Чтение 76–й страницы книги ~Преемник~

разговор.

Она резко выдохнула воздух - не то всхлипнула, не то хохотнула:

- Речь пойдет о моем сыне?

Сделалось тихо. Губы Танталь беззвучно произнесли имя.

Руал нахмурился:

- Не стоило давать ему такое имя. Это неудачная мысль... Вы думали о
декане Луаяне, а получился Руал-перевертыш.

- Какой Руал? - жалобно спросила Танталь. Тория, вздрогнув, бросила
на нее быстрый предостерегающий взгляд.

Он криво усмехнулся:

- Руал - это я. Руал Ильмарранен по кличке Привратник.

Ветер. Сквозняк, пахнущий пылью и старыми книгами. Тень в конце
коридора; звук закрываемой двери, торопливые шаги, сейчас случится встреча
- но нет, снова только тень.

Узор сплетенных веток. Полураскрытое окно, запах сырой земли и жухлой
травы...

Мой отец в земле. Стальные клещи останутся в его могиле даже тогда,
когда тело обратится в прах.

(Да)

Кресло посреди пустого зала. Пустое кресло, и зачем-то колодезная
цепь на подлокотнике. Цепь соскальзывает с тусклым бряцанием,
сворачивается на полу в клубок, будто живая...

Какой странный дом. Оплывшая свечка внутри стеклянного шара... И
молчит под слоем пыли запертый клавесин. И половицы, скрипящие на разные
голоса, но каждый скрип неприятно похож на слово, повторяющееся слово...

Он ловил уходящего долго и жадно. Он пытался разглядеть в нем отца -
незнакомого и неожиданно близкого, пугающе похожего и вместе с тем иного,
притягательного, завораживающего... Он слушал его голос, ловя в нем
странно знакомые нотки - и вместе с тем каждую секунду понимая, что
говорит не с отцом. Отец в земле...

Звук захлопывающейся двери.

(Извне)

Ступеньки под его ногами стонали, повторяя одно и то же непонятное
словосочетание, не то жалобу, не то угрозу. Прорицатель...

- Я никогда не прорицал, - сказал Луар вслед ускользающей фигуре.

(Но ты видел Великого Лаш)

- Но ты видел великого Лаш, - укоризненно повторил голос из-под
капюшона.

В ровном и мягком голосе неуловимого собеседника Луару померещилась
ирония. Немудрено, что Фагирра владел умами - такие точные и такие тонкие
интонации...

- Безумного Лаш, - произнес Луар медленно. Фагирра кивнул:

- Он мог сделать это УЖЕ ТОГДА.

(Уже тогда)

Удаляющиеся шаги. Бесшумно поворачивается дверная ручка; на старых
ступеньках толстым слоем лежит песок. Ракушки и сухие водоросли, будто по
лестнице давно и долго бежал ручей... А потом высох.

(Все меняется)

- Где буду я, когда ты войдешь?

(Всюду)

- Где будешь ты?

(В тебе)

- Как в оболочке?

(Как в ладони)

Луар опустился на ступеньку. По столбику перил спускалась многоножка.

(Ты преемник. Сила Луаяна и воля Фагирры, твоего отца)

- Мой отец...

По песку шелестнул подол длинного плаща. Луар поднял голову; плащ
полностью скрывал фигуру, а капюшон закрывал лицо, и только рукав,
откинувшись, обнажал узкую белую руку с татуировкой на запястье. Цеховой
знак учителя фехтования.

- Зачем? - спросил Луар шепотом. - Мор... Эта колоссальная могила...
Зачем?

Плащ взметнулся, будто потревоженный ветром - но ветра не было.
Многоножка сорвалась с перил и превратилась в засохший пустой колосок.

(Сила. Воля. Родник в пустыне. Алмаз среди пепла... Щука для толстых
окуней. Жизнь среди смерти... Достойный. Среди миллионов никчемных)

- Ты поймешь, - глухо сказали из-под капюшона. - Ты поймешь. Я не
умел.

(Ты наследуешь)

- Безумию? - удивился Луар.

Стоящий перед ним человек сбросил капюшон. Луар оцепенел,
встретившись взглядом с печальными серыми глазами. Опущенные уголки губ,
налипшие на лоб светлые пряди. Отец.

- Отец... - сказал Луар шепотом.

Фагирра слабо улыбнулся. Повернулся и пошел прочь, подметая краем
плаща обрывки паутины. Снова звук закрывающейся двери - но уже нет сил
бежать следом.

(Впусти)

- А...

(Ты рожден быть Привратником)

- А ты...

(Не я. Ты)

- Перемена, да? Мир наизнанку? Другой мир, да?

(Ты сам решишь)

- А что будет с...

Смешок.

Он поймал рукой Амулет; стиснутый в мокрой ладони, ржавый медальон
запульсировал - не то предостерегая, не то, наоборот, подстрекая. Он
выронил его и закрыл лицо руками; красная темнота перемежалась белыми
сполохами: "С неба содрали кожу... и вода загустеет, как черная кровь...
петля тумана на мертвой шее... гляди, леса простирают корни к рваной дыре,
где было солнце..."

- Так будет?

(Идут перемены)

- Перемены - ТАК?

(Перемены. Впусти)

- Но...

...Страшно и сладко. Как тогда, когда мышка... Он боялся, что она
выскользнет. Он долго привязывал ее к ножке стула, и замирало сердце: он
вершит. Некто целиком находится в его власти... Целиком. И, может быть,
насладившись властью, уже и не стоило браться за щипцы - но он жаждал
испытать еще и ЭТО. Страшно и сладко...

И глаза матери. И тот ее голос...

Это - было.

(Ты поймешь и оценишь. Ты для этого рожден. Предначертание)

...Тяжелый канделябр, разбивающий лицо. Всем приносишь несчастье...

- Я для этого рожден... ублюдком?

Смешок.

(В жерле вулкана горячо)

Луар содрогнулся. Закрыл глаза:

- Горячо...

...Его кожа сделалась застывшей коркой магмы, невыносимый жар, взрыв
- и красная лавина, сладострастно прильнувшая к покорному, слабо
вздрагивающему телу горы...

Совсем не похоже на те ночи с Танталь. Там он боялся обидеть или
поранить... А лава не может не жечь. Лаве вкусно обращать в пепел.

Стекающий по ступенькам песок.

(Там, на склоне... муравейник. Помнишь?)

- Нет, - честно признался Луар.

(Три сотни жизней... Помнишь?)

- Нет.

Раскаленный язык, вылизывающий земную плоть. Невыносимо прекрасно,
как утоление жажды, нет - как наивысший момент любви...

Отдаленные шаги. Шелест плаща. Пристальный взгляд.

Ржавая пластинка Амулета качнулась на цепочке; он накрыл ее ладонью,
как ту давнюю бабочку:

- Я понимаю, о чем вы. Понимаю.

Он говорил медленно и будто через силу; каждой следующей фразы
приходилось ждать минуту, и Солль успевал сделать новый круг по комнате, а
Тория - глубоко, прерывисто вздохнуть. Я стояла за спиной ее кресла и
видела полоску бумажно-белой шеи над строгим темным воротником.

Скиталец говорил, и крылья тонкого носа хищно раздувались, а
прозрачные глаза изучали попеременно Эгерта и Торию; на меня он не
смотрел, и я тихо радовалась. Хвала небу, что не выгнал прочь. Хвала небу,
что не замечает.

Он говорил что-то о Двери, о Пришедшем Извне, о надвигающемся конце
света; нечто подобное пророчили, кажется, воины Лаш - "окончание времен".
Слова Скитальца звучали как страшная сказка для непослушных детей.
Жутковато, но - не верится...

Луар.

Он тоже рассказывал сказку - а меня тогда, помнится, больше волновал
вопрос о половой принадлежности этого грядущего супостата - "она", Сила,
или "он", Пришедший Извне?

Губы мои расползались в нервную, резиновую улыбку. Хоть руками
стягивай - лезут к ушам, радостно улыбающиеся губы, и это тогда, когда от