ла меня все глубже и глубже; веки мои отяжелели, и я заснула... Во сне
мне грезилось, что я опять внутри египетской пирамиды, но передо мной -
колеблющийся ольховый пень, который так испугал меня на поверхности бо-
лота. Я рассматривала трещины на его коре, и они вдруг засветились и
стали иероглифами - передо мной очутилась мумия. Наружная оболочка ее
вдруг распалась, и оттуда выступил древний царь, покоившийся тысячи лет,
черный как смоль, лоснящийся, как лесная улитка или жирная, черная бо-
лотная грязь. Был ли передо мною сам болотный царь, или мумия - я уж пе-
рестала понимать. Он обвил меня руками, и мне показалось, что я умираю.
Очнулась я, почувствовав на своей груди что-то теплое: на груди у меня
сидела, трепеща крылышками, птичка, щебетала и пела. Потом она взлетела
с моей груди кверху, к черному, тяжелому своду, но длинная зеленая лента
привязывала ее ко мне. Я поняла ее тоскливое щебетанье: "На волю, на во-
лю, к отцу!" Мне вспомнился мой отец, залитая солнцем родина, вся моя
жизнь, моя любовь... И я развязала узел, отпустила птичку на волю к от-
цу! С той минуты я уже не видела никаких снов и спала непробудно, пока
сейчас меня не вызвали со дна болота эти звуки и аромат!
птичку к сердцу матери? Видел ее лишь аист, лентой ведь был зеленый сте-
бель, узлом - яркий цветок - колыбель малютки, которая теперь преврати-
лась в юную красавицу девушку и опять покоилась на груди у матери.
кружился аист. Он быстро слетал назад, в гнездо, за спрятанными там дав-
ным-давно оперениями и бросил их матери с дочерью. Они сейчас же накину-
ли их на себя и поднялись на воздух в виде белых лебедок.
тя клюв не у всех птиц скроен одинаково!.. Хорошо, что вы явились как
раз сегодня ночью: днем нас бы уже не было тут. И я, и жена, и птенцы -
все улетаем поутру на юг! Я ведь старый знакомый ваш с нильских берегов!
И жена моя тут же, со мною; сердце у нее добрее, чем язык! Она всегда
говорила, что принцесса выпутается из беды! А я и птенцы наши перенесли
сюда лебединые перья!.. Ну, очень рад! Ведь это просто счастье, что я
еще здесь! На заре мы улетаем всей компанией! Мы полетим вперед, только
не отставайте, и вы не собьетесь с дороги! Мы с птенцами будем, впрочем,
присматривать за вами.
са. - Он летит рядом со мною в лебедином оперении! Цветок моего сердца
со мною - вот как это все разрешилось! Домой теперь, домой!
своею приемною матерью, доброю женою викинга. Хельга припомнила всю ее
доброту, каждое ее ласковое слово, каждую слезу, пролитую ею из-за при-
емной дочери, и в эту минуту девушке казалось даже, что она любит ту
мать сильнее, чем эту.
ждет нас жена с птенцами! Вот-то заворочают они глазами и затрещат! Жена
- та, пожалуй, не много скажет! Она вообще скупа на слова, выражается
кратко и вразумительно, а думает еще лучше! Сейчас я затрещу, чтобы пре-
дупредить их о нашем приближении!
кинга, но только позднею ночью: страх и беспокойство долго не давали ей
уснуть. Прошло ведь уже три дня, как Хельга исчезла вместе с пленным
христианином; должно быть, это она помогла ему бежать: в конюшне недос-
тавало именно ее лошади. Но как могло все это случиться? И жене викинга
невольно припомнились рассказы о чудесах, которые творил сам белый Хрис-
тос и веровавшие в него. Все эти мысли, бродившие в ее голове наяву, об-
леклись во сне в живые образы, и вот ей пригрезилось, что она по-прежне-
му сидит на постели, погруженная в думы о Хельге; все кругом тонет в
сплошном мраке, надвигается буря. С обеих сторон - и со стороны Северно-
го моря и со стороны Каттегата - слышится грозный шум прибоя. Чудовищная
змея, обвивающая в глубине морской кольцом всю землю, бьется в судоро-
гах. Приближается страшная ночь - Рагнарок, как древние называли послед-
нюю ночь, когда рухнет мир и погибнут самые боги. Вот слышится громкий
звук рога и по радуге выезжают верхом на конях боги, закованные в свет-
лые доспехи, выезжают на последнюю битву! Перед ними летят крылатые
валькирии, а замыкается поезд рядами умерших героев. Небо залито север-
ным сиянием, но мрак победит. Приближается ужасный час.
бы, дрожит от страха и жмется к ней. Она берет жабу на колени и с лю-
бовью прижимает к себе, хоть она и безобразна. Вот воздух задрожал от
ударов мечей и палиц, засвистели стрелы - словно град посыпался с неба.
Настал тот час, когда земля и небо должны были рухнуть, звезды упасть с
неба, и все погибнуть в пламени Суртура <Суртур - в скандинавской мифо-
логии владыка тьмы>.
земля, и хлебная нива заволнуется там, где прежде катило свои волны по
желтому песчаному дну сердитое море. Она знала, что воцарится новый не-
ведомый бог, и к нему вознесется кроткий, светлый Бальдур, освобожденный
из царства теней. И вдруг она видит его перед собою! Она узнала его с
первого взгляда - это был пленный христианин.
лоб свое безобразное дитя-жабу. В ту же минуту оболочка с жабы спала, и
перед ней очутилась Хельга, прекрасная, как всегда, но такая кроткая и с
таким сияющим любовью взглядом! Хельга поцеловала руки жены викинга, как
бы благодаря ее за все заботы и любовь, которыми она окружала свою при-
емную дочь в тяжелое время испытания, за все добрые мысли и чувства, ко-
торые она пробудила в ее душе, и за произнесенное ею сейчас имя белого
Христа. Хельга повторила это имя и вдруг поднялась на воздух в виде ле-
бедя: белые крылья распустились и зашумели, словно взлетала на воздух
целая стая птиц.
крыльев. Она знала, что настала пора обычного отлета аистов, и догада-
лась, что это они шумели крыльями. Ей захотелось еще раз взглянуть на
них и попрощаться с ними. Она встала, подошла к отверстию, заменяющему
окно, распахнула ставню и выглянула во двор. На крыше пристройки сидели
рядышком сотни аистов, а над двором, над высокими деревьями, летали ста-
ями другие; прямо же против окна, на краю колодца, где так часто сижива-
ла, пугая свою приемную мать, красавица Хельга, сидели две лебедки, уст-
ремив свои умные глаза на жену викинга. Она вспомнила свой сон, который
произвел на нее такое глубокое впечатление, что почти казался ей
действительностью, вспомнила Хельгу в образе лебедя, вспомнила христиа-
нина, и сердце ее вдруг радостно забилось.
как бы в ответ на это, протянула к ним руки и задумчиво улыбнулась им
сквозь слезы.
направить свой полет к югу.
лететь с нами, пусть не мешкают! Не оставаться же нам тут, пока не собе-
рутся лететь кулики! А ведь лететь так, как мы, семьями, куда пристой-
нее, чем так, как летят зяблики или туруханы: у тех мужья летят сами по
себе, а жены сами по себе! Просто неприлично! А у лебедей-то, у лебе-
дей-то что за полет?!
журавли - треугольником, а кулики - змеею!
У птенцов может пробудиться аппетит, а чем их тут накормишь?
летевшая в образе лебедки.
Альпы, продолжали путь по направлению к Средиземному морю.
желтую волнистую береговую полосу своей родины.
тиха птенцам. - Ох, даже защекотало внутри! Да, вот теперь сами попробу-
ете, каковы они на вкус, увидите марабу, ибисов и журавлей. Они все на-
шего же рода, только далеко не такие красивые. А важничают! Особенно
ибисы - их избаловали египтяне; они делают из ибисов мумии, набивая их
душистыми травами. А по мне, лучше быть набитой живыми лягушками! Вот вы
узнаете, как это приятно! Лучше при жизни быть сытым, чем после смерти
попасть в музей! Таково мое мнение, а оно самое верное!
гу. В открытом покое на мягком ложе, покрытом шкурой леопарда, лежал сам
царственный владыка, по-прежнему ни живой, ни мертвый, ожидая целебного
лотоса из глубокого северного болота. Родственники и слуги окружали ло-
же.
аистами. Они сбросили с себя оперения, и все присутствовавшие увидали
двух красавиц, похожих друг на друга, как две капли воды. Они приблизи-
лись к бледному, увядшему старцу и откинули назад свои длинные волосы.
Хельга склонилась к деду, и в ту же минуту щеки его окрасились румянцем,
глаза заблистали, жизнь вернулась в окоченевшее тело. Старец встал помо-
лодевшим, здоровым, бодрым! Дочь и внучка взяли его за руки, точно для
Каменистый Артем
Лондон Джек
Лукьяненко Сергей
Панов Вадим
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк