тронулись в путь еще два
путешественника - Егорий Сазонов и Гришка Распутин, билеты у которых были
взяты до Нижнего Новгорода.

Уже начинался дележ столыпинского наследства!

Пропились в дороге так, что, когда вылезли из поезда на вокзале в Нижнем,
наскребли в карманах только три рубля и шестнадцать копеек. От
путешественников нехорошо пахло... Сазонов сказал:

- С тобой ездить - живым не вернешься.

- Ништо! Дорога - праздник. Коли в поезд запихнулся так пей без памяти,
покеда не приедешь... А иначе-то как же?

- Ты есть хочешь? - спросил его Сазонов. - Чай, губернатор-то накормит и
денег даст...

Одного прохожего господина Распутин спрашивал:

- Где туг Хвост-то ваш сыскать?

- Алексея Николаевича Хвостова, - уточнил Сазонов.

- Губернатора? Так вы на месте его вряд ли застанете. За Окой искать