Чтение 76–й страницы книги ~Киносценарии и повести (сборник)~

маз опускал в раскрытый, соблазнительный рот подруги то щепоть гурийской
капусты, то дольку мандарина, набивал сумку поздним виноградом, орехами,
фейхоа!

- Напои меня вином и освежи яблоком, - хохотала Ирина, - ибо я изне-
могаю от любви!

ду осыпал лепестками роз, обрывая их с огромной красно-белой охапки!

По дороге с рынка стояла древняя церковь.

- Византийцы построили! - пояснил Тамаз. - Еще в одиннадцатом веке.
Абхазы были тогда совсем дикими!

- А сегодня? - зачем-то пошутила Ирина.

- И у меня есть гипотеза, - подчеркнуто не расслышал Тамаз иринин
вопрос, - что по древнему обычаю они пролили в фундамент человеческую
кровь. Убили кого-то, чтоб храм стоял тверже.

- А может, они правы? - вдруг погрустнела, посерьезнела Ирина. - Гля-
ди: ведь стоит!

14.11.90

Ирине воображалось, что, рассмотрев его с брезгливым вниманием, Реваз
Ираклиевич бросил свидетельство о браке на скатерть.

- Ты - князь! - провозгласил. - Единственный наследник рода Авхледиа-
ни.

- Тебя не поймешь, папа, - ответил Тамаз. - То ты член ЦК, то снова -
князь!

- Молчать! - стукнул Реваз Ираклиевич ладонью по столу.

Тамаз притих. Вошла прислуга с десертом. Возникла пауза.

Натэла Серапионовна, с некоторой опаскою поглядывая на супруга, потя-
нулась через грязные тарелки за свидетельством, принялась изучать.

- Была б хоть из Москвы, из хорошего дома, - сказала.

Реваз Ираклиевич выразительно посмотрел в сторону прислуги, которая
как-то специально замешкалась в дверях и которую этим взглядом сдуло как
ветром.

- И вдобавок ты - трус!

- Трус? - переспросил Тамаз.

- Конечно: сбегал, зарегистрировался, чтобы поставить нас перед фак-
том. Исподтишка!

Неимоверный вид на сказочный Тбилиси из окна-фонаря высоко стоящего
ателье, да высокая информационная насыщенность, вообще свойственная мас-
терским скульпторов, художников, архитекторов ли, а тут усугубленная
тем, что хозяин - малознакомый возлюбленный, - на первых порах защитили
Ирину от ощущения унизительного одиночества, в котором оставил ее Тамаз,
уехав разговаривать с родителями.

Душою той мастерской были церкви: рисунки, макеты, проекты!

Налюбовавшись вдоволь и ими, и заоконной панорамою, Ирина завернула в
спаленку, окинула хозяйским взглядом, пошла в прихожую, распаковала че-
модан, и, отыскав на кухне ящичек с домашним инструментом, принялась
прибивать-прилаживать над тахтой гобелен с каретою!

- Зачем?! - рвал с шеи Тамаз золотой крестик, - зачем вы навесили его
на меня?! Ей! ей жить год осталось, полтора! Потерпте, в конце концов!
Вид сделайте!

- А если ребенок? - спросил отец. - Кому нужен внук с дурной нас-
ледственностью?

- Да не будет у нас детей! - выкрикнул едва не сквозь слезы Тамаз. -
Не будет! Она обещала!

- Она! - передразнил отец. - Кто из вас мужчина, что-то не разберу.
Она?

- Вы сами! сами не даете мне стать мужчиной! Вы доведете меня, дове-
дете!.. - и Тамаз побежал через всю квартиру, заперся в своей комнате.

Мать припустила следом.

- Натэла! - безуспешно попытался остановить ее отец, потом встал,
прошелся, повертел свидетельство о браке, направился к тамазовой двери.

- Тамаз, мальчик, - подвывала под нею Натэла Серапионовна.

Отец отстранил ее, постучал сухо и требовательно:

- Открой. Поговорим как мужчина с мужчиною.

Тамаз, видать, услышал в тоне отца капитулянтские нотки, щелкнул клю-
чиком. Реваз Ираклиевич вошел, сел к столу, показал сыну на стул рядом.
Натэла Серапионовна стояла на пороге.

- Уйди, мать! - прикрикнул Реваз Ираклиевич. - Значит, говоришь:
больна неизлечимо? - переспросил, когда они остались одни.

- Конечно, папа!

- И дольше двух лет не протянет? врачи обещали?

- Даже меньше! Скорее всего - меньше!

- И детей, клянешься, не будет?

Натэла Серапионовна стояла у дверей, подслушивала, а сквозь щель дру-
гой двери подсматривала за Натэлой Серапионовною прислуга.

- Клянусь!

- Хочешь испытать себя, да, сынок? - Реваз Ираклиевич внимательно
вгляделся в глаза Тамаза. - Хочешь сделать добрый поступок? Хочешь, чтоб
она умирала не в одиночестве?

- Н-ну да, папа, - замялся Тамаз. - Но дело не только в этом. Мне!
Мне, знаешь, очень хорошо с нею! - и Тамаз покраснел. - Ну, ты понима-
ешь!

- Понимаю-понимаю, - подтвердил Реваз Ираклиевич. - Есть женщины, на
которых у мужчины почему-то особенно стот.

Тамаз смутился.

- Чаще всего именно такие женщины нас и губят. Только не сболтни ма-
тери!

- Что ты, папа!

Повисла пауза: несколько более интимная, чем хотелось бы Тамазу.

- Н-ну! коль два года, - прервал ее, наконец, Реваз Ираклиевич. -
Ладно, сынок! Ты, в конце концов, достаточно молод. Испытай!

- Спасибо, - пролепетал Тамаз.

- Но уж если взялся, - добавил отец строго, - не вздумай бросить,
когда она станет беспомощной и некрасивой! Такого малодушия я тебе не
прощу!

- Нет, папа. Не брошу! - отозвался Тамаз торжественно.

Натэла Серапионовна едва успела отскочить, чтобы не получить дверью
по лбу.

!Сказочный Тбилиси за окнами глубоко посинел, украсился огоньками.
Ирина сидела в кресле, напряженная и недвижная. Потом резко поднялась,
зажгла электричество, стала сдвигать, сносить в одну линию холсты и
планшеты, чистые и заполненные: проектами, рисунками, живописью. Церкви,
портреты, пейзажи! Выдавила на палитру целый тюбик первой попавшейся
краски. Взяла кисть. И метровыми буквами, по всем планшетам и холстам,
написала: Я ХОЧУ ЕСТЬ. Поставила жирный восклицательный знак. Оделась.
Взяла сумочку. Вышла из мастерской, хлопнув дверью с автоматической за-
щелкою.

Хоть и по-грузински было написано, Ирина поняла, что небольшая, кон-
солью над улицей вывеска обозначает кафе, скорее всего - кооперативное,
и вошла внутрь. Лестница, которая несколькими ступенями вела вниз, осве-
щалась едва-едва: таинственно.

Миновав прорезь тяжелых бордовых портьер, словно на авансцену попав
из-за занавеса, Ирина оказалась в еще более скупо и загадочно освещенном
подвальном зальчике, стойка-бар которого под сравнительно ярко мигающим
аргон-неоном тянула к себе автоматически, композиционно.

Ирина с ходу умостилась на высокий насест:

- Не покрмите?

Бармен сделал круглые глаза и повел ими в сторону и назад. Ирина отс-
ледила взгляд и наткнулась на крутого мэна, двумя руками держащего ог-
ромную пушку. Пушка - Ирина поинтересовалась - сторожила шестерых, стоя-
щих, опершись на нее полуподнятыми руками, у задней стены.

Крутой мэн оценил Ирину и взглядом же, разве добавив легкий, нервный
кивок - послал назад, к выходу. Тут Ирина заметила, что у портьеры, с
внутренней ее стороны, стоит еще один мэн, не менее крутой, с коротким
автоматом в руках - тоже направленным на тех шестерых.

Ирина осторожно, как по льду, скользкому и тонкому, сделала несколько
шагов и, только очутившись на лестнице, перевела дух.

- Что ж это такое? - подумала. - Захват? Грабеж?

Черная "Волга" неподалеку от входа - с госномерами и всякими там ан-
теннками - подсказала, что скорее всего - захват!

Такси еле тащилось по поздневечернему, шумному и цветному, проспекту
Руставели. На заднем диванчике полусидел Тамаз, влипнув в окно, прис-
тально вглядывался в сумятицу тротуарной жизни.

- Стой! - сказал водителю, а убедясь, что ошибся: - Поехали. Только
потихоньку. Медленно! Медленно!

- Я из-за тебя все сцепление пожгу, - вполголоса огрызнулся водитель.

Заскрипели тормоза. Тамаз ткнулся в переднее сиденье от резкой - даже
на малой скорости - остановки.

- ***, - выругался по-грузински русский водитель. - Дура сумасшедшая!
- они, оказывается, едва не сбили именно Ирину, переходящую улицу с го-
рячим хачапури в руке, засмотревшуюся на что-то особенно привлекательное
в пульсирующей атмосфере центра города.

Тамаз открыл дверцу, выскочил, схватил Ирину за руку, повлек к такси.

- А если б у нас не было Проспекта Руставели?! - улыбнулся. - Где б я
искал тогда любимую жену, пропавшую без вести в день регистрации? -
улыбнулся и попытался поцеловать.

Ирина не сопротивлялась, но и не общалась с супругом.