голубых бус, тяжелые сердцевидные серьги и узкая золотая проволока на
запястье левой руки составляли все убранство юной женщины. Большие
глаза спокойно смотрели из-под густых ресниц. Короткие волосы,
собранные на темени и замысловато сплетенные, удлиняли голову. Скулы
выступали под глазами округлыми холмиками, как у здоровых и упитанных
детей эллинов.
блестела в лучах солнца, и ее медный отлив приобретал золотой оттенок.
Удлиненная шея чуть-чуть наклонялась вперед и горделиво поддерживала
голову.
плавности и сдержанности движений.
трех Харит[Хариты, позднее Грации - богини женского очарования и
изящества у эллинов. Харит было три.] - богинь, по его верованиям,
оживлявшим красоту и наделявших ее непобедимой привлекательностью.
этруск. - Вы, эллины, готовы любоваться каждой женщиной...
его в первый раз, и порывисто обнял этруска.
совсем не трогают женщины? Ты не чувствуешь, как они прекрасны? Разве
для тебя они не часть всего этого, - Пандион описал рукой круг, -
моря, солнца, прекрасного мира?
- рассмеялся этруск. - Я шучу, - продолжал он серьезно. - Помни, что я
вдвое старше тебя и за светлой стороной мира для меня виднее другая -
темная, безобразная. Ты уже забыл о Та-Кем, - Кави провел пальцами по
красному клейму на плече Пандиона, - а я ничего не забываю. Но я
завидую тебе: ты будешь создавать красивое, я же могу только разрушать
в борьбе с темными силами. - Кави помолчал и дрогнувшим голосом
закончил: - Ты мало думаешь о своих близких там, на родине... Я не
видал столько лет своих детей, мне неизвестно даже, живы ли они,
существует ли весь мой род. Кто знает, что там, среди враждебных
племен...
Пандиона сочувствием. Но как он мог утешить друга? Слова этруска в то
же время больно укололи его: "Ты мало думаешь о своих близких там, на
родине..." Если Кави мог сказать ему так... Нет, разве мало значили
для него Тесса, дед, Агенор? Но тогда он должен был сделаться подобным
хмурому Кави, тогда он не впитал бы в себя великого разнообразия жизни
- как же научился бы он понимать красоту?.. Пандион запутался в
противоречиях и не смог разобраться в самом себе. Он вскочил и
предложил этруску пойти выкупаться. Тот согласился, и оба друга
направились через холмы, за которыми в пяти тысячах локтей от селения
плескался океан.
племени. Негр сказал сородичам, что, кроме копья и кусков ткани на
бедрах, его товарищи, ожидающие кораблей, ничего не имеют, а сыны
ветра не возьмут их на корабли без платы.
малым, то чужеземные друзья смогут вернуться к себе домой. Они помогли
мне вырваться из плена и снова увидеть всех вас.
золотоносное плоскогорье, а тем, кто не сможет, - пожертвовать
слоновую кость или орехи, кожу или ствол ценного дерева.
охоту, и отказался взять их с собой, уговаривая беречь силы для
предстоящего пути.
предприятия. Хотя мысли о плате за проезд не раз беспокоили их, они
надеялись, что таинственные сыны ветра возьмут их в качестве гребцов.
Пандион еще втайне предполагал использовать камни юга - подарок
старого вождя. Кави, также не говоря ничего Кидого, через два дня
после ухода чернокожего друга собрал ливийцев и отправился вверх по
реке, надеясь найти поблизости черное дерево[Черное дерево дают
ядровые древесины различных видов африканских деревьев, главным
образом семейства эбеновых; также дальбергия из семейства бобовых.],
срубить несколько стволов и сплавить до селения тяжелые, тонувшие в
воде бревна на плотах из легкой древесины.
протесты. Пандион негодовал: второй раз уже товарищи бросали его
одного, как тогда, во время охоты за жирафами. Кави, надменно выпятив
бороду, заявил, что тогда он не потерял времени даром и теперь снова
может повторить прежнее. Онемевший от бешенства, молодой эллин ринулся
прочь с обидой в сердце. Этруск догнал его и, хлопая по спине, просил
прощения, но твердо стоял на своем, убеждая друга в необходимости
совсем поправиться.
калекой, и поспешно скрылся в хижине, чтобы не присутствовать при
уходе своих здоровых товарищей.
необходимость испытать свои силы после удачного опыта со статуей
учителя слонов. За последние годы он видел столько смертей и
разрушений, что не хотел браться за непрочную глину, стремясь создать
произведение из крепкого материала. Такого материала у Пандиона не
было. Даже если бы он оказался в его руках, все равно отсутствовали
необходимые для обработки инструменты.
концов к морю, как наивно верил Кидого, склонный признавать могущество
волшебных вещей.
вырезать гемму. Правда, камень был тверже употреблявшихся для этой
цели в Элладе. Они там обрабатывались наждаком с острова
Наксоса[Остров Наксос - самый большой остров в группе Кикладских
островов, на юге Эгейского моря.]. Вдруг эллин вспомнил, что у него,
если верить старому вождю повелителей слонов, были камни, твердостью
превосходившие все вещи мира.
осторожно провел острой гранью по краю голубовато-зеленого кристалла.
На неподатливой гладкой поверхности осталась белая черта. Молодой
эллин нажал сильнее. Камень прорезал глубокую канавку, точно резец из
черной бронзы на куске мягкого мрамора. Необыкновенная сила прозрачных
камней юга действительно превосходила все известное до сих пор
Пандиону. В его руках были волшебные резцы, делавшие легкой задачу.
осколки и вставил их при помощи твердой смолы в деревянные палочки.
Теперь у неге был десяток резцов разной толщины - и для грубой
отделки, и для самых тонких штрихов. Что же изобразит он на прекрасном
голубовато-зеленом кристалле, добытом Яхмосом в развалинах
тысячелетнего храма и донесенном в целости до моря, символом которого
он так долго служил в душном плену земли? Смутные образы проносились в
голове Пандиона.
очутился у моря. Он долго сидел на камне, то устремляя взор вдаль, то
следя за тонким слоем прозрачной воды, подбегавшей к его ногам.
Наступил вечер, короткие сумерки уничтожили блеск моря, движение волн
сделалось незаметным. Все непрогляднее становилась бархатно-черная
ночь, но вместе с тем в небе загоралось все больше ярких звезд, и
опять небесные огоньки, закачавшись в волнах, оживили застывшее море.
Запрокинув голову в небо, молодой эллин ловил очертания незнакомых
созвездий. Дуга Млечного Пути перекидывалась таким же, как и на
родине, серебряным мостом через весь небосвод, но она была более
узкой. Один ее конец был глубоко расщеплен и разбит на отдельные пятна
между широкими темными полосами. В стороне и ниже горели
голубовато-белым светом два туманных звездных облака[Магеллановы
облака, Большое и Малое, - крупные звездные скопления и туманности в
небе южного полушария.]. Около них отчетливо выделялось большое
непроницаемо черное пятно грушевидной формы, точно кусок угля заслонял
в этом месте все звезды[Угольный мешок - черное скопление
непрозрачного вещества в небе южного полушария.]. Ничего похожего не
видел Пандион в родном небе севера. Контраст между черным пятном и
белыми облаками внезапно поразил его. Молодой эллин увидел в нем вдруг
самую сущность южной страны. Черное и белое во всей прямоте и четкой
грубости этого сочетания - вот что составляло душу Африки, ее лицо,
такое, каким Пандион сейчас почувствовал его. Черные и белые полосы
необыкновенных лошадей, черная кожа туземцев, раскрашенная белой
краской и оттенявшая белые зубы и белки глаз, изделия из черной и
жемчужно-белой древесины, черные и белые колонны древесных стволов в
лесах, свет степей и мрак лесных трущоб, черные скалы с белыми
полосами кварца и многое такое же пронеслось перед глазами Пандиона.
Зеленого моря. Река жизни там не катилась буйным потоком, не
сталкивались столь обнаженно черные и белые ее стороны.
его Энниада, отделил молодого эллина от Африки. Позади осталась
страна, в душе уже покинутая им, угрюмо заслонившаяся ночными тенями
гор. Впереди по волнам перебегали отражения звездных огней, и море
сливалось там, на севере, с родной Элладой, и Тесса была на его
Афанасьев Роман
Флинт Эрик
Володихин Дмитрий
Бажанов Олег
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман