Чтение 76–й страницы книги ~Вид на битву с высоты~

Объясняю: Гришка Кун -самый хитрый шпион на свете. Он имеет звание
главного разведчика, зовется здесь графом Шейном и отвечает за идеологическую
обработку новобранцев. Они к нему попадают бревнами, а должны выйти солдатами,
рвущимися в бой. У него целая команда идеологов, организаторов, патеров и
матеров - каждый солдат проходит через их руки.

Как-то стояла я в коридоре и думала: вот счастливый - ему можно ходить
куда хочет.

А он, я уж потом узнала, смотрел на меня и думал: ну за что этой молодой
бабе такое счастье - вырваться из клетки и лететь куда хочется. И готов был
меня убить из зависти.

Он подошел ко мне: здравствуйте, ваше сиятельство, говорит, а мне смешно
стало - как будто на балу из исторического фильма. Я засмеялась, он сказал,
какие у меня чудесные зубы. Я хотела сказать, что это металлокерамика, две
тысячи баксов. Сам он был непривлекательный - волосы прямые, кожа очень белая,
в голубизну, а усы пышные, торчат в стороны.

Я спросила, правда ли, что он здесь - главный начальник, а он говорит -
да, главный, над смертниками.

Я уже тогда о многом догадывалась. Мы разговорились, и он признался, что
обречен на скорую смерть. Я спросила - а чего же он не бежит?

А он объяснил, что ему не убежать. Здесь двери отпираются только снаружи.
А дверь в наш, живой мир - никому не открыть. Возле нее всегда охрана.

И тут я решила рискнуть - времени было мало, другого такого случая может и
не представиться.

И я вытащила фотографию Витечки и спрашиваю:

- Вы, случайно; не встречали там, внизу, такого человека?

- Как же не встречал, - отвечает он, - я его часто встречаю. Он имеет
должность командира роты и чин лейтенанта, то есть офицера.

- Как его зовут?

- Вам его имя ничего не даст, - сказал главный разведчик, - потому что
имена тем, кто внутри, меняют. Старого имени они не помнят.

Я почувствовала, что он чего-то недоговаривает.

- Как его здесь зовут? - спросила я...

- Коршун.

- Разве это имя? Что он, индейцем стал, что ли?

- После обработки люди становятся пустыми белыми табличками. И на этих
табличках ты можешь писать что вздумается. Имя им не нужно надолго. Коршун, а
может быть и Слизняк.

- Нет, - сказала я. - Слизняк быть не может. Они же на фронте. Значит,
имена должны быть боевые. Шейн только пожал плечами.

- А сами вы откуда? - спросила я.

- Я сюда попал раньше, чем Коршун, точно я не помню - уж очень энергично
они стирали мою память. Но это был большой город на большой реке. Вернее, на
слиянии двух больших рек. Он назывался раньше одним именем, потом ему дали
другое.

- Как здесь, - улыбнулась я. - То Витечка, то Коршун. Потом я представила
себе карту нашей родины и сказала:

- Вернее всего, это - Нижний. Нижний Новгород. - Загадка была нетрудной.

- Правильно, - обрадовался разведчик. - Кстати, я помню мое настоящее имя.
Григорий.

- Очень приятно, - сказала я. - Меня зовут Александрой. Вы можете привести
Коршуна с собой?

- Сомневаюсь, - ответил генерал. - Во-первых, меня поймают и убьют даже
раньше, чем я ожидаю. А во-вторых, он сам не захочет идти сюда.

- Вы скажете, что я его жду.

- А он вас помнит?

- Должен помнить! - воскликнула я. - Он же мой муж.

- Вряд ли это - аргумент.

- А что аргумент?

- Еще не знаю. Но не смогу оказать вам эту услугу бесплатно.

- Скажите, сколько.

- Не в том смысле.

- Если не в том, то я согласна.

Он поморщился, будто я ему чего-то кислого в суп налила.

- С женщин я платы не беру... такой платы. Мне нужна встречная услуга.

- Говорите. - Я сделала вид, что меня не задела его реплика. Даже самой
последней шлюхе бывает обидно, если ее прелести отвергают. Хотя, конечно же, я
почувствовала облегчение.

- Мне нужно уйти отсюда. Вместе с вами.

- Как же это сделать?

- Это ваши проблемы, - сказал Григорий. - Я доставляю тебе Коршуна, ты его
берешь с собой. Но не забываешь и меня.

- Хорошо, - ответила я, не задумываясь.

- Если обманете - я на выходе подниму шум. Пускай меня убьют, но ни ты, ни
твой муж отсюда не выйдете.

- А вот пугать меня не стоит, - обиделась я. - Меня и не такие, как ты,
пугали.

Он вдруг широко ухмыльнулся. Потом сказал:

- Ты - дикая кошка.

- Вот это уже культурнее, - ответила я.

- Думай, как нас отсюда вывести.

Я стала думать.

Для меня главной трудностью были не местные - какое им дело, кто уходит и
как уходит. Я здесь второй раз, так что знаю: никто нас на обратном пути не
проверяет. Но вот наши зададут вопросы. Наших надо нейтрализовать.

Я думала целый час, боевое время началось, но ничего не придумала. Можно
было бы пристукнуть кого-то, допустим Порейку, и взять с собой Витечку. Но они
размером отличаются, а лицо - ничего похожего. Да и остальные поднимут такой
крик, что меня на выходе пристукнут. Значит, следует убедить моих спутников. А
как их убедишь?

И тут я встретила Гарика.

Оказывается, Гриша Кун решил подстраховаться. Я как спасительница вызывала
у него сомнения. И он отыскал Гарика. Хотя и обо мне не забыл.

Я понимала, что он послан мне судьбой. Ему тоже надо вырываться отсюда.
Значит, нас будет четверо - четверо против них. Уже прогресс!

И тут Гарик сказал мне, что разведчик Шейн уже привел человека изнутри.
Правда, израненного. Он лежит в комнате. Может, это и есть Витечка?

Гарик еще не успел закончить, как я уже мчалась по коридору - куда бежать
дальше? В какой комнате?

По дороге мы никого не встретили - уже начиналось боевое время, и все, кто
может, скопились на балконе или поблизости от него.

* * *

...Сенаторы играют, ставят на рыцарей, ставят на взводы - кого убьют, а
кто убьет сам. Они входят в страшный азарт, я сама видела. Для них деньги не
играют роли, но ради копейки удавятся, если эта копейка добыта в игре. Один
как-то умер, мне рассказывали - сердце не выдержало. Хотя они, как говорят,
бессмертны. И потому им очень скучно. Да любой из нас - стань бессмертным,
через полгода или через сто лет, но обязательно повесится.

Вокруг сенаторов крутились служители и всякая местная шантрапа. Большей
частью они тоже делают ставки на живых солдатиков, тоже играют, подражают
начальству.

А рядом с сенаторами сидели наши - Порейко, генерал, Рустем. Они тоже
научились играть, но для них главное не играть, а выигрывать, умножать гонорар.

Гарик первым вошел в комнату и сразу сказал:

- Здесь свои, не бойся. Как ты там? - Ответили не сразу. Я замерла в
дверях - неужели сейчас я услышу его голос? Наверное, он никогда не поймет, на
что мне пришлось пойти, чтобы отыскать и вытащить его отсюда. Только бы рана
была небольшой... как в песне.

И он ответил. Хрипло, почти неузнаваемо - но ответил:

- Проходи. Я живой еще.

И тогда я оттолкнула Гарика и первой подбежала к Витечке. Витечка лежал на
полу, под головой у него почему-то была фетровая шляпа. Он лежал на спине
вытянувшись, словно ожидал, что придет военная проверка, а раненым положено
лежать по стойке "смирно", иначе выгонят из госпиталя.

Я присела на колени перед Витечкой и стала шептать:

- Витечка, я нашла тебя, ну слава Богу, я нашла тебя, миленький! Я тебя
вытащу отсюда, ты уж мне поверь, я вытащу тебя...

Я стала его целовать, но осторожно, конечно, я придерживала голову ладонью
под затылком и сама шептала, ласкала его своим шепотом.

Он открыл глаза - узнал меня. По голосу узнал. Он даже улыбнулся мне.

И тут же нахмурился. Как человек, увидевший змею вместо бабочки.

Он спросил:

- Ты кто?

- Что с тобой, Витечка? - испугалась я. - Это же я, твоя Саша. Не узнал,
что ли?

- Как зовут? - спросил он.

- Александра я, Саша. У тебя контузия, да?

- Я ищу Надин, - произнес он медленно. Он меня не узнавал. - Мне нужна
Надин, Они изнасиловали ее. Понимаешь, эти ублюдки изнасиловали ее.

- Кто такая Надин? - спросила я. Гарик не смотрел мне в глаза. Он сказал:

- Это медсестра. Там, внутри, они ее изнасиловали. А потом у нас
показывали агитационный фильм, и он все это увидел.

- Какой еще фильм? Неужели ты им веришь?

- Я не верю. Большинство поверили.

- Я сам видел, - подтвердил Витечка. Для себя он оставался Коршуном.

Тогда у меня все внутри оборвалось.

Я поняла, что он еще в отключке. Что он, как они и добивались,
отмороженный - он меня не знает.

- Как тебя зовут? - спросила я.