грязными сосульками. На заострившемся лице глаза прятались под
выступившими, как навесы скал, надбровными дугами, Таргитаю они показались
двумя зверьками в глубоких норах.
я в лесу целыми днями...
оглянулся. -- Мы, наконец-то, получили то, к чему шли.
что это и есть счастье! Счастье служить таким красивым, мудрым и
благородным женщинам. Счастье подчиняться им. Счастье делать для их все,
что они пожелают... и даже больше, если я смогу такое придумать, чтобы их
обрадовать еще больше.
счастье!.. Это... это самое главное. А служить этой царице, лучшей из
всего, что создано Родом, это вообще высшее, до чего мы смогли доползти!
умных речей, ни простых, ни даже дурацких. А раз не разумеешь, как не
разумел, то просто поверь. И делай то же самое, что и мы.
могу...
есть хотелось все сильнее, и наконец восхотелось так, что уже ни о чем
больше не мог думать.
женщины, веселые и смеющиеся. Молодые и красивые, пахнущие настолько
здорово, что Таргитай сразу ощутил себя в весеннем лесу, когда цветут
молодые яблоньки, у них запах особенно нежный и чистый. Их было четверо,
одна сразу отправилась за своим жеребцом, красавцем гнедым с огненными
глазами, а трое ждали, рассматривали Таргитая. Он застыл, стоя на коленях
и глядя на них снизу вверх.
быстро задрала платье. Он ахнул, горячая струя, зловонная и мощная, совсем
не девичья, ударила ему в лицо. Женщины хохотали, четвертая тем временем
вывела коня, подруги оставили Таргитая, пошли хлопать жеребца по крупу,
дергали за гриву, так и ушли, хозяйка жеребца уже сидела в седле, а
Таргитай провожал их остановившимися глазами.
собралась сосульками, смердела. Даже в сапогах чавкало и хлюпало. От
портков смердело, как из гнилого болота.
угол, торопливо разделся и долго оттирал себя пучками душистого сена,
оттирал одежду, а когда пришла ночь, прокрался к колодцу и так долго мылся
ледяной водой, что весь покрылся пупырышками, Мрак бы не поверил, долго и
старательно стирал и перестирывал, промыл несколько раз сапоги, как не
делал и сам Мрак, а когда вернулся в конюшню, вычистил, набил в оба сапога
на ночь пахучего сена, чтобы до утра вобрали вонь, а взамен пропитали
лесными запахами.
смежить, перед глазами то вставал накрытый стол с яствами, то
представлялся жирный гусь на вертеле, прямо над раскаленными углями.
поет, а сытый и довольный -- не только не певец, не воин, и даже не волхв,
но даже и человек только наполовину, а наполовину вовсе свинья лесная.
пришла за конем, и хотя все было хорошо, конь в порядке и сыт, она просто
ни за что отхлестала по щекам, а когда вскочила на коня, еще щелкнула по
спине плетью.
слезы. Вернувшись, выплакался, пожаловался коням, а потом тихонечко запел,
остро жалея, что с ним нет его дудки.
освободил, стало чуть легче. В дальней стене скрипнуло, обозначился
квадрат темного неба с яркими звездами. На пороге стоял, залитый
светящимся ядом лунного света, человек.
конских ясель. Разбуженные кони недовольно фыркали, всхрапывали, лягались
спросонья, крепкое дерево глухо стонало под крепкими копытами.
подбежал вплотную, он со страхом и жалостью понял, что Олег в самом деле
настолько худ, что просто дивно, как сумел истощиться всего за три дня.
Разве что не жрет, а носится под облаками с утра до вечера, а потом с
вечера до утра.
мне правду.
сухую кожу. Призрачный свет падал сверху, надбровные дуги блестели, а
глазные впадины казались бездонными пещерами.
а только каркал или скрежетал клювом.
голову и коротко взглянул в звездное небо. Таргитай видел, что волхв едва
удерживается, чтобы не обратиться в птицу и снова не взмыть в темное небо,
носиться там, заметая звезды...
было меньше, чем нам.
вытер рукой слезы. -- Но я всегда был дураком! Но вы меня не бросали.
Алконост.
лунный свет высветил клыки, сделав их похожими на волчьи:
остерегись так говорить о ней.
показалось, что Олег вот-вот ударит.
ощутил боль, затем горячее и соленое во рту, а лишь тогда сообразил, что
это Олег ударил его зло и безжалостно.
повторять не буду. Просто убью. Запомни, что мы все трое живем лишь затем,
чтобы служить Алконост. Это счастье -- служить ей! Счастье -- ловить
каждое ее желание, угадывать даже и тут же бросаться выполнять. Понял?
запомни!
прыжка в воздух. На исхудавшей спине лопатки ходили, как лезвия широких
топоров, едва не прорывая кожу. Он весь был перевит тугими жилами, под
кожей не осталось уже и капли простого мяса.
но глаза блеснули красным, как у огромной летучей мыши: