погибать надо в разгар схватки, рядом сухо трещали черепа под ударами
боевой дубины калики, то бишь чародейского посоха...
Томас пятился, пока не вступил в тень, там хищная рука калики ухватила как
лапа дракона. Томас взвыл от боли в раненом плече. Свободной рукой пощупал
грудь, ибо первый дротик отбил мечом, а второй должен был пронзить
незащищенную доспехами грудь...
что не замечал. На блестящей поверхности креста не осталось даже царапины.
Из темноты раздался раздраженный голос:
один знакомый король, от него и до следующего дуба перебежками... Иаред,
ты где?
грюкало, он чувствовал, как ошалелое сердце натыкается на ребра, что как
голодные челюсти бешено ходят вверх-вниз.
отшельнической рассеянности, как меня зовут.
что калика пренебрежительно отмахнулся,-- а твоего друга.
неплотную тучу проникал слабый свет. Томас рассмотрел сгорбленную фигуру,
кончики рожек светились белыми точками. Чтобы не промахнуться, подумал он
мстительно. Прямо между этих двух светлячков...
крылья!
прежде чем указывать на мои пятна! А то я знаю таких, кто вовсе боится
летать...
самом загривке, даже не держится, разве что одними ногами, но Олег как-то
стушевался, что-то промямлил, словно поганый черт угодил в больное место,
а потом сказал поспешно:
придумал, как его использовать! Совершенно бесполезное железо.
христианином. Хоть и чертом.
высунулась наполовину, но привыкшие глаза ловили все отблески света. Томас
едва не целовал покореженное железо, любовно прилаживал на себе, становясь
похожим снова на прежнюю железную статую. Олег вперил задумчивый взор в
горбатого черта:
добра не доведут.
это незаметно.-- Но не себе, родному, любимому... Нет-нет, играть не
стану.
рыжеволосого, поймал взгляд зеленых, как трава, глаз, сказал еще
поспешнее:
рожденных в лаве, а Томасу милее тот, прежний. Как память, что бьют не
тех, кто играет, а кто проигрывает.
самого бы поставил... гм... ладно, забудем.
влитые, даже вмятины исчезли. Ремни поскрипывают, перевязь плотно
охватывает плечо и грудь, тяжелый меч надежно закреплен за спиной. Ноги
упрятаны в железо, теперь сколько угодно спотыкайся, пальцы в кровь не
собьет.
волка, камни. Мир был гол и страшен, Томас смотрел исподлобья,
набычившись, рука дергалась к рукояти меча.
уже не хлопали, а только сдерживали напор встречного ветра, гасили
скорость. Оба коснулись земли в сотне шагов, дальше не скакали, а
тормозили всеми четырьмя, из-под копыт с шипением взвились целые снопы
оранжевых искр. Крылья трещали, но оба коня остановились прямо перед
Томасом и Олегом.
запутался в незнакомом стремени, едва не упал, а вдали уже возник тяжелый
гул, земля начала вздрагивать. Сильная рука ухватила Томаса за шлем, он
вскарабкался в седло, сарацинское по виду, над ухом свирепый голос Олега
гаркнул:
оскорбления, дико завращал глазами. Томас даже отшатнулся, когда рядом
крылья ударили с такой силой, что раздался хлопок, будто гигантским кнутом
распороли полотно. Тугая волна едва не сбила с седла, а конь с каликой
прямо с места прыгнул в воздух. Красные крылья били часто и мощно, но
уносился с такой скоростью, что Томас в страхе дернул поводья своего коня:
несешь, а не черта горбатого... Неужто допустишь, чтобы тебя обогнали?
крепче, как мощным толчком вжало в седло, будто он спрыгнул на него с
огромной высоты, на голову и плечи обрушился плотный, как мешки с песком,
воздух.
клочья. А так только в щели врываются острые, как ножи, струи воздуха, в
голове под шлемом свист, что превратился в комариный писк. Потом снова
загудело как шмель, наконец Томас сумел открыть слезящиеся глаза.
коричневым стена. Изредка вспыхивало, словно лунный свет отражался в
блестящих гранях драгоценных камней, слюды или угля. Слева несся, часто
хлопая по воздуху крыльями, яркокрасный конь с Олегом на спине.
пришпорить коня. Тот захрипел, крылья застучали как у ветряной мельницы
под ураганом, седло заскрипело, сдвигаемое могучими мышцами, далекий уступ
начал приближаться.
опустились на выступ, рядом замелькала отвесная стена. Затошнило от
мелькания, он вцепился в седло и едва не зажмурился, а когда стук копыт
почти умолк, открыл глаза и, поспешно соскользнул с коня.
распахнутыми крыльями встречный ветер. Томас крикнул:
обиды, сорвались с уступа и долго падали. Томас скорее угадал, чем увидел,
как в полной тьме расправили крылья.
малоприметную щель, послышался шорох, оттуда выкатились мелкие камешки.
Томас с разбегу едва не застрял, щель ведет круто вверх, пришлось
карабкаться на руках и коленях, сверху тоже часто срывались потревоженные
камешки, звонко били по железу шлема, начало звенеть в ушах, и он подумал
люто, что подобно закоренелому язычнику возненавидит благостные
колокольные перезвоны.