лежащим на земле товарищам и, ухватив за руки того, кого волокли ныне
покойные молодцы, взвалил его на спину. Именно в этот момент Агафон хотел
выстрелить, но углядел, что "ниндзя" потащил на спине не кого-нибудь, а
Эльку, которая то ли ранена, то ли оглушена, но так или иначе - без
сознания.
перебежку совершил Гребешок, в три прыжка преодолев открытое пространство и
очутившись возле Агафона. Тот, разумеется, бурной радости не выразил,
обниматься и целоваться не стал, а просто выдернул "ТТ" и подал его
Гребешку.
подержу...
надоело быть безоружной дичью. Он перебежал к углу бани, выглянул. И тут же
шарахнулся назад, потому что по углу бани хлестнула короткая очередь из
травы. Везение Гребешка измерялось лишь несколькими десятками сантиметров по
вертикали, а по горизонтали - и того меньше. Чуть левее был бы - и лег бы
трупом. Но Гребешок, прежде чем отскочил, за доли секунды успел углядеть,
что "ниндзя" отходят к лесу. Тот, что впереди, тащил на спине Эльку, а
замыкающий прикрывал. Шел пятясь и наблюдал за баней и двором. Агафон
попробовал достать уходящих, высунувшись из-за поленницы, но тот, что
пятился, стеганул очередью, и Агафон с чертыханьем и матом уронил пистолет -
пуля ударила его в правую руку ниже локтя и провернула сквозную дыру. Агафон
мог помолиться Богу, что пуля пришлась не в лучевую кость, а прошла через
мышцу, но боль все равно была сильная, и стрелок из него был уже никакой.
Гребешок, выставив из-за своего угла только ствол, пальнул наугад. Ему еще
раз ответили, пули отсекли еще несколько щепок от угла рубленной "в лапу"
бани. Тот, что уносил Элю, уже скрылся за деревьями, а второго на темном
фоне почти невозможно было разглядеть. Да и попасть из "ТТ" с такого
расстояния Гребешок не сумел бы, похитители ушли метров за семьдесят от
бани. Конечно, сгоряча он пальнул пару раз, но это погоды не поменяло.
Второй тоже юркнул за ближние сосенки и испарился.
полоски ткани, оторванной от майки, остановить кровь, ручьями бежавшую из
руки, но тот заорал:
оказалось, не за кем. То ли "черных" приходило всего четверо, то ли другие
ушли раньше, непонятно. Минут через десять из-за дома к бане вышли Налим и
Луза, все извалянные в земле, обзелененные травой и мокрые от росы. Лица у
обоих были обескураженные и какие-то сдвинутые.
травмировавшее молодежь.
Короче, двух девок и инвалида - ножами. Насмерть. Головы почти напрочь
отрезали. В горнице лежат, трое на одной постели, навалом...
подступающую к горлу рвоту.
волнение.
Ксюши не в курсе. Но раз спрашивает, значит, мертвой не видел.
Растрепанная, в халатике на голое тело, с автоматом в руках. Такую точно
можно было изобразить в 60-х годах на плакате "Африка борется!". Автомат был
все тот же, старый "АКМС", который раньше был у Барбоса, а потом у Агафона.
Должно быть, Элька его привезла с собой и показала Ксюше. Теперь
афророссиянка была готова применить его на поражение.
отпихнула его и бегом, размахивая автоматом, помчалась по тропке,
протоптанной "черными" в высокой траве.
унеслась метров на пятьдесят вперед. Ноги у нее были длинные и легкие. Миша
потоптался на месте, а потом ринулся следом. За ним, без особых раздумий,
тяжело затопал Луза.
раны Агафона, то на бегущую к лесу троицу. - Их же там почикают за милую
душу.
при морской болезни. - Поддержи, в дом зайдем...
надо, понял?
оперся на него.
унесли...
испуг. Перепугаться было немудрено, потому что из "двоен", точнее, из
горницы, где должны были, по убеждению Налима и Лузы, находиться только
мертвые, слышался задорный и веселый смех.
англо-русского "новояза", происходит от английского слова "crazy" -
"сумасшедший" и означает в переводе на наш язык то же, что "дурдом".
а второго поставило именно на грань дурдома.
пошли...
Просто-напросто в кухне, за столом, сидели Лариса, Лида и Олег. Девчонки -
на лавке у окон, а Олег - в инвалидной коляске. Сидели и хохотали. Может,
немного нервно, как смеются люди, пережившие серьезную опасность, но совсем
не так, как положено смеяться покойникам.
человека, находящегося не в себе.
ним! У них были горла перерезаны, кровищи море... Луза подтвердит!
закрыла лицо руками и мотала головой. Олег и тот хохотал вовсю.
ухватился за левую "клешню".
не видел ничего?! Да я к самой кровати подходил, где вы лежали. И у каждого
- горло располосовано. От уха до уха. И кровищи море!
зачерпнула кружку и дала Налиму, - водички попей, присядь, товарищ
милиционер.
доплелся до лавки и сел. Теперь спохватилась Лида:
казалось, будто галлюцинации у него были несколько минут назад, а то
представлялось, будто у него сейчас глюки. Глаза бегали, как у настоящего
психа, переметываясь с Ларисы на Лиду, а с Лиды на Олега.
тут видели, блин? Вас или не вас? И если не вас, то где трупы?
шкафу, из которого Лариса вытаскивала картонную коробку с медикаментами,
доставшуюся Ксюше в наследство от бабки. Когда Лариса потащила коробку к
лавке, на которой, привалившись спиной к простенку между окнами, сидел в
полузабытьи обмякший Агафон, Олег вытянул оба обрубка рук, свел вместе
"клешни" и взял ими с нижней полки какой-то черный кубик. Потом подъехал к
подоконнику, где между горшками с геранью и кактусами лежала
матово-серебристая, довольно крупная металлическая шайба внешним диаметром в
два сантиметра, внутренним в сантиметр и толщиной примерно в полсантиметра.
Кубик он положил на стол, а потом, зажав шайбу между "пальцами" левой
"клешни", надел ее на "палец" правой. Налим смотрел на все это напряженно,
так представитель первобытного племени смотрел на шамана, вызывающего духов.
Агафон, которому Лида с Ларисой обрабатывали сквозную рану, промывая ее
водкой, от боли скрипел зубами, но при этом тоже следил за Олегом.
пальцем с надетой на него шайбой, - все это было у Эльки в сумочке, в
коробке из-под каких-то духов. Она нам это никогда не показывала.
тому, что Налим говорит?
то и сейчас ни черта бы не знали.
Перумов Ник
Конан-Дойль Артур
Юрьев Сергей
Никитин Юрий
Свержин Владимир
Мурич Виктор